Complete Maximum (СИ)

220.
— Прошу тебя… — уже еле слышно, падая лицом в колени.
А Тэхён не слышит, какие-то раздражающие звуки на периферии, душит злоба, душит несправедливость, душит даже обида на струхнувшего Чонгука, хотя Тэ сам признавал, что ему туго пришлось, ему очень тяжело было, а сейчас ему его, Тэхёна, жизнью угрожали, конечно, мог перепугаться.
Чем больше скорость, тем быстрее отпускает. За сказанные слова становится стыдно. Но ничего, потом Тэ обязательно перед ним извинится. В ушах гудит, в глазах рябь от того, как плывет изображение прямой дороги перед глазами, дома пропали, бары пропали, магазинчики пропали. Только море, песок, скалы, редкие ларьки и дорога по которой они несутся со скоростью 250км/ч и Тэхён, выныривая из своего кокона раздумий и мысленного шума, почти успевает восхититься тем, что сейчас эта машина делает под его ногой.
«Двести пятьдесят километров в час! Ёбаный ты блядский бог!»
«Двести пятьдесят!»
«Я боюсь скорости, Тэ. Безумно. Тахофобия. Сто двадцать. Это мой максимум. Больше я не выдерживаю».
Холодком по спине. Мерзкими мурашками по затылку.
«Ни морально, ни физически. Я проверял».
«Чонгук… Тахофобия, точно!» — мысленно Тэхён почти плюнул себе в лицо.
Он сбрасывает скорость также стремительно, как и набрал, и наконец осмеливается оторвать взгляд от дороги и перевести его вбок, туда, где совсем недавно сидел Чонгук.
Да только Чонгук, ради которого он так орал, что всё оставил, не сидит там больше вовсе. Он лежит, сложившись на сидении пополам, едва заметно содрогаясь всем телом и свесив голову меж коленей.
«Черт, черт, черт!»
— Чонгук, — не откликается, на лёгкий толчок в плечо не реагирует, вообще ни на что не реагирует.
— Чонгук, прости меня долбаёба, я забыл, — снова пытается растормошить, но тот совсем не шевелится.
«Тахофобия? Что это вообще блять такое, вот только этого нам сейчас не хватало!»
Тормозит у первого попавшегося ларька, припарковав машину поодаль за небольшим строением, чтобы с дороги не было сильно видно.
Выскакивает из машины и, открыв пассажирскую дверь, тянет Чонгука за плечо.
— Давай, Чонгук, выходи, надо подышать. — не шевелится.
— Ну, чё ты? — тянет совсем мягко и ласково, касается волос, не получив ответной реакции, наклоняется, берёт под подмышки, буквально вытаскивает из авентадора и пытается поставить на ноги.
Но только вместо того, чтобы встать ровно, тот падает на четвереньки, шумно наконец вдохнув, словно и не дышал все это время. Хотя может, и правда, не дышал. А потом Чонгука начинает рвать.
— Блять! — отскакивая в сторону.
Тэхён в полной прострации, смешанной с шоком, зависает на пару секунд и понимает, что перед собой видит.
Морально израненный до него человек, искалеченный судьбой и конченными людьми, которые совершенно случайно на пути попались, с кучей то ран на, на самом деле, тонкой душе, которую ему, Тэхёну, недавно доверили и открыли. Сейчас лежит на песке грязном и сотрясается в судорогах из-за того, что он, Тэхён, человек, который совсем недавно слова любви шептал, с ним сделал. Ни Намджун, который преследует, ни Хосок, кем бы он ни был. А он, любимый взаимно человек, с ним это сделал.
И когда осознание кувалдой на голову, Тэхён срывается с места. Бежит, не останавливаясь, к ларьку, покупает бутылку воды и несётся обратно, попутно проклиная себя за каждое слово, сказанное, перед тем как газ в пол вдавить. Потому что сейчас, когда наваждение отпустило, он прекрасно понимает. Это были не раздражающие звуки на периферии, это Чонгук звал его, кричал и умолял сбросить скорость.
Чонгук обнаруживается там же, где Тэ его оставил, его больше не рвёт, лишь откатился подальше к колесу авентадора и даже встать не пытается. Тэхёну что-то обжигает лицо, он искренне надеется, что это просто стыд, а не слёзы. Кидает бутылку на песок и опускается рядом на колени.
— Чонгук, малыш, прости меня пожалуйста, слышишь, иди сюда… — тянется, берёт за плечо напряжённое.
Тот наконец собирается с силами, всё ещё задыхаясь, приподнимается на четвереньки и отталкивает со всей оставшейся силой чужую руку, совершенно дико посмотрев.
 
— Я доверял, — каркающим звуком из лёгких. Отползает подальше, опирается на колесо машины. Смотрит загнанно, как на врага, и стоит потянуться, от рук шарахается. Ножом по тэхёнову сердцу буквально.
— Чонгук, пожалуйста, не отталкивай. Я не слышал ничего, у меня словно шторка на глаза упала, не видел и не слышал ничего. Я вспылил, прости меня. — упрямо подползает ближе и плевать, что форменными брюками по пыльному песку.
— У тебя всегда… всегда твоё «вспылил».
— Чонгук, прости меня, пожалуйста, я не знаю, как перед тобой извиняться, я… после того, что там произошло, мне тоже страшно было, я ничего опаснее сёрфинга в жизни не пробовал, а тут такое, у меня крыша от адреналина поехала, я не хотел кричать, не хотел больно делать, я ничего этого не хотел, я же люблю тебя, блять, помнишь? — не поднимает глаз, открывает бутылку с водой, поднимается на корточки и подходит совсем близко, приставляет горлышко прям к губам. Другой рукой едва касается линии челюсти и, понимая, что Чон, обычно очень отзывчивый, к прикосновению не льнёт, обречённо отпускает руку.
«Не простит».
— Попей хотя бы.
Чонгук вопреки ожиданиям воду принимает, полоскает рот, сплёвывая совсем где-то рядом, пьёт жадно и оставляет уже наконец бутылку. Успокаивается. Взглядом скользит по прячущему глаза Тэхёну. Тэ в свою очередь выглядит таким виноватым, словно руку ему отрезал. Чонгук понимает, что тоже в общем то накосячил, Тэхён такое провернул, спасая его задницу, а он заистерил когда уже всё почти закончилось. Да и не умеет он на него обижаться, какие бы тот периодически истерики не закатывал, какую бы чушь не нёс.
Чонгук уже собирается сам прикоснуться, мол ладно, забили, всё хорошо будет, потом обсудим. Но Тэхён не дожидается разрешения, в глаза по-прежнему не смотрит и за плечи в объятия тянет.
«Только не отталкивай пожалуйста, нам теперь вообще друг без друга никак».
— Прости, малыш, прости меня, что я такой тупой. — жмурится, когда Чонгук позволяет покрепче прижать.
А когда Чон медленно за его спиной пальцы в замок сцепляет, облегченно выдыхает наконец. Не простил, но подпускает хотя бы.
— Ты тоже меня прости. Ты мне жизнь спас, а я расклеился в последний момент. Кто, кто, но явно не я слабаком должен был оказаться. Сам ведь тебя втянул. — и утыкается носом в шею. А у Тэхёна от этого движения незамысловатого снова бабочки в животе просыпаются, и пофиг на обстоятельства, пофиг на всё абсолютно.
Гладит Чонгука по спине, зарывается пальцами в волосы, целует лоб совсем невинно, глаза прикрыв. А потом решает наконец в глаза посмотреть. И что угодно готов там увидеть, потому что кричать хочется, что сам себя потом сожрёт за то, что сделал.
А в них неожиданно ни укора больше, ни обиды, ничего, только тепло какое-то в глубине совсем плещется.
«Так быстро остывает дурачок, я бы себе за такое въебал».
Тэхён берет лицо Чона в ладони.
— Хочешь, ударь меня.
— Не хочу. Хочешь сам меня ударь за то… за казино в общем.
Договаривать ему не нужно. Они оба прекрасно всё понимают. Убегая, понимали — мир казино чертовски маленький. Тэхён при всем желании ни в одно легальное больше на работу не устроится. А может и поиграть после такой выходки не зайдёт. Никуда и никогда.
Тэхён с мыслями собирается, переваривая весь абсурд ситуации. И, словно окончательно для себя что-то решив, продолжает:
— Ты не конченный и я не выбирал между тобой и работой, и не бросал одно ради другого, просто третье лицо не оставило возможности сделать по-другому, но не смей никогда себя винить в этом, понял? Я сам все эти решения принимал. — оглаживает большими пальцами скулы.
— Я всё равно буду, Тэхён, как бы не старался.
— Прости в любом случае за каждое слово, я никогда так не думал и не буду.