Прирожденный грешник (ЛП)
— Мой брат вернется с минуты на минуту, и когда он увидит тебя…
— Что он сделает? Я задираю ее платье вокруг бедер, усмехаясь про себя, когда она не одергивает его обратно. — Скажи мне кое-что, Лола… Он приехал сюда, чтобы утащить тебя обратно в Мексику? Будешь ли ты добровольным пассажиром или все это время будешь кричать внутри, потому что папочка забирает все твои мечты и пожелания и топит их в реке под названием Каррера?
Ее тело обвисает. Я только что превратил ее правду во что-то реальное и уродливое.
Как последний ублюдок, я пользуюсь ситуацией и вонзаю колено между ее ног, раздвигая их шире.
— Как давно ты знаешь? — хрипло спрашивает она. Она почти подчиняется, когда я провожу большими пальцами по нижней стороне ее груди.
— С твоего первого дня в Рутгерсе. Я провожу рукой между ее бедер, двигаясь вверх; ухмыляюсь, когда она отталкивается от меня, издавая стон.
— Это было больше месяца назад.… Сантьяго мог прийти за мной в любое время…
— Но он этого не сделал. Я достигаю влажной вершины ее бедер и просовываю палец ей в трусики. Я так близок к тому, чтобы сойти с ума из-за этой женщины, что это нереально. Еще один хриплый стон, и я буду лишать ее девственности до конца ночи.
— Предполагается, что я должна выразить свою благодарность? Прошипев это слово, она снова пытается оттолкнуть меня. — Ты знаешь, что он сделал с моей матерью восемнадцать лет назад? Со мной?
— Подбрось историю в воздух, и факты каждый раз будут выглядеть по-разному, Лола. Твой отец прислал ему и моему отчиму приглашение на их собственные гребаные убийства. Им повезло. Твой отец разозлился. Намек на два десятилетия анархии на Восточном побережье.
— Ты лжец!
— А ты гребаная сумасшедшая, — рычу я, теряя самообладание. Выставляешь свою киску напоказ в том ночном клубе… Отсасываешь у этого мудака раньше времени.
Она замирает. — Ты причинил ему боль?
— Чертовски верно, я это сделал. Я ущипнул ее набухший клитор в восхитительном наказании, вдыхая ее болезненные стоны, как кислород.
- ¡Ay Dios mío! — выдыхает она и вздрагивает, проклиная меня по-испански. — ¡Hijo de su puta madre!11
Она права. Я сукин сын. Во многих отношениях. При этих словах я вонзаю свой средний палец так глубоко в нее, что она теряет равновесие, ударяясь ладонями о стену, пока я кружу и растягиваю ее, подготавливая к еще большему сюрпризу.
— Ты сумасшедший! — кричит она, изгибая бедра для большего.
— Без ума от тебя. Тебе нравится, Лола? Это возбуждает твой интерес? Ты собираешься спуститься со своей башни из слоновой кости, чтобы посмотреть поближе? Может быть, нам стоит забраться наверх вместе? С этими словами я даю ей именно то, что ей нужно, вводя в нее второй палец. Я безжалостно вкачиваюсь в ее тело, пока она снова чертыхается.
— Боже, я тебя ненавижу!
— Чувство взаимно.
— Ты подонок, — стонет она, сжимая мои пальцы, когда ее киска начинает дрожать.
— Ты дразнилка.
— Ты грязный pendejo12 Сантьяго!
— И ты моя!
Убирая пальцы, я разворачиваю ее обратно, прижимаясь губами друг к другу, чтобы заглушить ее следующее оскорбление. Я пробую персики и сливки, облегчение и отчаяние, прежде чем крики и тяжелые шаги на парковке снаружи возвращают нас по спирали на землю.
Черт.
Отрывая свой рот от ее, я хлопаю ладонью по нему. — Не издавай ни звука, черт возьми. Я серьезно, Лола. В этой войне существует тонкая грань между двумя фракциями, и мы медленно танцуем на ее грани.
Я быстро соображаю. У меня есть ровно шестьдесят секунд, прежде чем Санти Каррера увидит, что я сделал с его заместителем, и начнет ремонтировать ее квартиру моей кровью.
В конце ее коридора есть лестница. Она ведет к той стороне здания, где припаркована моя машина. Я слышу безмолвный вопрос Лолы в своей голове, и мое решение принято.
Куда бы я ни пошел, она тоже пойдет.
Глава Семнадцатая
Сэм
Если бы взгляды могли убивать, Лола бы уже послала меня к черту и обратно пару раз.
Она сидит на пассажирском сиденье моего Bugatti, ее руки привязаны к ручке Иисуса над головой. Я не могу сказать, на кого она злится больше — на меня за то, что я ее похитил, или на саму себя за то, что наступила мне на пятки, когда ее брат штурмовал лестницу. У нас были считанные секунды в запасе, и теперь мы мчимся по автостраде прямо в эпицентр шторма.
Незнание намерений Сантьяго по отношению к Лоле загнало мою одержимость в пустошь неопределенности. А потом она поразила меня своим сексуально-охуительным шоу.
В этот момент амбиции, похоть, Сантьяго… Все остальное перестало существовать. Теперь есть только она, в которой можно утонуть, и какой великой это обещает быть смерть.
Мы едем пять часов подряд, целуя береговую линию до самой Новой Англии. В два часа ночи я вижу заброшенный дорожный знак какого-то мотеля roach в паре миль от Ньюпорта, штат Род-Айленд.
Заезжая на парковку, я глушу двигатель.
— Ты собираешься вести себя прилично, Лола? Поворачиваясь к ней, я провожу пальцем по безупречной щеке, чувствуя прилив надежды, когда она не обрушивает на меня череду испанских оскорблений.
— Ты понятия не имеешь, что ты натворил, — шепчет она, выглядя уязвимой и такой чертовски красивой, что мне хочется поцелуями прогнать все ее сомнения.
Она ошибается. Я точно знаю, что натворил. Взяв ее, я не просто объявил новую войну семье Каррера, я объявил войну и своей собственной стороне. Мы в бегах от двух крупнейших преступных организаций в мире, и я очень рад этому.
Хотя, думаю, мне нужно выпить, чтобы переварить это.
— Отпусти меня, — настаивает она, ее голубые глаза широко раскрыты и настороженны. — Я скажу Санти, что это была ошибка…
— Разве мы уже не обсуждали это? Наклоняясь, я прижимаюсь губами к ее губам. Она укусит меня или примет? — Когда дело касается нас с тобой, Лола, больше нет правил. Только те, которые мы устанавливаем вместе.
Она отшатывается, ее темные брови хмурятся. — Ты действительно хочешь меня, Сэм? Или это моя покорность? Когда взойдет солнце, станет ли мое сердце просто еще одной жертвой этой войны?
Я знаю, что она делает. Она хочет, чтобы я причинил ей боль ложью. Ей нужно убедить себя, что она не предательница семьи, которую любит. Таким образом, она может снять с себя чувство вины, которое ощущает, когда мы целуемся.
Но отпущение грехов — для тех, у кого нет греха, а мы с Лолой Каррерой всю свою жизнь купались в этих кровавых водах.
Запустив руку в ее волосы, я накручиваю густые пряди на пальцы и прижимаю ее к себе так близко, что мы дышим одним дыханием. — Если бы все, чего я хотел от тебя, было гребаное завоевание, dulzura, я бы раздвинул тебе ноги той ночью в своей спальне.
— Но…
— Я хочу всего, — рычу я ей в губы. — Каждую частичку тебя.… Даже та, которую ты пытаешься скрыть..
Эти лукавые голубые глаза вспыхивают. — Тогда поцелуй меня еще раз, — говорит она, задыхаясь, — и, может быть, я подумаю об этом.
Схватив ее за затылок, я прижимаюсь к нашим губам, проглатывая каждый стон, как будто это блюдо, отмеченное звездой Мишлен. Когда она напрягается, чтобы достучаться до меня побольше, я чувствую себя так, словно выиграл луну и звезды в азартной игре.
— Как ты можешь быть так уверен насчет нас? Она снова отстраняется, тяжело дыша.
— Потому что я знаю тебя, Лола Каррера. Я сжимаю ее лицо в своих ладонях, заставляя ее посмотреть на меня. — Я знаю, какую боль ты испытываешь из-за этого конфликта. Я знаю, как сильно ты ненавидишь курить сигареты, даже когда притворяешься, что это не так. Я знаю, что твой тигриный дух сам бы с радостью распорол колено Трою Дэвису, если бы я тебя не опередил… Мне нравится, что, когда ты смотришь на горизонт, ты видишь мир, а не границы Мексики. Я снова целую ее. Я ничего не могу с собой поделать. — Останься ненадолго, мышонок. Возможно, ты обнаружишь, что ненавидишь меня не так сильно, как тебе кажется.