Небесная академия. Ученица и наездник

И еще Силвейн не бросил меня, когда напала Забава. Наоборот, он встал передо мной, закрывая собственной грудью от взбешенной грифоницы. Разумом я понимала, что у опытного наездника было гораздо больше шансов ее остановить, чем у Уина, который грифонов ни разу не видел ближе, чем в десятке шагов от себя. И все же осадочек остался.
Я стиснула ладонь, отвечая на крепкое рукопожатие, и улыбнулась. Мне в самом деле стало легче.
– Днем Туманный венец не должен оказать на тебя никакого воздействия, – серьезным голосом предупредил Силвейн. – Он становится агрессивнее только по ночам, но ты на всякий случай говори мне обо всем, что чувствуешь. Мало ли что.
– Агрессивнее? – переспросила я, услышав незнакомое слово.
– Злее, – пояснил преподаватель. – По ночам грифоны спят и не спускаются с горы, поэтому туман считает врагами всех, кто в него попадает.
– Вы так говорите, словно он живой.
– Это странно звучит, но это почти так. Со стороны кажется, будто у него действительно есть своя воля.
– А на самом деле? – заинтересовалась я.
– Старый архей объяснял это тем, что мы до сих пор не можем разобраться в эльфийской магии, настолько она сложная. Конечно же, своего разума у Туманного венца нет. Однако и досконально предсказать его действия археи не могут, поэтому и возникает впечатление, будто облако «своевольничает». Но ты не бойся, – Силвейн повел меня за собой. – Я рядом и накостыляю любому, кто может оттуда появиться.
– Потому что мне еще надо вернуть вложенные в меня деньги? – вздохнула я.
– Ну конечно. А ты о чем подумала?
Я подумала о том, что попечитель иногда так шутит, что невозможно понять, всерьез он говорит или нет. Но, разумеется, оставила эту мысль при себе.
Приближаясь к туману, мы стали медленнее подниматься по ступеням. Хотя, пожалуй, это происходило потому, что Силвейн был вынужден подстраиваться под меня, а я не спешила. Никогда не считала себя трусихой, однако после вчерашнего вновь входить в мутную пелену было страшновато. Я слишком хорошо помнила отвратительное ощущение, возникшее до того, как на меня набросилась Забава. Когти, впившиеся в горло, и невозможность сдвинуться с места. Если это повторится, как мне сообщить о нем Силвейну?
Я набрала в грудь воздуха и напряглась, прежде чем ступить в плотные клубы водяного пара, из которого состоял Туманный венец. Та-ак…
Но ничего не произошло. Стояла та же тишина, прерываемая редкими выкриками с тренировочной площадки. Из белого марева никто не выпрыгивал. Никакие призрачные лапы меня не хватали.
Ладонь Силвейна придавала уверенности, и страх быстро прошел. К тому же среди дня туман совсем не казался зловещим. Лучи солнца свободно проникали сквозь него, и хотя на расстоянии вытянутой руки уже становилось сложно что-то рассмотреть, больше казалось, что мы идем сквозь разлитое в воздухе молоко. Именно так оно и выглядело, если вылить его в черный чай.
Подумав об этом, я вдруг увидела туман совсем иначе, расправила плечи и даже немного развеселилась. Молоко в чае образует невероятно красивые узоры! А здесь тоже так получается? Или туман колышется в лад порывам ветра?
Я всмотрелась в клубы, пытаясь что-нибудь различить в них: как в облаках на небе, которые принимают формы то улиток, то барашков, то развалившихся медведей – в зависимости от того, что подскажет фантазия. Поначалу туман был лишь туманом. Но вдруг он колыхнулся прямо перед глазами, и я могла бы поклясться, что увидела перед собой вовсе не капли пара, а нити. Тонкие белые нити, которые сплетались в…
Мы вышли на свет так внезапно, что я споткнулась. Силвейн придержал меня за руку и с тревогой заглянул в лицо.
– Все в порядке?
– Да… – я заозиралась, но никаких узоров уже не заметила.
Облако как облако. Только очень густое. Попечитель просил рассказывать ему обо всем подозрительном, но нужно ли беспокоить его такой глупостью, как белые нити?
«Белые нити», – повторила я про себя и нахмурилась. Как будто бы это что-то напоминало. Вот только что? За последние дни я проглатывала столько знаний, заучивала столько новых слов и спала так мало, что голова начинала походить на колокол. Стукнешь по нему – а там пусто, один звон идет.
  
– Ну так что, идем к площадке или будем дальше любоваться Туманным венцом? – уточнил Силвейн.
И снова этот его ехидный тон! Похоже, мой покровитель решил, что я испугалась и всеми силами избегаю предстоящего урока, о котором сама же и просила.
– Идем, – сухо ответила я.
Высоко вверху по скалам карабкался молодой грифон с добычей в клюве. Он направлялся к огромному гнезду, сложенному из веток. Чуть подальше в склоне виднелось отверстие – небольшая пещера, которую грифоны тоже могли использовать как убежище.
Две сущности – два вида укрытия. Логично, и все же в человеческой голове это плохо укладывалось. Я вздохнула, вспомнив историю – и услышанное на лекциях от профессора Бранвен, и то, о чем говорили между собой слуги в академии. Непонимание природы грифонов, как они могут жить двумя жизнями, привело к тому, что долгие века люди охотились на королей неба и ненавидели их вместо того, чтобы пытаться пообщаться с ними и жить в мире. Если бы не Ариан Наездник, который, как гласили легенды, с детства был влюблен в небо, то мы бы до сих пор враждовали с этими поразительными зверями, считая их обычными животными и не подозревая, насколько они мудры и человечны.
Мне следовало гордиться тем, что меня подпустили так близко к гнездам, хотя я не освоила базовую подготовку. И я действительно гордилась. Вид гнезда на фоне синего неба вселил в меня такое воодушевление, что я, недавно еле ползущая за Силвейном, быстро его обогнала.
До тренировочной площадки оставалось совсем немного. Под вечер там занимались всего пять студентов под руководством преподавателя, имени которого я не знала. На мое присутствие он никак не отреагировал, зато старшекурсники уставились на меня с интересом. Правда, мгновенно обо мне забыли – тренер не позволил им отвлечься, отрывистыми приказами заставил забраться на грифонов и пуститься в полет.
Я задержалась, наблюдая за ними. Это были ребята с третьего курса, они уже освоили навыки полетов, и казалось, что все дается им легко. Миг – и они уже верхом на грифонах. Еще миг – и уже в небе. Лишь трава пошла волной от взмахов огромных крыльев.
Силвейн не остановился, пока не дошел до дальнего края площадки. Она была крупной – целое поле, а не огороженное ристалище, как внизу. Вместо деревянных болванчиков, на которых студенты отрабатывали удары шпагой, повсюду стояли самые разнообразные спортивные снаряды и препятствия: насыпанные друг за другом горки, ямы, планки, странного вида турники.
То место, которое выбрал Силвейн, было ровным. Квадрат притоптанной травы – и больше ничего. Я вопросительно посмотрела на преподавателя.
– Что мы будем делать?
– Для начала ты отойдешь в сторонку. Вот сюда, – и он ткнул пальцем в самый край площадки.
Поколебавшись, я направилась туда. Странно, конечно, но Силвейн обещал что-то настоящее. Не будет же он обманывать, заставляя смотреть на других студентов.
Уже встав туда, куда он указывал, я заметила линии на земле. За лето трава подросла, немного скрыв их, однако из этой позиции по-прежнему виднелся белый круг.
– Готова? – спросил Силвейн таким голосом, как будто готовил какую-то каверзу.
– К чему? – опасливо уточнила я, на всякий случай напрягшись.
Грифон над площадкой взялся из ниоткуда. Вот только что его точно не было, и тут – бах! Что-то огромное камнем упало ровно в центр круга, а последующий за этим порыв ветра чуть не сбил меня с ног. Крупный холеный самец-грифон гордо сложил на спине крылья и замер, глядя на меня таким же хитрым глазом, как и…
Ну да, Силвейн.
Я сердито одернула форму, не желая признавать, что к такому готова не была.
– Могли бы и предупредить.
Он промолчал, только плечи дернулись так, словно преподаватель давил смех. Я вскипела еще сильнее. Этому Силвейну лишь бы одни шуточки!