Тролли и легенды. Сборник (ЛП)
Каждый вечер Рейхардт подбирал по камушку и перед сном клал их в кошель. Однажды утром он пересчитал их: уже тридцать! Целый месяц на чернике и малине, утиных яйцах и сырой рыбе — это наскучивает. Проводить долгие часы в руках троллицы, пусть даже меломанки, не менее утомительно. Самое время было подумывать о побеге. Но мадемуазель — какие-либо ее дружки пока не появлялись, и молодой человек тому был только рад — внимательнейше приглядывала за своим сокровищем. Прошло еще три недели, прежде чем случилось невозможное. Тролль с одной из скалистых гряд, ревниво охраняющий свою территорию, прогнал троллицу камнями. Один из них, будучи метко пущен, попал ей прямо в лоб. Она выпустила Рейхардта, и пока тот падал на подстилку из серебристо-серого мха толщиной по меньшей мере в два фута, его мучительница повалилась головой вперед на дно долины, где и осталась лежать неподвижно. Невидимый во мху юноша пополз прочь, благословляя мох за густоту и благодарный теперь диете, которая позволила так похудеть. В воздухе не раздалось ни леденящего душу воя, ни яростного рева. В конце концов он добрался до кошеного луга, на котором пасся табун лошадей. Энергия отчаяния — не пустые слова: через несколько минут он пустился в галоп на своем новом скакуне. Он вверил свою судьбу маленькой густошерстой лошадке, которая уносила рыцаря, клещом вцепившегося в ее гриву.
В конце концов копыта загрохотали по твердой земле дороги, где стали попадаться люди: повозка, потом другие всадники. Он последовал за ними в деревушку. Рейхардта терзали голод и жажда, и первым его побуждением было направиться в таверну; однако там стало ясно, что ему, явившемуся без денег, в изодранной одежде, со спутанными волосами и лохматой бородой, не стоит рассчитывать на радушный прием. На него с лаем бросилась собака, а маленькая девочка, игравшая на земле, закричала, что от него пахнет троллем. В дверях возник трактирщик с большим ножом в руке. Оборванный рыцарь бросился к единственно возможному для себя убежищу — захудалой церкви в центре деревни.
Старенький пастырь, открывший дверь, сразу сообразил по виду и запаху, из какого ада только что вырвался Рейхардт, и гадал, какое чудо спасло молодого человека от потрошения, расчленения и пожирания. Будучи истым лютеранином, священник упал на колени, узнав, что не призови юноша Деву Марию, он стал бы всего лишь грудой костей, медленно гниющих посреди лавовых полей.
— Эти тролли невообразимо жестоки и гораздо проворнее, чем все считают. Их сила, ты с ней знаком. Но знаешь ли ты, что они обладают рудиментарным интеллектом, часто продиктованный их инстинктами, но вполне реальным, и хитростью, скрывающейся за их физиономиями до-Потопной эпохи? Если та, кто выбрала тебя, мертва, все в порядке; но их порода крепка, их кости прочнее самых наших твердых камней. Если она очнется, то перероет весь остров, чтобы найти тебя. А если ты снова к ней попадешь, тебе придется бояться ее радости не меньше, чем гнева. Видишь ли, сдержанность — не самое распространенное качество среди троллей.
Он сделал паузу.
— Ты должен бежать как можно скорее, — продолжил пастырь. — Я отвезу тебя в порт. Садись на судно, неважно на какое. Если среди предков твоей троллихи не было морских троллей, она не посмеет приблизиться к воде.
Три часа спустя — вымытый, побритый и облаченный в строгие черные одежды, предложенные его спасителем, — Рейхардт, прислонившись к поручням, наблюдал за отплытием с борта португальской каравеллы, груженной амброй и соленой рыбой, которая должна была доставить его в Берген после двух остановок на островах, затерянных между Исландией и Шотландией. Капитан без зазрения совести изливал свое скверное настроение на команду и костерил ее почем зря:
— Бестолочи, придурки, ленивые уроды, и чем только я провинился перед Господом, что мой прекрасный корабль угодил в руки такого сброда!
И в самом деле, даже такому неопытному в морском деле мальчишке, как юному графу, ясно было, что судно, не успев оторваться от пристани, кренится на левый борт, что подвергает пришвартованные рядом корабли большой опасности быть им протараненным. Внезапно все выровнялось и «Санта-Мария-де-Баталья», наполнив паруса, вступила в канал, выходящий в открытое море. Наконец капитан объявил курс, руль скрипнул, и каравелла повернула. Если море и небо будут благосклонны, через четыре дня они причалят к Дальним островам — Фарерам, которые напомнили юному Родеаарде о Странных островах, откуда родом был Галеот, сын Прекрасной Великанши, привязавшийся к Ланселоту Озерному. Капитан, однако, все еще ворчал: ход был слишком медленным, несмотря на полные паруса и доброжелательное море. Наконец корабль рванул вперед, словно освободившись от груза, и промчался так добрый час, а затем снова замедлил ход безо всякой причины. И так он продолжал четыре дня, то набирая скорость, то еле тащась. Никто не находил объяснения этой неравномерности хода. Вдобавок экипаж недоумевал, отчего по ночам в фосфоресцирующем следе «Санта-Марии» образуется диковинный пенный вихрь.
Рейхардт не слишком внимательно следил за событиями: к нему вернулась старая добрая морская болезнь, и он, лежа на койке меж двумя приступами тошноты, молился о долгожданной смерти. Наконец они с лучами заходящего солнца достигли Фарерских островов, которые показались ему зеленым раем устойчивости с их лугами, изобилующими овцами и кроликами. Проблемы начались на следующее утро. За ночь пропала дюжина овец, и островитяне нашли клочья их шерсти и раздробленные кости. Хотя капитан клялся, что его команда ни в чем не виновата, ему пришлось заплатить за ущерб, понесенный фермерами. На следующую ночь драма повторилась. Телосложение фермеров и габариты их оружия подсказывали пойти на соглашение. Капитан без колебаний выложил свои монеты. Решив больше не платить за овец, которых он не съест, он приказал поторопиться с погрузкой. Оставшись в одиночестве перед раздробленными костями, из которых выгрызли мозг, Рейхардт почувствовал, как в желудке поднимается странная дурнота. Ничего общего с морской болезнью. Его разом охватил смутный, отвратительный страх: он уже видел кости, с которыми обошлись подобным образом…
Каравелла снова вышла в море. К своему большому удивлению, Рейхардт чувствовал себя лучше; он не то чтобы полностью оморячился, но перед матросами держался уже увереннее. Плавание возобновилось, с чередой необъяснимых ускорений и замедлений, но на борту на этот счет уже не волновались. Их заботило только предупреждение фарерцев. Последние их извещали, что в водах, куда им предстояло войти, за последние несколько месяцев неоднократно появлялись гигантские кальмары — устрашающие кракены. Впередсмотрящие и все свободные люди вглядывались в поверхность воды, все гарпуны были наготове, и все же из голов не выходило предостережение деревенского старосты:
— Это не просто огромные твари с присосками больше обеих моих рук, но они и умны, быстры. И неумолимы. Меньше чем за год потерялось пять кораблей, не таких больших, как ваш, но все же приличных размеров! Лучшие китобои пытались захватить кракена, и трое из них нашли свою погибель.
На третье утро рыцаря разбудили радостные вопли. На палубе матросы показывали в море. На поверхности волн вверх-вниз покачивалось расчлененное тело гигантского кальмара. Его щупальца были не короче корабля, а разрозненные куски плоти, что волны прибивали к корпусу — толще бычьей ноги. Голова, явно отгрызенная — это какими же зубами, недоумевал Рейхардт, — пристально смотрела на них с ненавистью и осуждением во взоре. Юноша почувствовал, как его желудок снова взбунтовался, но с облегчением обнаружил, что не он один перегнулся через борт…
На Шетландских островах они обнаружили, что помимо кроликов и овец острова кишат кошками. Гордость жителей составляли несколько коров. Грузов у капитана было не так много, и их стоянка должна была продлиться не дольше одной ночи. Единственной ночи, зато незабываемой. Ночи новолуния с ее тьмой, в которой над островом разносился нечеловеческий, нескончаемый вой чудовищных зверей, вышедших из глубины веков. Затравленные крестьяне, принимавшие у себя капитана, его первого помощника и Рейхардта, тихо переговаривались и крестились. В их молитвах без конца звучало одно слово: троу, троу — все повторяли они… Капитан, который немного был знаком с их диалектом, разобрал, что троу — это отвратительное, гигантское существо с кожей, похожей на подошву, запахом гниющего мяса, огромным сопливым носом, гнилыми клыками, ладонями размером с человеческую руку и перепончатыми ступнями. Короче говоря, тролль на островной лад.