Наследница чужих богов (СИ)

  
Глава 18
 
Выждав еще несколько минут, галеат правителя распахнул перед ними высокую двустворчатую дверь, со стоящими по бокам флагштоками с кроваво-белым флагом халифата и черно-золотым знаменем тарикон.
Этот вход вел в тыльную часть зала, что предназначалась для членов совета третьего звена с низким званием и происхождением. Служил не столько для удобства, а ради того, чтобы остальные участники адхидэ, занимавшие иное положение в обществе, реже пересекались с менее удачливыми соратниками. Проявление на практике негласного кастового деления Совета, что еще в ранний период своего становления ввел Давир I. Его равноправие напоказ. Но и лишать сегодня последние трибуны возможности узреть варши вблизи он явно не собирался.
  
Не за тем ли Батхир выбрал самый длинный путь к подножью трона, вынудив ал-шаиров шествовать не только через площадь, но и весь зал совета? Все здесь играло на руку правителю: свет, воздух, многовековой камень, человеческая природа, в основе которой неизменно лежал страх.
Продвигаясь к трону, Рэм внутренним зрением поспешно оценивал присутствующих. Большинство членов Совета умело прятали чувства за ничего не выражающими минами на лицах. Сдержанно провожали их небольшую процессию, склоняли головы, украдкой осматривали женщину в его руках, давили в себе любопытство и еще более, как он и предполагал, суеверный трепет. Никто не нарушал тишины, боясь не только проявить нетерпение, но и ненароком попасть под взор правителя, в сети его всевидящего разума.
Царивший мрак в тронном зале усиливал общую тревогу. Высокие окна едва справлялись, другого же освещения, в дань былому, здесь так и не установили. Отделка во многом копировала внешнее убранство дворца и черные породы камня покрывали потолок, стены, гладкий матовый пол. Сакральный цвет халифата преобладал над все тем же золотом. Лишь в одном месте, позади трона, желтый металл главенствовал в новой для себя ипостаси, в массивной пластине с изображением солнца Меодана, но и оно — центральное светило Диара — едва ли смогло бы перебить монохромность вокруг. Его тусклый свет только подчеркивал напряжение, гулявший по стенам холод гробовой тишины, эхо от их шагов.
Когда до тронного возвышения оставалось около тридцати метров, Давир I ал Йоран возвел к небу руки, не став подниматься навстречу.
Облачение халифа из светлых плотных тканей, разбавленное коротким кафтаном без рукавов с объёмной, бронзовых оттенков вышивкой, торжественное по такому случаю, но не помпезное, выгодно подчеркивало выправку мужчины, волевой стан. Оттеняло глубоко посаженные, как и у Даарона, темные глаза, где синева отчетливо поддавалась карим вкраплениям.
В противоположность сыну, лишних украшений халиф не приемлел и сегодняшний день не был для того исключением. Наряд дополняли лишь закрепленная в центре чалмы брошь с большой синей жемчужиной и тонкое кольцо на безымянном пальце левой руки. Из редкого дорогого металла, но простое, серое. Слишком скромное для хозяина по меньшей мере четвертой части нового мира.
Подарок покойной жены правителя халифата, матери Рэма.
Рэм понимал, зачем отчим все еще его носит. Почему давно не снял, не скрыл от людских глаз. Догадывался, что уж точно не во имя ушедшей супруги. Нет. Вовсе не поэтому. Ее имя он вряд ли поминает даже в тишине собственного сердца. У кольца имелось другое предназначение — показать всем окружающим, показать Рэму, что он хранит память. Что ничего не простил. И эта серая тонкая полоска лучше любых угроз отражала, когда-то сказанные одним из наставников слова, мудрость ветхого прошлого: «Держи друга рядом, врага еще ближе». Знай свое место…
Правитель неспешно заговорил.
С его уст, в качестве приветствия, низким голосом слетали строки древней притчи, взятый из общего текста фрагмент, повествующий о встрече Единого и его заблудших детей. Халиф манерно разделял паузами речь, не повышая тон. Смотрел куда-то сквозь шедшего впереди Даарона, не задерживаясь ни на ком из трех ал-шаиров, скрытый же взор правителя оценивал вовсе не пленницу. Изучал Рэма.
Пустой взгляд. Без эмоций, воздействия, но и само его наличие говорило о том, что правитель был им не доволен.
Рэм лишь сильнее сжал челюсти.
К тому моменту, как все ал-шаиры подошли к трону, выстроились в ряд и опустились на одно колено, халиф наконец-то переключил внимание на остальных высших, после чего удостоил взглядом саму варши.
— «…И о чем молить презренному, когда счастлив тот творец очага своего, к кому дети его возвращаются с дарами небесными».
Давир медленно, едва ли не опустившись к шепоту, закончил свое приветствие.
— «О том моли, дабы дар сей по силе тебе пришелся, да сердце твое не очернил ни презрением, ни скорбью, ни завистью… лишь чистотой своей…»
Руки правителя опустились на массивные подлокотники трона. Волевой подбородок дернулся вверх, разрешая пришедшим встать, а всем присутствующим выпрямиться после затянувшегося поклона.
Члены Совета, послы и гости поспешно рассаживались.
Придерживаясь ранее полученных инструкций от Батхира, Рэм положил варши к ногам правителя, еще раз поклонился и занял скамью ал-шаиров по правую сторону от трона. Контроль над одержимой пока что оставался за ним, но халиф внезапно сделал ход.
— Советник Йуаддарин! — громко позвал он Мару, дождавшись, пока та встанет.
— Да, мой халиф.
— Я не откажусь от вашей помощи. Будьте так милосердны, смените советника Алмана. Возьмите на себя его нелегкую ношу.
Женщине не удалось побороть удивление.
— Его ношу? Я? Вы уверены, мой халиф? — она испуганно переспросила, посмотрев на варши.
— Разве вы не замечаете очевидного, дорогая наша Йуаддарин, — Давир опустил ее замешательство, продолжив, как не в чем ни бывало, — мой пасынок ранен.
Рэм едва сдержал бурю, чтобы не перемениться в лице, коротко склонить голову за такую «заботу». Ранен? Спасибо и на том, что халиф не подобрал более едкого эпитета.
— Позвольте ал-шаиру немного передохнуть. — елейно добавил правитель, подбадривая Мару. — Не робейте, Йуаддарин. Смелее.
Он благосклонно улыбнулся женщине, и Рэм насторожился. Адхидэ еще не получил официального открытия, а отчим уже принимался за одно из своих излюбленных развлечений — проверял на прочность его выдержку, щекотал нервы. Но у решения халифа имелась и практичная часть, подлая по отношению к Маре, — продемонстрировать варши перед Советом за ее счет.
Мара ал Йуаддарин, даже при наличии незаурядных способностей диаров, не могла удерживать варши с такой же концентрацией и осторожностью, как это делал он, либо Даарон. Тем более, варши подобной силы. И, разумеется, халифу было об этом известно. В подходе к такому противнику требовалась жесткость, скорее жестокость, что напрочь отсутствовала в ал-шаире. Убивать она, конечно же, умела. Сражение принимала по необходимости, но уж точно не обладала холодным качеством сознательно, да еще и перед публикой, причинять кому-то боль.
Рэм как можно аккуратнее передал ей контроль над пленницей, прежде проверив варши. Одержимая не сопротивлялась, пребывала в беспамятстве, и какое-то время никак не реагировала на смену веревки на своей шее. Ему даже показалось, что от безволия противника лицо халифа ненадолго омрачилось разочарованием. Но уже через секунду каре-синие глаза алчно блеснули.
Варши очнулась. Ощутила слабину державшей ее силы и уже в следующий миг сжатым белым кулачком ударила в пол, утробно закричала. Основание трона пошло трещинами, стекла окон задребезжали, невесть откуда поднялся ветер, что больше походил на стенания раненого зверя, такого же голодного и лютого, как и сама пленница.
По залу прокатился общий вздох, тихая паника. Члены Совета оказались более собранными, а вот гостям адхидэ пришлось несладко. Привыкшие ко всему иностранные послы Диара, крепкие, умевшие прятать мысли по практикам тарикон, и те отпрянули назад. Кто-то не усидел, вскочив на ноги. Были и такие, кто позорно опустился под скамьи и теперь выглядывал из-под смехотворного укрытия.