Дон Кавелли и Рука Бога

— Иисус? Вы совсем спятили, у вас мания величия…
— То же самое в свое время говорили и о нем, но я не хочу сравнивать себя с Сыном Божьим. Я — всего лишь Его инструмент. Рука Бога, если хотите.
Голос сестры Каллисты, казалось, состоял из одного лишь презрения:
— Иисусу поклоняются миллиарды людей, а ты, Анджело, войдешь в историю как чудовище.
Монтекьеса лишь отмахнулся.
  
— Возможно, мне придется смиренно принести и эту жертву. Любое мирское осуждение всегда проходит проверку временем. Как знать, возможно, лет через сто, или еще раньше, все станут чтить меня как святого и помнить как великого хранителя веры. А вы, Дон, уберите пистолет и присоединяйтесь ко мне, станьте частью самого значительного исторического события последних двух тысяч лет. Именно сейчас и именно здесь настал момент поступить правильно.
— Я уверен, что поступаю правильно, останавливая вас.
— Фарисеи, осудившие Иисуса, также были уверены, что правда на их стороне, — голос Монтекьесы зазвучал призывно. — Послушайте, Дон, нашептывания дьявола всегда звучат вполне разумно, и все же мы должны им противостоять.
— Хватит! Если вы попробуете еще что-нибудь выкинуть, я выстрелю.
— Есть лишь два варианта развития событий: я выпускаю бактерии, и тогда мы все умираем, или я раскладываю бусины, не разбивая их, и мы все вместе покидаем собор. Живыми.
— Вы не в том положении, чтобы торговаться.
— В вашем мире я, несомненно, проиграл, Дон. В вашем мире два плюс два равняется четырем, но при этом вы упускаете из виду самый важный фактор: в Моем мире два плюс два равняется Бог…
— Как бы то ни было, оружие у меня!
— И всего один выстрел. Одного слишком мало. Будьте благоразумны, Дон. А вы, сестра Каллиста, хотите надышаться чумными бактериями? Уверяю вас, это тяжелая и мучительная смерть.
Кавелли почувствовал, как горло ему сжимает страх. Невозможно было поверить, что все это происходит на самом деле, что это реальная жизнь, а не ужасная театральная постановка. Дверь в собор заперта снаружи, и если Монтекьеса выпустит чуму, то спасения не будет. Бактерии постепенно распространятся по собору, и во всем этом гигантском пространстве не останется ни единого безопасного места.
— А если я соглашусь, — Кавелли мучительно пытался выиграть время, — что тогда, синьор Монтекьеса? Вы разложите бусины, мы все четверо покинем собор, а потом вы полагаете, что мы ничего не предпримем и завтра утром просто предоставим посетителей их судьбе?
— В обмен на то, что вы остались в живых, вы дадите мне слово чести, что сегодня ночью покинете Италию и переместитесь в какую-нибудь далекую и безопасную страну.
— И вы нам поверите?
Слова почти безотчетно сорвались с его губ, в то время как некое противоречие, какая-то ускользающая мысль не давала ему покоя, что-то важное, но он никак не успевал сообразить, что именно. Монтекьеса кивнул, вид у него при этом был неприятно высокомерный.
— Я хорошо разбираюсь в людях.
Кавелли ухватился за эту мысль, но почти сразу разочаровался: выход возможен, но шансы на успех зависят от многих случайных обстоятельств. Малейшая неудача означала бы провал всего плана. Сейчас главное — не допустить дальнейшего ухудшения ситуации. Он решительно посмотрел в глаза Монтекьесы.
— Хорошо разбираетесь в людях? По-видимому, это не так, если вы хоть на секунду поверили, что я соглашусь на такое чудовищное предложение.
— Что ж, вы сделали свой выбор.
Монтекьеса закрыл глаза, его губы беззвучно шевелились, наверное, он молился. Внезапно его рука потянулась к карману. Кавелли, не раздумывая, вскинул руку и спустил курок. Выстрел эхом отразился от стен, как серия чудовищных взрывов, в воздухе повисло маленькое серое облачко и резко запахло кордитом [31].
  
XXXIX
 
Первая жертва в соборе Святого Петра была принесена. Правда, ей стал не Анджело Монтекьеса, а Мариано, который лежал на спине, уставившись безжизненными глазами в храмовые своды. Верному секретарю хватило мгновения, пока Кавелли прицеливался, чтобы закрыть собственным телом своего кумира.
— Святая Богоматерь!
Сестра Каллиста перекрестилась, а потрясенный Кавелли смотрел на представшую перед ним ужасную картину. Кем был тот стрелявший человек? Неужели это он сам? Он не мог в это поверить, его руки дрожали. Только Монтекьеса сохранял полное самообладание. Он даже не удостоил взглядом мертвое тело секретаря. Монтекьеса стоял возле алтаря с высоко поднятой рукой, в которой были зажаты смертоносные четки. Он отрешенно улыбнулся и спокойно произнес:
— Вот видите, Дон, вы не можете остановить меня. Все предопределено.
Затем он взглянул на сестру Каллисту. Его голос зазвучал нежно и счастливо.
— Serviam! [32]
Монтекьеса со всей силы швырнул четки на мраморный пол. Почти все стеклянные бусины мгновенно разбились. Кавелли ожидал, что оттуда вырвется какая-нибудь газообразная субстанция, но ничего подобного не случилось. Сестра Каллиста вскрикнула и отпрянула назад. Монтекьеса стоял неподвижно и торжествующе смотрел на них безумным взглядом. Кавелли схватил руку сестры Каллисты и бросился бежать подальше от того места, где на полу валялись стеклянные осколки. Как быстро распространяются бактерии? Кавелли показалось, что он уже чувствует какой-то запах. Или это просто паника? Их быстрые шаги, усиленные эхом, зазвучали по всему собору. Как ни странно, но даже в этот момент Кавелли с улыбкой подумал, что никто никогда не видел и не слышал, чтобы люди бегали по собору Святого Петра.
Его мысли неслись вскачь. Далеко ли еще бежать? Пятьдесят метров? Сто? Он услышал, как рядом застонала сестра Каллиста, и прикрикнул:
— Бежим дальше! Просто бегите за мной!
Наконец-то! Вот она, Пьета! Уникальный шедевр Микеланджело, мраморная фигура мертвого Иисуса, которого держит Дева Мария. Много лет часовня, в которой она находилась, была закрыта плексигласом, с тех самых пор, как сумасшедший венгр, считавший себя Иисусом, сильно повредил фигуру Марии, двенадцать раз ударив ее молотком. Тем не менее, по особому разрешению некоторые лица имели право входить в часовню. Слева и справа виднелись две деревянные решетчатые двери. С тем, что находилось за левой дверью, Кавелли и связывал все свои надежды на спасение. Неужели его доселе бесполезные знания ватиканских тайн сегодня впервые в его жизни послужат значимой цели? Еще несколько метров. Вот и дверь. Кавелли нажал на ручку. Закрыто. Он навалился на нее всем весом. Дерево треснуло, но дверь устояла. Он бросился на нее во второй раз и в третий. Замок сорвался с деревянной щеколды, и дверь распахнулась.
Кавелли потащил сестру Каллисту за собой. Они пронеслись по короткому коридору, потом свернули направо и очутились в часовне Пьеты за плексигласовой перегородкой. Именно там находилась колонна с лифтом внутри. Кавелли никогда не бывал тут раньше, но знал, что лифт должен быть. Им пользуется в особых случаях святой отец для входа в собор Святого Петра, поскольку отсюда имеется ход до Апостольского дворца. Кавелли приблизился к маленькой двери, к счастью, она оказалась не заперта. Он втолкнул внутрь сестру Каллисту и втиснулся в тесное пространство следом за ней. Мог ли вообще этот крошечный лифт выдержать вес двух человек? На его стене располагалась панель с двумя золотыми кнопками, Кавелли нажал с силой верхнюю, но ничего не произошло. Естественно, как же он раньше об этом не догадался, — этот лифт предназначался исключительно для папы римского, и, чтобы разблокировать его, нужен специальный ключ… На что-то надеяться теперь безрассудно.
Но тут неожиданно раздался звук работающего гидравлического механизма, маленькая кабина пришла в движение и начала безропотно подниматься вверх. Это был один из старейших лифтов в мире и, безусловно, самый медленный. Кавелли взглянул на сестру Каллисту. Она побледнела и закрыла глаза, ее губы шептали беззвучную молитву. На несколько мгновений движение лифта еще больше замедлилось, так что Кавелли уже начал опасаться, что кабина застрянет. Наконец, лифт с неприятным металлическим скрежетом добрался до места назначения, верхняя часть шахты тоже находилась в колонне. Кавелли толкнул спиной дверь и выскочил наружу. Сестра Каллиста последовала за ним с поразительной для ее возраста прытью. Кавелли сорвал огнетушитель с настенного кронштейна и заблокировал им дверь лифта. Если бы Монтекьесе пришла в голову идея последовать за ними, этот путь будет для него закрыт. Сестра Каллиста настороженно огляделась вокруг.