Наследница чужих богов. Часть 2 (СИ)

После ее кончины отчим приказал снести в покоях каждый камень, сжечь мебель, ее вещи, сменил все, но изгнать неуловимое присутствие жены окончательно ему так и не удалось. Ее след ощущался ментально: обрывки эмоций, редкие всплески надежды, перебитые удушливым привкусом ее страха и обреченности. Счастья эти стены не помнили, только боль.
Рэм и сам нередко становился тому свидетелем. Ему и Даарону принадлежало целое крыло в обжитой части Адхида. Он делил со сводным братом просторные покои, прожив под этими сводами до первой инициации власти, покинув их лишь в двадцатидвухлетнем возрасте. Многое познал здесь впервые, многое вынес на своих плечах, но, выйдя отсюда уже главой собственного дома Алман, никогда не рвался обратно. Разве что для свиданий с матерью.
  
Давир ввел ее в династию Йоран, дав официальный статус, когда ему исполнилось семь. Она не была единственной женой правителя, но стала в итоге не только приближенной – последней. Заключив с ней брак полтора века назад, отчим более ни с кем не связывал себя клятвами перед лицом Единого, никого так уже не любил, ни к кому не тянулся. Впрочем, это не помешало ему брать все новых и новых наложниц, особенно на закате их совместной жизни. Стремился ли он таким образом сделать супруге больно? Рэм помнил, что мать в тайне радовалась всякий раз, когда у халифа появлялись увлечения. Хоть на время он оставлял ее без своего удушливого внимания. Но и с такой заботой, Валлира необратимо менялась, становилась скрытной, нелюдимой. Холодный и меж тем вспыльчивый нрав, ревность, жестокость отчима погасили огонь даже в ней. Подтолкнули ее к пропасти.
Рэм отвернулся к камину. Прогнав непрошенные мысли, настроился на предстоящее.
Давир пригласил его для беседы с глазу на глаз после устроенной им демонстрации в Совете, где он жестоко и во всей красе показал присутствующим Самиру, открыв правду. Рэм примерно представлял, чего ожидать. Этот разговор назревал между ними не первое десятилетие, но он намеренно не подталкивал к нему отчима, да и пока тот контролировал жизнь Мириам, не имел права давить, злить его.
По-хорошему, следовало бы пригласить сюда и Даарона. Но после завершения Совета переговорить им опять не удалось. К сегодняшнему вечеру сводного брата не оказалось ни во дворце, ни в городе правителей. Рэма уже начинало забавить то, как отчим любыми способами держал сына подальше от своего пасынка, наплевав на все заветы и правила, словно Даарон вновь превратился в несмышлёного ребенка, а не был сокомандующим флотом и одним из наследников престола Диарского халифата.
Обсудить им предстояло не только личные разногласия. Участие Даарона, как сокомандующего, пришлось бы к месту. К тому же следовало принять решения в вопросах культа ваар и открывшихся им йаннаров.
Недавно галеаты Рэма разыскали выжженное черное поле внутри горных лесов к западу от Ирида. Место проведения кровавого ритуала ваар, что послужил искрой разгоревшегося пламени той черной ночи. Он освободил скверну, притянул на Меодан пустоту, спровоцировав масштабные катаклизмы.
Рэм успел там побывать. Воздух внутри того места потрескивал остатками гнилой силы, грубой, болезненной энергии. Природа отвергла этот клочок земли, обратив его в пустошь. Редкие деревья, почерневшие и обугленные, стояли немыми свидетелями чужих криков, в центре зиял небольшой кратер, наполненный серой маслянистой слизью, останками тел. Там нашли свое последнее пристанище ни менее трёхсот человек, отмеченных старой кровью. Их принесли в жертву. Убили…
…
Передав ему бокал, Давир занял диван напротив. Жестом призывая располагаться удобнее, улыбнулся. Само радушие… Но, встретившись с ним взглядом, отчим почти сразу скривился. Его тонких губ коснулась ухмылка, синева заиграла гневом. Роль добросердечного родителя шла ему еще меньше, чем растерянность, и Рэм не вовремя задумался, пытался ли он когда-то хоть отчасти заменить ему отца, стать наставником, примером? Хотел ли этого? Едва ли… Для своих изощренных экспериментов у правителя уже были дети, но официально признал он только Даарона.
Отчим первым отвел глаза. Пригубив вино, он довольно хмыкнул, но Рэм еще ждал. Взвешивал внешний вид правителя: легкую усталость на уже немолодом волевом лице, темноту в каре-синих глазах, бурю эмоций в его прогнившей душе, стараясь понять, какой характер приобретет их беседа. Даже без свидетелей, оставаясь за закрытыми дверями, Давир редко опускал церемониал в общении с ним. Вопрос лишь в том, будет ли он сейчас говорить прямо или, как всегда, спрячется за манерными речами?
– Ее следует казнить. Твою варши, – все же первым заговорил Давир.
Рэм сделал глоток, оценив недурной вкус напитка. Посмотрел вперед, коротко отсалютовав бокалом.
Прямой разговор. Его это устраивало. Словесные игры с отчимом за последние годы успели ему изрядно надоесть, как и его притворство.
Давир меж тем неосознанно коснулся серого кольца на безымянном пальце, потер то привычным движением, но, перехватив его интерес, тряхнул рукой.
– Ты еще глупее меня!
Фальшь на мгновение сползла с его лица, оголив подлинное отношение к происходящему. Позволив себе высокомерную гримасу, он пошёл дальше.
– Я не знал, что меня травят ядом, ты же пьешь его добровольно. – тон стал еще более надменным. – Надо же… варши в наложницах представителя правящих династий.
– Она давно не варши.
– Но безумная!
– Кто из нас не без греха? – иронично заметил Рэм, на что отчим расплылся в едкой улыбке.
– А ведь подобное можно прировнять к измене.
– Ей открыт Имардан. Любой зрячий, отмеченный Единым, неприкосновенный по нашим заветам. Я ничего не нарушил. Я привел в свой дом благословение моего творца.
– Или его проклятие!
– Не забывай, – опустив последнее замечание, продолжал Рэм, – именно она сыграла решающую роль в спасении Меодана. Наши заветы…
Отчим отмахнулся рукой, не дав ему договорить.
– Да брось… Заветы. В них и сам дьявол не разберется, в наших заветах. За многотысячную историю тарикон мы накопили их столько, что те стали противоречить друг другу. Нам нужен новый порядок, Рэм. И построить его можно только на костях прежнего. – отчим слегка развел руки, будто обращался к толпе. – Неужели так сложно понять, что мною движет лишь стремление к общему благу? Неужели я так много требую от своих детей, – он демонстративно приподнял брови, – всего лишь послушания.
– Ее судьбу решаю только я. – не приняв навязанный ему тон, отрезал Рэм. – Она часть моей династии.
– И где же она?
– Может быть, перейдем к делам церкви, поговорим о том, что ты готовишь своему ишану, либо обсудим калмирский вопрос, твое в нем участие? Выбирай.
Отчим нахмурился. Указывать себе на свои же просчеты он не позволял никому, но на сей раз сдержался.
– Калмирский вопрос…
Рэм согласно кивнул, мысленно оставив первый раунд за собой.
В течение следующего часа, не касаясь острых углов, они сухо обсуждали дальнейшие шаги халифата. К обоюдному шантажу пока что никто не возвращался. Выкладывать карты на стол не имело смысла, бросать угрозы раньше времени тоже. Впрочем, ходившие вокруг правителя слухи и без того навлекли на династию Йоран тень позора.
О том, как культ ваар обрел новое прибежище внутри Калмирской империи шептались давно, но то, что этому способствовал не кто иной, как сам правитель Диара, и в Совете, и в народе заговорили лишь с черной ночи. Именно через посольства империи культ просачивался на Меодан и всю территорию халифата. Нетрудно было представить какие блага посулили последователи культа правящей династии Калмирии, что обещали взамен на покровительство и защиту: верность, свои умения, возможность поставить на колени их главного оппонента – Диар, разрушить халифат изнутри.
Рэм и сам немало способствовал распространению подобных слухов, но не перегибал. Не до конца оставалось ясным участие во всем этом его духовного наставника, вернее, йаннара, которого он все еще не мог привыкнуть называть как-то иначе. Он всегда питал к нему теплые чувства, дорожил этим священнослужителем, и перечеркнуть созданный им образ оказалось труднее, чем поверить в его двуличие. К тому же лже-муфтирий напрямую относился к его династии, а это уже, реши отчим разыграть подобную карту, могло навлечь позор и на его дом.