Книга Розы

Этим вечером они блистали в банкетном зале отеля «Гросвенор Хаус» на приеме в честь делегации американских кинематографистов. Стены покрывали атласные полотнища кремового цвета, а на возвышении за оркестром красовался портрет короля и королевы: Эдуард, маленький и тщедушный в парадном мундире, словно ребенок в карнавальном костюме, и Уоллис, завернутая в тафту спичка в шлеме иссиня-черных волос.
На коронацию собрался весь цвет партии. Они прилетели с континента, выкупили все лучшие отели, и теперь их звучные, энергичные голоса звенели в банкетном зале, как кассовый аппарат, забитый союзными марками. Свет канделябров играл на гладко зачесанных волосах, холеной коже, бриллиантах и жемчугах, а также разнообразных серебряных знаках отличия на эсэсовских мундирах. Женщины, все без исключения, пришли в платьях от-кутюр. Две старшие дочери Геббельса демонстрировали яркие, с открытыми спинами вечерние платья от парижского модельера мадам Гре: одно с серебряными полосами, другое — пурпурно-черное. Местные дамы могли противопоставить им лишь то, что сумели достать по талонам, и… собственное богатое воображение.
Роза долго терзалась в сомнениях и наконец решила пойти в вечернем платье с открытыми плечами, доставшимся ей от Селии, и жемчужном ожерелье, подаренном Мартином в начале их знакомства, которое с тех пор часто надевала. Платье с узкой талией и пышной юбкой выгодно подчеркивало ее стройную фигуру, а бледный шелк — светлую кожу. Она завила волосы и убрала их за уши. Из зеркала на туалетном столике из-за старенького материнского флакона духов «Живанши» и круглой коробочки с пудрой «Макс Фактор» на нее бесстрастно глянуло ее собственное лицо. С глазами как у отца.
Бриджит Фэншо и Роза, стоя рядом, наблюдали за толпой со стороны. Чтобы выглядеть привлекательной, Бриджит, не такой хорошенькой от природы, как Хелена, приходилось прибегать к различным ухищрениям. Несмотря на практически всеобщий отказ от косметики, она продолжала использовать губную помаду и румяна, а ее вечернее темно-зеленое платье едва укладывалось в рамки приличия, распространявшиеся и на гели (ложбинка между грудей прикрыта, юбка ниже колен, никаких намеков на чувственность или фривольность). В этот вечер ее выщипанные, похожие на скобочки брови постоянно взлетали вверх от удивления, хотя уж ее-то, работавшую в отделе печати, крайне сложно было чем-то удивить.
— Не выносят друг друга. — Она скрестила руки и кивнула в сторону двух старших дочерей Геббельса, демонстративно игнорирующих свою вторую по счету мачеху. Мачеха, она же третья жена Геббельса, годилась бы сестрам в подружки, будучи практически их ровесницей, но отношения между ними были прохладными. Страсть между Сюзи Циглер и могущественным пожилым министром вспыхнула мгновенно. Они познакомились проверенным временем способом — на кастинге, и через несколько месяцев крашеная блондинка и высохший калека, публично объявив о взаимной любви, поженились.
Вливая в себя четвертый бокал шампанского, чтобы отвлечься от окружающей суеты, фрау Геббельс демонстрировала пышную, упакованную в кружева грудь и самый модный в Союзе стиль: беременность.
Забеременеть и произвести на свет ребенка ради Вождя — вот высшее предназначение женщины, и это давало Сюзи Циглер, повисшей на руке Геббельса, все основания гордиться собой. Тем не менее невозможно было не заметить, каким хищным взглядом ее муж ощупывает проплывавших мимо представительниц высшего британского общества в платьях с осиными талиями по последней моде от Диора. Им приходилось довольствоваться услугами швей-надомниц, нейлоном и картоном вместо тафты и атласа, но благодаря усилиям мастериц их платья, на первый взгляд, ничуть не отличались от парижских туалетов.
С мужчинами дело обстояло совершенно наоборот. Немцы никогда не упускали возможности надеть мундир, с военной четкостью соблюдая все регламенты до мелочей. В море черной саржи тут и там блестели подобающие случаю атрибуты: кинжалы, запонки и нашивки с мертвой головой. Американцы, напротив, вели себя расслабленно почти до неприличия. Некоторые голливудские гости даже не потрудились надеть смокинги и заявились в пиджачных парах при галстуках, с платками, торчащими из нагрудных карманов; один даже пришел в коричневых замшевых туфлях. Регалии им заменяли «Ро-лексы».
 
— Комиссар в восторге от количества гостей, — прошептала Хелена. Сегодня здесь присутствует несколько очень важных кинодельцов. Экберг уверен, что совместные фильмы наилучшим образом сцементируют дружественные отношения между Союзом и Америкой.
Неужели это правда и действительно наступает оттепель между Америкой и Союзом? Роза пристально разглядывала гостей. Отношение граждан Союза к американцам тщательно контролировалось отделом пропаганды Министерства культуры. Раньше, согласно генеральной линии, о так называемой свободной Америке принято было думать как о стране, где царят хаос, преступность, алкоголь и рок-музыка. Однако в последнее время такое позиционирование Соединенных Штатов смягчилось. Отсюда и включение «Маленьких женщин» в школьную программу, и обилие дам из высшего общества на сегодняшнем приеме.
Роза бросила взгляд на жену фон Риббентропа Аннелиз в вечернем платье цвета спекшейся крови. Она что-то обсуждала с Робертом Леем, главой трудового фронта, с лицом пятнистым, как мясные консервы, познакомившимся с королем и королевой во время их медового месяца в Берлине. Роза никогда еще не видела стольких партийных бонз в одном месте. Радовало лишь отсутствие Генриха Гиммлера, прославившегося высказыванием о готовности застрелить родную мать, если прикажет Вождь. В середине толпы долговязый немец с выдающейся вперед челюстью что-то внушал лысеющему господину в толстых очках и с сильным бруклинским акцентом. Вдвоем они выглядели довольно комично, и немец, благодаря своему росту, явно доминировал.
— Это Рудольф Гесс. — Бриджит подслушивала их разговор. — Рассказывает директору «Метро-Голд вин-Майер» [19] о своем самолете.
Роза во все глаза смотрела на заместителя Вождя. Казалось бы, такое его близкое присутствие, всего в нескольких шагах, должно было внушить ей трепет, но вместо этого он со своими сверкающими из-под кустистых бровей глазами казался ей, мягко говоря, чересчур восторженным, а если точнее, слегка невменяемым.
— У него есть старый «Мессершмит Бф-110», и он, видимо, не может ни о чем другом говорить. Только и рассказывает, сколько в точности занимает перелет из Германии в его поместье в Шотландии. Всегда летает в одиночку.
— Разве это не опасно? А если разобьется?
— Он ни разу не попадал в авиакатастрофы. Считает, что ему не судьба.
Роза беспокойно поглядывала на Мартина. Они пришли вместе, но он сразу же оставил ее одну, а теперь вел напряженный разговор с незнакомым ей мужчиной — ярким красавцем за сорок, с волнистыми набриолиненными волосами, зачесанными назад, крупным лицом и полными чувственными губами. Элегантная внешность не вязалась с исходившей от всей его фигуры — от воротника наглаженного эсэсовского кителя до сверкающих лаковой кожей ботинок — скрытой агрессии.
Мужчина кинул на Розу быстрый, оценивающий взгляд, пронизывающий насквозь. Она поняла, что он все знает, в том числе и то, что Мартину она не жена.
Наконец Мартин отошел от своего собеседника и увлек ее в угол, спрятавшись от остальных за огромной вазой с лилиями и папоротниками.
— Кто это? — тут же поинтересовалась Роза.
— Лучше тебе не знать, — пробормотал он, доставая сигарету.
Она заметила, что его пальцы слегка дрожат.
— В каком смысле?
— Вальтер Шелленберг. Помнишь, я тебе рассказывал? Глава службы безопасности рейха. Воспитанник Гейдриха. Когда Гейдрих умер, Вальтер стал ближайшим помощником Гиммлера. Приехал сюда по настоянию Вождя, чтобы взять на себя руководство безопасностью.
Не удержавшись, Роза обернулась на Шеллен-берга. С ним рядом стояла дама намного старше его, с ярким алым мазком помады на бледном лице. Густо подведенные глаза и нитки жемчуга на шее делали ее похожей на жертвенную телицу. На фоне остальных резко выделялся ее наряд, тесно облегающий тоненькую, как зубочистка, фигуру. Странная пара: женщина в возрасте с молодым статным поклонником, обнимающим ее за талию, так крепко, что, кажется, вот-вот переломит пополам.