Наследница чужих богов (СИ)
Да, и так ее называть, ему тоже нравилось.
Рэм проводил с ней практически все свободное время, порой в ущерб себе, пропуская тренировки и практики. О многом рассказывал, учил справляться с эмоциями, даже со злостью. Получалось пока что плохо, больше напоказ, но теперь на него все чаще в ответ смотрела женщина без дикого свечения шаиро-каддо, со спокойной серой сталью в глазах. Старая кровь в ней чуть улеглась, притаилась, привыкла к его рукам.
И меж тем Рэм трезво оценивал ситуацию и все еще сомневался, что сумеет добиться требуемого. Кайя оказалась совершенно неприспособленной к современной жизни, наивной и потому вспыльчивой, несдержанной, даже порой дикой. Новое давалось ей с трудом. Проведенные годы в степях, свободолюбивый характер, забытое тяжелое прошлое, что нередко обрывками всплывало в ее кошмарах, душевные раны, наложили на степнячку опечаток самобытности и грубости. Но этим, своим контрастом, сплетением холода и пламени, она его и привлекала.
Рэм рассеянно помотал головой, отдаляясь от иллюминатора. Заставил себя переключить мысли на другое. Не стоит так уж привязываться к этой женщине, часто о ней думать. В любом случае, Кайя с ним ненадолго. Если все пойдет так, как он наметил, ее судьба решится уже после Посвящения, когда он получит в свои руки абсолютную силу и сможет в полной мере использовать ее дар.
Леварка либо исполнит то, что он для нее уготовил, либо… умрет. Так или иначе, она спасет Меодан. Однажды он уже дал ей обещание, сказал, что не станет убивать. Да, не станет. Своими руками.
Ведь жизни он ей тоже не обещал.
…
Рэм неспешно заканчивал одеваться. Дополнив наряд обязательными регалиями дома Алман и своего титула: плечевым ободом, на котором покоилась сделанная из меди плоская рыба меченосец, и перстнем ал-шаира с белой птицей в профиль, он вызвал по громкой связи первого галеата.
Киран опередил, отвечая на еще не заданный вопрос.
— Все готово. Шаттлы ждут. Летим сразу же в Ирид или хочешь показать своей гостье что-то еще?
Рэм проигнорировал плохо скрытую иронию в голосе бывшего наставника.
— В Ирид. Домой.
Он хотел было прервать связь, но Киран коротко выругался, что для немолодого военного означало крайнюю степень замешательства.
— Что случилось?
— С твоей каюты будет не видно. Там, у правого борта, черно-красный виардд.
Рэм закатил глаза.
— Даарон!
Надо же, решил напомнить о своем существовании. Да еще и так скоро.
— Может совесть заела или проснулась? — предположил Киран.
— Ни то, и ни другое. Хочет лично убедиться, что мои поиски на Левааре завершились ничем. Как он и пророчил.
— Проигнорируем?
— Потерпим.
Рэм умолчал, что встретиться с братом без лишних свидетелей полезно будет и ему. Посмотреть на Даарона в неофициальной обстановке. Оценить, как тот держится, насколько готов к ритуалу. К тому же миссия на Левааре была лишь его собственной инициативой, не одобренная ни халифом, ни Советом. Винить сводного брата в том, что тот не поддержал его затею, Рэм не мог, да и не возражал. Ладили ал-шаиры с трудом, а теперь, когда обоих ждало посвящение, взращённое годами соперничество между ними достигла апогея.
Большую часть их детства и юности они как-то уживались под одной крышей, учились у одних и тех же наставников, и порой находили общие интересы, но, пройдя инициацию власти — ритуал, позволяющий высшему диару вступить во взрослую жизнь, их дороги разошлись. Каждый уже самостоятельно выбирал себе окружение, терпя друг друга впредь только по необходимости.
Многие факторы играли против дружбы между неродными братьями. Одинаковая с рождения по уровню сила, схожий потенциал, власть, амбиции, долг: все это неизбежно разводило по разным углам, но лишь чтобы сильнее столкнуть. И то, что они столько лет оставались сокомандующими флотом, не разодрав при этом друг другу глотки, Рэм приписывал в заслуги только своему терпению. А вот брат равновесием эмоций не отличался, особо не стараясь прятать ни присущие ему гордыню, ни вспыльчивость, ни жестокость.
Интересно, что он выдаст на этот раз?
Киран напомнил о себе вопросом.
— Мне ее спрятать?
Имени не назвал. Но ирония, которую бывший наставник намерено подмешивал в тон, сама указывала на предмет разговора. Вернее, персону. Кайю он невзлюбил еще с первого дня, это Рэм уже понял. Слишком, по его мнению, красивая, опасная, слишком себе на уме. Слишком… Еще пуще старому военному не нравилось непочтительное отношение степнячки к ал-шаиру и то, как последний менялся при ней, позволял многое, о чем сам галеат не уставал напоминать.
Рэм пропускал мимо своего внимания недовольство Кирана. Он еще не открылся, что на самом деле ждет эту леварку. Не сказал ему правду.
— Зачем же прятать? — подначил он бывшего наставника. — Пусть Даарон посмотрит. Не удивлюсь, если за этим он сюда и явился.
Наверняка до него уже докатился слух, что сокомандующий привез с собой ни-адду. Поступок не в духе Рэма, потому любопытство сводного брата вполне уместно. А вот если Рэм начнет всячески скрывать новую женщину, это быстрее вызовет подозрения.
— Жди у трапа, я спускаюсь.
Рэм вырубил громкую связь и направился к встроенному в каюте лифту, ведущему к одному из бортовых выходов. К его приходу Киран уже топтался на месте, как и второй галеат Равах. А вот Мэла видно не было. Значит, опять где-то вьется рядом с леваркой. Нужно это прекращать. Рэм мысленно напомнил себе, отчитать племянника, а лучше вовсе выслать на время куда-то подальше, может и за пределы Меодана.
Оба галеата привычно стали позади, и Рэм им кивнул.
— Пошли.
Оттягивать не стал. Перед ним раскрылся первый шлюз. Метр в толщину дверь плавно откатилась в сторону, демонстрируя длинную кишку соединяющего со станцией коридора. Еще до того, как он дошел до второго шлюза, Рэм почувствовал присутствие брата. Узнал след его энергии, аккуратный, крадущийся, словно щупальцы морского гада. Ухмыльнулся. Даарон не тратил время зря и тоже пользовался моментом. Прощупывал, изучал.
Рэм нацепил дежурную полуулыбку, завел руки за спину. Как только дверь откатилась, он шагнул вперед.
Даарон следовал навстречу в сопровождении своих галеатов с таким видом, будто лишь сейчас завернул на посадочную площадку. Расстояние между ними в метров пятьдесят быстро сокращалось, и когда сын халифа оказался достаточно близко, Рэм не удержался от мимолетной гримасы. Брат разоделся, как на торжественный прием. Высокую фигуру ал-шаира подчеркивал сине-бордовый кафтан с золотым шитьем и тиснением, талию венчал широкий пояс с массивной пластиной в виде символа дома Йоран: произрастающих друг из друга деревьев. Бархатный алый конец пояса свисал практически до пола, взметаясь при каждом шаге.
Когда между ними осталось не больше трех метров, оба ал-шаиры резко остановились. Даарон сверкнул глубоко посаженными каре-синими глазами, чуть поморщился, поняв, что Рэм не намерен первым его приветствовать. Он торжественно развел руки в стороны, будто приглашая на крепость испробовать братские объятия.
— Благословен путь, ведущий домой! — с присущей ему манерностью, затянул он. — Надеюсь, Единый был милостив к тебе в каждой минуте твоего путешествия.
Рэм ответил сухо:
— Твоими молитвами, Даарон.
Он не двинулся с места и оба замолчали.
Не сговариваясь, их галеаты отступили назад, оставляя своих ал-шаиров с глазу на глаз, но какое-то время никто не спешил сглаживать холодное напряжение. Ал-шаиры таранили друг друга взглядом, взвешивали то, что ускользало от обычного человеческого внимания, оценивали. Рэм нехотя признал, что сын халифа в хорошей форме. В лучшей, что он помнил.
— И как там Леваар? — все же первым заговорил Даарон. — Такой же прогнивший?
Рэм разгадал скрытый смысл вопроса, но напрямую отвечать не стал.
— Слетай и посмотри.
— Ты же знаешь, я его не выношу. Эту его вонь, гниение, невозможно нормально дышать…