Бывшие. Я до сих пор люблю тебя (СИ)
— Это, наверное, будет стоить баснословных денег!
Я даже теряюсь от осознания реальности.
— Что не так, Тами? Моя квартира — плохо. Твоя — тоже. Новый дом — далеко. Новая квартира — дорого. Где нам жить? Или ты хочешь гостевой брак? — его ноздри раздуваются.
— Я вообще никакой брак не хочу! — у меня аж голос садится.
Титов поворачивается всем корпусом и смотрит на меня:
— Тогда чего ты хочешь, Тамила?
Простой вопрос, на который ожидается такой же простой ответ.
— Тебя, Герман. Тебя рядом с нами, — выдаю наконец.
Титов заметно расслабляется, подходит ближе, отбирает у меня лопатку и принимается накладывать омлет:
— Я уже рядом с вами. Осталось дело за малым: решить, где именно я буду с вами. Выбор за тобой, Тамила. Всегда был за тобой.
А ведь правда, так и есть. Всегда решала я.
— Давай я позвоню риэлтору и попрошу посмотреть разные варианты. И домов, и квартир. Мы вместе решим, где нам будет комфортно, — предлагаю компромисс.
Герман подходит вплотную, оставляет поцелуй на моих губах и произносит тихо:
— А пока я перевезу часть вещей сюда. М-м-м? Что скажешь?
Закусываю губу и улыбаюсь:
— Я освобожу часть полок в шкафу.
— Звучит как начало чего-то прекрасного, — его лицо светится от счастья, а у меня щемит сердце оттого, что все действительно выглядит идеально.
Возвращается Эмилия, с ее лица не сходит улыбка. Дочь не задает ни одного вопроса, но всем своим видом показывает, как счастлива.
Семейный завтрак оставляет после себя столько тепла и уюта, что я и сама не могу сдерживать улыбку.
Глава 36. До сих пор люблю тебя
Тамила
— Слушай, неприлично быть такой счастливой! Прям лимон хочется тебе в кофе выдавить! — произносит Вера преувеличенно эмоционально, даже глаза закатывает.
— Не завидуй, — бросаю в нее искусственный цветок.
Вера уклоняется от него, и тот падает на пол, она поднимает его и бросает обратно на стол, к другим цветам, кладет на стол локти и смотрит на меня уже без усмешки:
— А если серьезно: у вас Германом все хорошо?
— Все… непривычно. — Приближаюсь к Вере, чтобы остальные сотрудники галереи не слышали нашего разговора. — Понимаешь, мы жили вместе так давно. Мы оба были молоды, и жизнь ощущалась по-другому. Сейчас все иначе. Это вроде те же мы, но здорово изменившиеся.
— Вы просто повзрослели, Там-Там, — она снисходительно улыбается. — Набили гору шишек с друг с другом и прочими. Пересмотрели свои эмоции, научились управлять ими. У вас появилось понимание, чего вы хотите от противоположного пола. Любить в двадцать и любить в сорок — большая разница, Тамил.
— Эй! Мне тридцать три, а не сорок! — ахаю от возмущения, но Вера лишь смеется.
— Ты поняла, что я имела в виду. Конечно, будет по-другому. Но ведь это же к лучшему, нет?
— Да, Вер.
— А с Володенькой что? — косится на меня.
Веселье проходит, я хмурюсь.
— Я все рассказала ему.
— Ну и дура, — бурчит она.
— Что? — округляю глаза.
— Да я не о том, — отмахивается. — Мне кажется, ему ни к чему были эти подробности про вас с Германом. Он же мягкий.
— Перестань, Вера. Вова нормальный. Если он не распространяет тестостероновые флюиды налево и направо, это не значит, что он тряпка. Он просто воспитанный мужчина, вот и все. И если бы я не рассказала — как ты представляешь себе нашу жизнь? Мы встретимся с ним где-нибудь в ресторане, он увидит нас с Германом и все поймет. Я не хочу вранья. Он не заслужил этого.
— Прости, что полезла куда не нужно, — соглашается со мной. — Тамил, и он что, вот так просто отпустил тебя?
— Да.
— Даже скандала не закатил?
— Какой в нем смысл?
— И морду Герману не набил?
— Нет! Вера!
— Господи… — шепчет. — Я и не знала, что таких делают.
— Каких — таких? Адекватных?
Мы замолкаем. Персонал галереи снует туда-сюда, а мы с подругой замираем. Меня расстраивают ее слова, а Вера, кажется, сама поняла, что сболтнула не то.
— Представляешь, — говорит она тихо, — сейчас нормальные, уравновешенные мужики просто редкость, когда встречаешь такого, сразу начинаешь думать, что с ним что-то не то.
— Так и есть, — киваю и говорю искренне: — Я очень надеюсь, что он найдет свое счастье.
— Ему нужна такая же, как и он. Фанатичка, для которой существуют только работа и пациенты, — произносит со знанием дела. — И жили они долго и счастливо и не покинули здания больницы ни на день.
— Я тебе сейчас язык укорочу! — хватаю ножницы.
— Но ведь я права!
Кое-как успокаиваемся с подругой и возвращаемся к работе.
— Давай уже, выбирай оттенок, — она указывает подбородком на стол с цветами. — Вот тот цвет красивый, персиковый.
— Персиковый не пойдет. Нужна пыльная роза. Все работы выполнены с преобладанием этого цвета.
В ближайшие выходные у нас пройдет выставка талантливой художницы. Она рисует цветы во всех их проявлениях. Идея, над которой мы работаем — интегрировать картины в цветы, чтобы было похоже на оранжерею.
Выбираем цветы с Верой, прикладываем их к стенам и так и эдак. Это только кажется, что все так просто и вообще как два пальца об асфальт. На деле же оттенков тысячи, а у каждого цветка свой тон.
— Все. Останавливаемся на этой линейке.
— Уверена? — спрашивает Вера.
— Я тебя сейчас грохну! — злюсь. — Уверена.
— Хороший выбор, — комментирует она. — Мне тоже кажется, что эти больше всего подходят и по качеству, и по цвету. По периметру мы поставим лампы с желтым свечением, и будет очень натурально.
— Отлично. А теперь давай собираться и уходить отсюда.
Оглядываюсь по сторонам. Персонал уже разошелся по домам.
— Что-то мы с тобой засиделись, — Вера собирает цветы, я помогаю ей.
— Этот выбор — самый нелюбимый момент в моем деле.
— Это потому что сейчас куча всего. Просто миллион атрибутов, вот и усложняется выбор.
Вера закрывает свой чемоданчик и спрашивает:
— Подвезти тебя домой?
— Нет, спасибо. Ты поезжай, а мне еще тут все запереть нужно.
— Позвони своему рыцарю — он примчится тут же! — играет бровями.
— Еще не поздно укоротить тебе язык!
Вера смывается, нагло смеясь надо мной, а я прохожу по помещению, убираю за собой, выключаю свет. Внизу, в основном зале, задерживаюсь, дотошно все рассматривая, проверяя, чтобы нигде ничего лишнего не осталось.
Ползаю на коленях под банкеткой, а когда выпрямляюсь и поднимаю голову, встречаюсь взглядом с Германом.
Он стоит в дверном проеме, брови подняты, на губах расплывается улыбка.
— Туда точно ничего не закатилось?
— Титов!
Он подходит ко мне, оставляет на губах сладкий поцелуй.
— Я скучал по тебе, — говорит хрипло.
— А я по тебе, — выдыхаю легко.
— Я принес кое-что, — протягивает мне бумажный стаканчик.
Я принимаю его, пью напиток через трубочку.
— Это какао? — округляю глаза.
— Да, — Герман кривится.
— С сахарным сиропом и ванилью?
— Да, прости господи, — его аж передергивает.
Я до сих пор помню, как он на дух не выносил какао, но ради меня почему-то мучался.
— Спасибо, Гер, — сжимаю губы, потому что иначе щеки от улыбки просто треснут по швам. — Ты помнишь, да? Как мы покупали его, когда было плохо.
— Конечно, Тами, — целует меня сладкими губами. — Поехали домой, а? Там Эмилия заждалась нас.
— Поехали, — переплетаю наши пальцы и выхожу на улицу следом за Германом.
Ставлю стаканчик на подоконник и закрываю галерею. А когда беру его с подоконника, вспоминаю, как совсем недавно ровно на этом же месте стоял стаканчик из той же кондитерской.
— Это был ты? — спрашиваю Германа и поднимаю глаза. — Тогда, после выставки Вознесенского. Вот тут стоял точно такой же стакан. Это был ты?
Вместо ответа Герман кивает и устало улыбается.
— Но… почему?
— Может быть, потому, что я уже тогда хотел сказать, что до сих пор люблю тебя?