Множественные сны Эльфины Рейн (СИ)
Эль притянула к себе Фаустино и поцеловала его. При Гае поцелуй вышел быстрым и скомканным, но ей требовалось выразить чувства. Эль хотела показать, что все понимает, но порой только слов недостаточно.
Фауст обнял Эль и погладил ее по спине.
Наблюдавший за ними Гай не смог промолчать:
– Чувак, свадьба? А ты не слишком торопишься? …
ГЛАВА 57
Что-то такое началось, пока Эль собирала вещи. Она не знала, на сколько дней покидает замок, старалась предусмотреть все… Фаустино держался рядом, помогал. Он первым обратил внимание на некоторые странности: предметы то летели из рук Эль на пол, то она вцеплялась в них до побелевших костяшек. Симптом слабый, но Эль уже таскало из стороны в сторону. Девушка знала, что скоро станет намного хуже.
– Знаешь, для тебя еще не поздно сбежать, – прошептала Эль, глядя на снег за окном. Опять снег… Эль казалось, что за эту зиму она успела прожить целую жизнь, даже вон ногу сломала… а снег и не думал уходить, лежал себе или падал без конца.
– Сбежать? – удивился Фаустино.
– Из нашего балагана. Тебе в нем не место. Ты, наверное, чувствуешь себя обязанным, как-никак дыра в твоей голове обнаружилась не без нашего с Гаем участия, но… но любая благодарность должна иметь границы. Ты обрекаешь себя на миллионы проблем, которые будут преследовать тебя до конца дней.
– Нет, если их решить.
– Если бы это было так просто…
– Кажется, мы уже выяснили, что секта влияет на вас настолько, насколько вы ей позволяете. Вы позволяли много, но теперь эту связь мы обрубим. И посмотрим, что они будут делать. Уверен, что они затаятся, ведь Комиссия будет начеку. А эти сволочи слишком трусливы, чтобы высовываться. Их стезя – игры разума. Издалека, чтобы никто не прознал об их личностях, именах. Это их слабость, ее мы и используем.
– В том и дело, – кивнула Эль. – Их имена не так просты. Они повсюду, Фауст. В Комиссии, Ватнамтоке и даже в Глетчерхорне. Они прячут свою суть, чтобы однажды явить ее миру. Моя мать… она тоже была в Комиссии, но что-то произошло много лет назад, пришлось уйти. Она перестала скрываться. Может, даже твой отец поспособствовал этому во время старого расследования о делах Марты и Урсулы… не знаю. Но моя мать – одна из сотен виаторов, это точно. И лучше тебе не быть рядом, когда они… а мы с Гаем справимся, как и всегда.
– Знаю. Но хочу справляться вместе с вами. Если ты не против.
– Как я могу быть против? Разве камень на шее возражает, когда его тянут наверх? Нет, он висит себе, не зная хлопот, которые ложатся на чужие плечи, – в воображении Эль живо нарисовала картину мученика с пресловутым булыжником, висящем на толстой веревке. Красивая зарисовка бы получилась, пронзительная… Эль поторопилась засунуть в рюкзак набор карандашей и бумагу. Она обязательно нарисует Фаустино-мученика, обязательно!
– Очень… пафосно.
– Но хорошо отражает суть. Ты и Шарля своего втянул, заставив приглядывать за Гаем! Говорю же – вам не место в нашем балагане, где за каждым нужен глаз да глаз: одна всегда с придурью, другой… Билли. – Участие Шарля Эль восприняла в штыки. Она считала, что спешить некуда, все успеют собраться, но Фаустино торопился и привлек приятеля, аргументировав тем, что верит ему. А кто Эль такая, чтобы спорить? Пусть верит. Но не впутывает кого попало.
Эль впихнула вещи в рюкзак, застегнула молнию и глянула на Фаустино:
– Теперь я уверена, что ты наслаждаешься ситуацией! Обожаешь бедовых девиц, которых надо вытаскивать из какой-нибудь задницы… – в груди Эль что-то перевернулось, она запнулась, но быстро продолжила: – Ты мне не нужен. Я рождена для чего-то большего, нежели Фаустино де Веласко. Решил, что спасешь меня, и я снизойду до твоего уровня? Не бывать этому… – Эль силой заставила себя замолчать, сделала несколько шагов назад, опустилась на кровать и горько заплакала.
Это ужасно, но она не смогла выдавить из себя извинения, боялась говорить.
Но Фаустино все понял без слов, подошел к ней, осторожно поднял лицо за подбородок и поцеловал:
– Меня не трогают эти слова, Эль. Я знаю, что это не ты.
– Может и так, но… со временем такое кому угодно надоест.
– Ни Марта Рейн, ни Вита Стролл не будут частью тебя вечно. Я думал, в этом весь смысл. А с остальными можно работать: Уго Лерой в твоем исполнении был милым ворчуном, Алан Блавон… увлекался порой, но и восхищал, а Шарль напоминал о прожитых когда-то моментах.
– А Милена Драгович? – усмехнулась Эль.
– Иногда в жизнь можно пустить и Милену, она меня покорила и уничтожила одновременно. Это был интересный опыт и уж точно не скучный. Ни за что бы от него не отказался.
– Я тебя не заслуживаю, Фаустино де Веласко.
В ответ он рассмеялся и поцеловал Эль уже в нос.
Они вышли на улицу. Светило яркое солнце и вместе с тем падал снег, вот такой парадокс. Весна в горах богата на подобные чудеса, а какие необычные можно увидеть закаты! Сегодня будет как раз такой. Его бы тоже нарисовать, но Эль будет внизу, в Фише. А там какой закат… все закроют горы и облака.
Подумав, Эль отступила назад:
– Не хочу в Фиш, – озвучив это вслух, она поняла: вниз ей и правда дороги нет.
Фаустино выругался сквозь зубы и взял Эль за руку:
– Хочешь. Ты сама это предложила.
– Не хочу! – из глаз девушки брызнули слезы. Опять. – Ты заставляешь меня, а я не хочу! Ты принуждаешь меня поступить, как тебе удобно. Придумал сделать из меня материалистку, не спросив моего желания!
– Ты сказала, что мечтаешь извлекать болезни. Мне жаль, Эль, но придется спуститься. И тебе придется прожить некоторое время в Фише. Ненавижу таких людей, но… – с глубоким вздохом Фаустино рванул Эль на себя и буквально потащил к подъемнику. Она вырывалась, тормозила ногами, но Фауст это игнорировал. Просто шел вперед, не выпуская руки Эль, а иногда и хватая за плечи. Держал так сильно, что наверняка оставлял синяки. Эль было больно и обидно.
Они подошли к станции. В этот же миг раздался сигнал, оповещающий об остановке подъемника. Фауст непонимающе глянул на Эль, затем вытащил из кармана телефон, чтобы проверить приложение. И пропустил момент, когда оператор подъемника вышел на площадку. Это был крупный мужчина, широкий в плечах и знающий о спорте все. Он более походил на охранника какой-нибудь суперзвезды, Фаустино был для него легкой мишенью, за шиворот он поднял не ожидающего подвоха парня и отбросил от Эль в сторону легко, точно пушинку. Затем пару раз приложил лицом о ледяную стену.
– Он собирался в Фиш, – сказала довольная свободой Эль. – Посади его на подъемник, пусть покатается, – она посмотрела на Фаустино: он сидел на полу и часто моргал, пытаясь прийти в себя после ударов о стену. Не отключился, надо же. – Как только он будет внизу, подъемник выключишь и уйдешь в горы. Рацию можешь выкинуть прямо сейчас.
Оператор снял рацию и швырнул ее в сугроб.
– В нем клещ? – прохрипел Фаустино. – Эль, остановись. Этот человек не заслужил замерзнуть в горах, а ты отправляешь его на смерть парой фраз! Так нельзя. Не будет никакого Ватнамтока, если он умрет! Остановись прямо сейчас!
– И зачем мне это делать, де Веласко? Ради тебя? Кто ты такой? Виатор, каких сотни. Урсула пыталась сделать из тебя кого-то особенного, но не успела. Бракованный товар мне не нужен.
– Это говоришь не ты. И ты можешь бороться с Мартой.
– О, Фаустино. Если бы я хотела… но я не хочу, – сиюминутный порыв заставил Эль подойти ближе и присесть рядом с Фаустом. Его волосы растрепались, в них запутались снежные хлопья, на лбу краснела ссадина, а глаза беспокойно бегали. Руки зачесались достать из рюкзака карандаши и начеркать быстрый портрет… Эль вовремя вспомнила, что цветные карандаши остались в комнате. Жаль.
– Одумайся, Эль, – шептал он, глядя ей в глаза. – Вы с приятелем все это время творили незаконные вещи. Если Комиссия заподозрит в тебе материалиста и проверит студентов… не знаю, что будет. Клещи приравниваются к тяжкому преступлению и ведут в Эреб. Даже если ты сбежишь… станешь изгоем. Это Марте и нужно, разве не видишь? Они хотят отделить тебя от общества сноходцев, оставить в одиночестве и без защиты. Они годами толкали тебя на путь, с которого не вернуться. И у тебя останется одна дорога – к ним. Они загоняют тебя в ловушку, Эль.