Словно в раю

Облегчение охватило Онории, словно кровь прилила к затёкшей конечности.
– О, благодарю, – с жаром произнесла она, хватая старика за руку – Теперь, пожалуйста, я должна увидеть графа. Обещаю его не тревожить.
Дворецкий встревожено посмотрел на её ладонь, лежащую на его руке:
– Я не могу позволить вам увидеть его в такой час. Могу я напомнить, что вы даже не соизволили назвать своего имени.
Онория моргнула. Неужели Фенсмур так часто посещают гости, что дворецкий не запомнил, что она была здесь меньше недели назад? Тут она сообразила, что он вглядывается в темноту. Боже милостивый, он просто не видит её.
– Приношу свои извинения, – проговорила девушка самым умиротворяющим тоном. – Я леди Онория Смайт-Смит, здесь также моя мать, графиня Уинстед, она ожидает в карете со своей горничной. Вероятно, кто-то сможет им помочь.
Сморщенное лицо дворецкого тут же изменило выражение.
– Леди Онория! – воскликнул он. – Прошу прощения. Я не узнал вас в темноте. Прошу, пожалуйста, входите.
Он взял её под руку и проводил внутрь. Онория позволила ему направить себя, едва помедлив, чтобы оглянуться на карету:
– Моя мать….
– Я незамедлительно пошлю к ним лакея, – заверил её дворецкий. – Но мы должны найти для вас комнаты. Есть несколько комнат, которые можно быстро приготовить.
Он остановился в проёме двери, потянулся и несколько раз дёрнул за шнур звонка.
– Горничные встанут и примутся за работу прямо сейчас.
– Пожалуйста, не поднимайте их из-за меня, – сказала Онория, однако, судя по силе, с которой он звонил, было уже поздно. – Могу я поговорить с миссис Уэзерби? Мне не хотелось бы её будить, но дело слишком важное.
– Разумеется, разумеется, – согласился дворецкий, увлекая её всё дальше вглубь дома.
– А моя мать…. – говорила Онория, нервно озираясь. После своих первоначальных протестов леди Уинстед проявила удивительную стойкость духа в течение дня. Онория не хотела покидать её спящей в экипаже. Кучер и лакеи не оставят хозяйку без присмотра, и есть, конечно, горничная, сидящая на противоположном сидении, которая тоже быстро заснула, однако казалось неправильным уйти вот так.
– Я сам приму её, как только препровожу вас к миссис Уэзерби, – сказал дворецкий.
– Спасибо, э-э… – Так неудобно, что она не знает его имени.
– Спрингпис, миледи, – дворецкий взял её ладонь в свои руки и сжал. Руки у него были влажные, а пожатие дрожащим, но в нём чувствовалась настойчивость. И признательность. Мистер Спрингпис посмотрел на неё тёмными глазами:
– Миледи, осмелюсь сказать, что я очень рад тому, что вы здесь.
Через десять минут миссис Уэзерби стояла рядом с Онорией возле дверей спальни Маркуса.
– Не уверена, понравится ли графу то, что вы видели его в таком состоянии, – говорила экономка. – Но принимая во внимание, что вы ехали в такую даль, чтобы повидать его….
– Я не стану его тревожить, – уверяла её Онория. – Я только хочу убедиться в том, что с ним всё в порядке.
Миссис Уэзерби сглотнула и посмотрела ей прямо в глаза:
– Он нев порядке, мисс. Вы должны быть готовы к этому.
– Я не имела в виду, что он совсем здоров, – поспешно сказала Онория. – Я…. Ох, не знаю, что я хотела сказать, просто….
Экономка опустила руку ей на плечо:
– Я понимаю. Ему сегодня легче, чем вчера, когда я вам написала.
Онория кивнула, но жест этот получился напряжённым и неловким. Она понимала, что экономка хочет ей сказать – Маркус не при смерти, но её это мало успокоило, поскольку означало, что Маркус уже находился на волосок от гибели. И если так, нет причины надеяться, что он не окажется там снова.
Миссис Уэзерби приложила указательный палец к губам, давая знак Онории не шуметь, когда они войдут в комнату. Экономка тихо повернула дверную ручку, и дверь бесшумно отворилась.
– Он спит, – шепнула миссис Уэзерби.
Онория кивнула и сделала шаг вперёд, мигая в неярком свете. Внутри было очень тепло, воздух был густой и тяжёлый.
– Ему не жарко? – шёпотом спросила девушка у миссис Уэзерби. Она сама еле могла дышать в этой духоте, а Маркуса было едва видно под горой одеял и покрывал.
 
– Так приказал доктор, – ответила миссис Уэзерби. – Мы не должны позволить ему замёрзнуть.
Онория потянула за воротник своего дневного платья, жалея, что его нельзя расстегнуть. Силы небесные, если ей здесь делается плохо, Маркус должен быть просто в агонии. Она себе не могла даже представить, какую пользу может принести лежание под одеялом при такой жаре.
Даже если Маркус перегрелся, сейчас он спокойно спал. Дыхание его казалось обычным, по крайней мере, по мнению Онории. Она понятия не имела, к чему прислушиваться у постели больного. Вероятно, к чему-то необычному. Она подошла ближе и наклонилась. Он выглядел совершенно мокрым от пота. Ей было видно только половину его лица, но кожа блестела неестественным образом, и в воздухе стоял тяжёлый запах.
– Думаю, что ему не нужно столько одеял, – прошептала Онория.
Миссис Уэзерби лишь беспомощно пожала плечами:
– Доктор выразился весьма определённо.
Онория подошла ещё ближе, её колени коснулись края кровати:
– Ему, кажется, жарко.
Миссис Уэзерби с ней согласилась.
Онория вытянула дрожащую руку, чтобы проверить, сможет ли она откинуть все эти одеяла, хотя бы на несколько дюймов. Она взялась за край самого верхнего покрывала, легонько потянула и тут….
– А-а-а-а!
Онория взвизгнула и отскочила, схватив миссис Уэзерби за руку. Маркус рывком сел и стал блуждать взглядом по комнате.
Кажется, на нём нет одежды. По крайней мере, выше талии, поскольку дальше ей было не видно.
– Всё хорошо. Хорошо, – произнесла Онория, но голосу её не хватало уверенности. Ничего хорошего она не видела, а притворяться не умела.
Маркус тяжело дышал. Он выглядел возбуждённым, но даже не смотрел на неё. На самом деле, она не была уверена, что он вообще осознаёт её присутствие. Он мотал головой из стороны в сторону, словно что-то искал, его сотрясала дрожь.
-Нет, – произнёс Маркус, без особого убеждения. Словно он расстроен, но не сердится. – Нет.
– Он не в себе, – тихо сказала миссис Уэзерби.
Онория медленно кивнула, и чудовищная тяжесть задачи, которую она взвалила на себя, наконец, стала ей ясна. Она ничего не понимает в болезнях и совершено точно не представляет, как ухаживать за горячечным больным.
Разве не за этим она приехала сюда? Чтобы ухаживать за ним? Она так испугалась, прочитав письмо миссис Уэзерби, что не думала ни о чём, кроме того, как увидеть его. Дальше этого её планы не шли.
Что за идиотка! Что она собиралась делать, увидев его? Развернуться и поехать домой?
Она хотела позаботиться о Маркусе. Теперь она здесь, и не сделать этого просто немыслимо. Но её пугала такая перспектива. Что, если она допустит ошибку? Что, если ему станет хуже от её забот?
Но что ещё ей оставалось делать? Она нужна Маркусу. У него нет семьи или родственников, и Онория была ошеломлена и немного пристыжена тем фактом, что до сих пор не сознавала этого.
– Я посижу с ним, – сказала она миссис Уэзерби.
– О, мисс, вы не можете. Это ….
– С ним должен кто-то остаться, – твёрдо вымолвила Онория. – Он не может оставаться один.
Она взяла экономку за руку и отвела в дальний конец комнаты. Рядом с Маркусом вести разговор было невозможно. Он снова лёг, но продолжал метаться с такой силой, что Онория вздрагивала при каждом взгляде на него.
– Я побуду с ним, – произнесла миссис Уэзерби несколько принуждённо.
– Подозреваю, что вы уже провели много часов у его постели, – проговорила Онория. – Сейчас моя очередь. Вам нужно отдохнуть.
Миссис Уэзерби с благодарностью кивнула и по дороге к двери сказала:
– Никто не скажет ни слова. О том, что вы сидели возле его постели. Обещаю, что ни одна живая душа в Фенсмуре не проронит ни слова, ни вздоха.
Онория постаралась улыбнуться: