Король-Предатель
— Да здравствует Вождь! — прокричали с задних рядов уже начавшей скучать публики.
— Слава Вождю! Ура! Ура! Ура! — фанатично возликовали юные ополченцы, приветствуя боготворимого лидера.
Гномы постарше, в особенности из тех, кто вступил в Сопротивление отнюдь не от сытого желудка, вели себя немного посдержаннее.
Дорки спокойно шёл сквозь расступающееся перед ним стадо, не проявляя ни малейшего интереса к восторженному вою толпы. Казалось, признанного всеми каких-то пару дней назад вожака совершенно не смущает ни бурное рвение, ни поклонение такого большого количества гномов. Словно власть всегда была для него само собой разумеющейся данностью, не требующей обоснований и не подлежащей сомнению.
Лидер революции целеустремлённо шагал вперёд, приковав всё своё внимание к смотрящему ему прямо в глаза поверженному старосте.
— Честно признаюсь, не раз мечтал я увидеть тебя пред собой на коленях, Фомлин! Ох, не раз и не два! Хотя в данном случае не могу сказать, что я очень доволен…
Дорки строго взглянул на Леха, отчего толстый гном боязливо втянул голову в плечи. Двойной подбородок торговца превратился в тройной, а то и в четверной, придавая тому весьма забавный вид провинившегося карапуза. Однако мало кому из присутствовавших на эшафоте сейчас было до смеха.
— По-тихому не вышло, ну что ж… Грибокартошку для народа нынче достать трудновато, так хотя бы дадим ему зрелищ!
Дорки возвысил голос:
— Да будет суд над сим отщепенцем! Пришла пора карать неверных общему делу! Нашему правому делу свободы и равенства!!!
Толпа восторженно взревела, предвкушая судилище и, что гораздо важнее, жестокое наказание. О том, сколь многое сделал для них стоящий на коленях поруганный гном, задумались лишь единицы, старавшиеся при этом помалкивать и не выделяться из общей массы.
— Фомлин! Я, Дорки, именуемый ныне своими собратьями благодарствующими Вождем, радеющий за простой народ, власть имущими угнетаемый, годами единолично боровшийся за справедливость и равноправие — объявляю тебя изменником!
За сотрудничество с законнорожденными, за поддержку старого, насквозь прогнившего порядка, — Дорки выдержал паузу, — за коварные планы предательства Сопротивления, ответите теперича ты и твой соратник двуличный!
К крысам, что грызут спину борцов за свободу, ждут не дождутся момента ударить исподтишка — пощады и снисхождений не будет! За подлость этакую уготована вам суровая кара. Не важно, кто ты и что хорошего сделал ранее, отныне, Фомлин, ты враг народа!
Слагаю при всех с тебя полномочия самозваного старосты, не важно был ты им на самом деле иль не был. Слагаю и беру ответственность за жителей Квартала в свои руки! Руки, что уже не единожды вели нас к победе!!!
Радостный гул красноречиво свидетельствовал о безоговорочном одобрении публики.
— Смерть твоя, Фомлин, будет быстрой, но крайне болезненной. Смерть же Безбородого будет долгой. О-о-о-чень долгой.
Норин, неси свой топор! Вы слышали о такой казни, как четвертование, друзья мои? Нет?! Ну так, сейчас вы увидите ЭТО воочию! За свободу! За справедливость!! За равенство!!!
Собравшиеся на площади обезумили окончательно. Гномы орали, братались, хохотали, пускались в пляс и плакали от счастья. Истошные вопли были слышны, пожалуй, на другом конце Квартала.
— Вы же не Короля-Предателя четвертуете, идиоты… — тихо проворчал себе под нос мрачный Лех.
— Прости Праотец души павшие… — возводил молитву Праотцу Фомлин.
— Неблагодарные ублюдки! — сплюнул презрительно Скалозуб, за что удостоился увесистого тычка под ребро.
— Свобода!!! Равенство!!! Дорки!!! — визжали остальные участники драмы.
— Топор. Норин несёт топор. Норин молодец, — бубнил великан, чьи умственные способности сейчас не казались сильно отстающими от общей массы.
— Пора умирать, Фомлин, — просто сказал Дорки, словно констатировал само собой разумеющийся, обыденный факт. — Кладите его на спину! Начнём казнь с ампутации левой руки…
Скалозуб решился открыть зажмуренные до боли глаза. В ушах до сих пор звучали отголоски стонов и душераздирающих воплей умиравшего друга — Фомлин мужественно держался как мог, но ни один гном не в силах молча переносить столь чудовищные страдания. Увидев истерзанный мучителями труп, Скалозуб пожалел о своем решении открыть глаза и что было сил зажмурился вновь. Не помогло.
Беглый взгляд успел выхватить всё. Жуткая картина произошедшего на эшафоте безумия во всех подробностях застыла пред внутренним взором закованного в колодки несчастного гнома. «Зрелище», увиденное в тот роковой миг, преследовало Скалозуба до конца его дней.
В луже крови лежали останки того, кто спас отвергнутого всеми законнорожденного от неминуемой смерти, приютил в своём доме, кормил и поил, не требуя, в общем-то, взамен ничего. Отрубленные конечности валялись рядом с обезглавленным телом.
Зерк бурно размахивал над головой одной из рук старосты. Дорки неподвижно стоял, держа за волосы голову своего извечного оппонента. Из отсечённой шеи на грешную землю размеренно капала кровь.
На площадь опустилась гробовая тишина, нарушаемая лишь иступлённым кличем Зерка, да визгом таких же помешанных на насилии психопатов. Остальные молчали, ошеломлённые разыгранным «представлением». Проповеди Пастыря прошли не впустую, зверская расправа над старостой, многие годы являвшимся образцом ответственности и заботы о ближних, немного отрезвила тронувшихся рассудком и душою безумцев. Многие в ужасе закрывали глаза, кто-то даже рыдал. Во взглядах мужчин поумнее начинало сквозить понимание только что содеянной у всех на глазах мерзости. Иллюзии насчёт исключительности и доблести Вождя, ведущего народ к победе, светлому будущему и справедливости, впервые немного развеялись. Некоторые даже запоздало припоминали предостережения Дедушки о грядущей междоусобной бойне…
К сожалению, хватало и тварей, что пусть по-тихому, но злостно ухмылялись, видя чужие боль и страдания.
Продолжая держать на вытянутой руке голову Фомлина, Дорки повернулся ко второму обвиняемому:
— Хей, Безбородый! Чего ты так жмуришься? Скажи своему дружку «до свидания»! Давай-давай, открой глазки, — подойдя к колодкам, Дорки схватил одной рукой Скалозуба за волосы, другою тыча в лицо голову старосты. — Смотри же, сука! Смотри!!!
Отчаявшийся гном, однако, решил скорей умереть, чем открыть глаза вновь. Короткая стрижка позволила вывернуться из хватки подонка.
— Ладно, хер с тобой. Присобачим башку к колодкам, так что ещё успеешь налюбоваться. Ну-ну, не тряси так своим котелком, я же о твоём благополучии думаю — будет с кем тебе поболтать, ха-ха-ха!
Послышался характерный стук брошенного на землю предмета. Дорки возвёл руки к своду огромной пещеры:
— Друзья! Сегодня вы стали свидетелями свершённого правосудия! Пусть это послужит наглядным уроком всем вам. Неверные общему делу будут жестоко наказаны! Мы войдем в новое, светлое будущее вместе или поляжем увечными трупами! Никто не имеет право оставаться в стороне! Никому не позволено строить нам козни и подло бить в спину! За свободу! За справедливость!! За равенство!!!
— За свободу… равенство… — нестройно и вяло вторили посмурневшие от этаких «нравоучений» собравшиеся.
Дорки обвёл властным взглядом поредевшую толпу. Воспользовавшись тесным общением вожака с Безбородым, гномы пошустрее втихую покинули место казни. Остались лишь особенно верные делу, трусоватые и безвольные, да те, кто стоял в первых рядах и не мог улизнуть незаметно.
— Григги! Да, ты-ты, сучёнок, кто же ещё, твою мать?! Иди сюда, король чистых сортиров!
Обречённо понуривший взор подросток неохотно вышел вперёд. За прошедшее с приснопамятного налёта на Пещеру ремёсел время, струхнувший в бою парень изменился до неузнаваемости. Забитый, униженный и презираемый всеми чухан, занимающийся самой тяжёлой и грязной работой, ничём не походил на прежнего бойкого лидера малолеток.