Долг ведьмы (СИ)

— Знаешь, чем отличается настоящая любовь от желания обладать? — вопрос Данилы кажется неожиданным, и я не знаю, что на него ответить. Однако, куратор ответа не ждёт.
— Когда человек искренне любит, он старается дать объекту своей любви то, что ему нужно. Пошутить, если ему грустно, посочувствовать, если ему это необходимо, уйти с пути, если он нуждается в свободе от тебя. Дай Полине жить своей жизнью и начинай строить свою.
— Здесь? — усмешка получается горькой, желчной, даже самой становится противно от этой желчи.
— Да, Мелкая, именно здесь.
Молибден рывком притягивает меня к себе, вдавливая в широкую, горячую грудь, и я слышу, как мерно, гулко бьётся его сердце. Кольцо рук с каждой секундой становится всё крепче, всё твёрже. Задерживаю дыхание, не зная, как реагировать, как не спугнуть это ощущение единения между нами. Млею, нежусь в каменных объятиях, молясь всем богам, чтобы время остановилось, позволило застыть в этом мгновении.
Какой же он сильный, какой мужественный. Притягательный, таинственный и властный. И как же хочется эту власть принять, подчиниться. Он опасен, как дикий зверь, по его венам бежит магия, способная разрушить, уничтожить, превратить в пыль…
Последняя мысль отрезвляет, окатывает ушатом ледяной воды.
Да что это со мной? Совсем с ума сошла? Мы по разные стороны баррикад, и наша детская дружба- всего лишь прошлое, туманное и далёкое. Он монстр, беспощадный, циничный, бездушный. Монстр, без всякого сожаления, превративший молодую девушку в старуху, а парня, осмелившегося ему нагрубить — в кровавые ошмётки. Монстр, притащивший нас на этот проклятый остров, принуждающий учиться. Монстр, едва не раздавивший меня огромной глыбой.
Вырываюсь из такого сладкого плена мужских рук, отсаживаюсь подальше.
— Не надо, — шепчу, и мой шёпот сливается с шипением накатившей на берег волны. — Мне неприятно, Молибден. Как вспомню, что ты сделал с тем парнем в самолёте, дурно становится. Не прикасайся ко мне.
Вглядываюсь в такое знакомое, но в то же время такое чужое лицо. Что я пытаюсь прочесть в серых глазах? Сожаление? Разочарование? Обиду? Раскаяние? Глупая! Лицо Молибдена непроницаемо, спокойно. Ну, не желает девочка автомата на зачёте, не хочет развлечь строгого преподавателя, да и чёрт с ней! Сколько таких девиц в академии, ласковых, свободных, лишённых каких- либо принципов. Молчание затягивается, становясь неприличным. Надо уходить. Вот только, чего я жду? Ещё одного прикосновения?
— Мне здесь не место, — говорю, чтобы хоть чем-то заполнить воцарившееся неловкое молчание. — Ничего не получится.
— Давай попробуем, — бархат голоса ласкает, ластится мохнатым, рыжим зверем. — Протяни руку в мою сторону, закрой глаза и постарайся ни о чём не думать. Слушай море и свои ощущения.
Как заворожённая тянусь, ощущая мягкое тепло, а перед внутренним взором вспыхивают золотисто- янтарные искры. И мне приятно, марево манит меня, не даёт отдёрнуть руку. Хотя, зачем это делать? Напротив, хочется почувствовать его на себе, ощутить каждой клеткой своей кожи.
— Это моя аура. У магов она яркая и сильная, а остров делает её ещё сильнее, — откуда-то издалека доносится голос преподавателя. — Чтобы ощутить энергетическое поле человека, увидеть его и на него воздействовать, необходимо настроиться на него, на его волну. Не каждое прикосновение к чужой ауре будет приятно, не каждая подстройка безболезненна. Но, если ты выберешь путь целителя, убийцы, странника или говорящего, эти умения будут тебе необходимы, как воздух.
Боже! Как же он близко! Безумно, невероятно, умопомрачительно близко и в то же время, так далеко, на расстоянии вытянутой руки. Прикоснуться бы, нырнуть бы в это золотистое сияние, раствориться в нём, превратиться в одну из его молекул. В груди сладко и болезненно сжимается, в животе нестерпимо и постыдно тянет.
Голос Молибдена повелительно требует, чтобы я убрала руку, и очарование рушится, наваждение крошится, как разбитая глиняная статуэтка. Оглядываюсь по сторонам, натыкаюсь на спокойный, слегка насмешливый взгляд преподавателя.
 
— Ну вот, всё у тебя получилось, — говорит он, едва касаясь моей щеки кончиками пальцев. И меня, от этого прикосновения словно окатывает горячей волной, запуская по венам тысячи крохотных огненных искорок.
— Не смей, Илона! Не смей! — вопит благоразумие. — Это всего лишь проклятая магия! Они нас ломают, переделывают! Ты потеряешь себя, глупая!
— На следующем занятии попробуем освоить воздействие на ауру. Прорвёмся, Мелкая!
Молибден встаёт и уходит, а я не хочу, чтобы он уходил. Хочу задержать, попросить, чтобы остался. В голове роятся сотни вопросов: «Как он стал преподавателем? Легко ли ему было учиться? Побывал ли он на большой земле за все эти годы?» Но я смотрю ему в след, на белую рубашку, хвост на затылке и полоску загорелой массивной шеи, выглядывающей из-под воротника.
***
— А у Молибдена есть кто-нибудь? — спрашиваю я Олесю.
День рождения какой-то старшекурсницы Аришки или Маришки, на который меня она затащила, в самом разгаре. В бокалах плещется вино, изготовленное по хитрым магическим рецептам, на столе благоухают местные фрукты, шкварчат на сковороде золотистые кусочки мяса посыпанные колечками лука, пестреют бутерброды.
Обычная студенческая вечеринка, какие устраиваются в любой общаге, любого учебного заведения. Никаких магических трюков, никаких фокусов. Устали студенты от чудес.
Заливаются смехом девицы, парни курят, и по кухне стелется горьковатый дым, бородатый мужик в футболке неопределённого цвета, что-то подбирает на старенькой, видавшей виды, гитаре. В распахнутое окно, смотрит жёлтое око луны. Ночь дышит сладостью магнолий и солью морского бриза.
Тяну из бокала душистую, с лёгкой, чуть уловимой горчинкой, бордовую жидкость, в теле и голове легчает, краски становятся ярче, на душе светлее.
— Подсела уже? — смеётся раскрасневшаяся Олеся, опрокидывая в себя уже шестую или седьмую порцию пойла местного производства. — Обычно такое происходит на четвёртом или пятом занятии с ним.
— Ну, так есть или нет? — спрашиваю, и сама удивляюсь тому, что мне это кажется важным. Ведь не собираюсь же я бороться за Молибдена? Или собираюсь? Хотя, чёрт возьми, какой из меня боец?
Олеська смеётся, запрокинув голову, стуча свободной от бокала ладонью по заляпанной столешнице.
— Есть, конечно! — выдавливает она сквозь смех. — Такой красавец быть один точно не может. Молибден с Натабеллой. Весьма гармоничная пара. Но ты не переживай особо. У тебя к Молибдену не в серьёз. Всего лишь магия, будь она неладна. Все первокурсники проходят через это, даже парни. Ты прикинь!
— Парни? — пьяно хихикаю, краем сознания понимая, что мне уже хватит.
Перебор гитарных струн становится громче. Несколько девиц затягивают жалостливый романс. Какая-то парочка начинает кружится в танце, натыкаясь то на углы стола, то на других студентов.
— Ну да! Знаешь, как Русланчик пересрался, когда влюбился в Молибдена. Уж очень за свою сексуальную ориентацию переживал. Просто у Молибдена очень сильная аура, как у любого мага. А тут ещё и касаешься её, работаешь с ней. И она начинает притягивать тебя. И вот, ты восхищаешься этой силой, хочешь присвоить себе.
Пьяно хохочу, а в задурманенном сознании трепещет слабый, неуверенный, но такой яркий огонёк мысли о том, что с Русланчиком да и другими студентами он вряд ли обнимался. Почему-то эта дурацкая мысль греет, бежит колючими мурашками по венам, приятно щекочет сердце, и я готова обнять целый мир.
— Обо мне сплетничаете?
Чернявый лопоухий парень, обнимает нас с Олесей за плечи, обдавая стойким винным духом. Рубашка расстёгнута, грудь и тощий живот покрыты густым тёмным волосом, сквозь тонкую кожу отчётливо видны рёбра, хоть анатомию скелета грудной клетки изучай.
— Ага! — весело соглашается Олеся. — Рассказываю первокурснице, как ты в Молибдена влюбился.
Ожидаю, что парень обидится и уйдёт, но тот начинает ржать, долго, с наслаждением, искренно, вызывая желание улыбнуться в ответ.