Множественные сны Эльфины Рейн (СИ)
– Зато твой приятель и правда не виноват, – сообщил Фаустино. – Но и я был прав. Два подсознания внутри одного человека… знаешь, как это называется, Эль? Раздвоением личности. Гай не виноват, а вот второй или вторая… вот, кого мы искали все это время.
– Раздвоение личности? – тупо повторила девушка
– Точно. Слышала о Билли Миллигане?
– Конечно, слышала! И прекрасно знаю, что такое раздвоение личности… но такое невозможно не заметить. Сколько лет все длилось? Если чернота застарелая, ты сам это сказал… за много лет не увидеть ее?! Да ты раскрыл меня за пару месяцев! А теперь говоришь, что я ничего не заметила за несколько лет?! – Эль хотела быть спокойнее, но не получалось. Ей бы сейчас извлечь подсознание Фаустино, вот кто способен переварить любые новости.
Эль трясло, она с удивлением разглядывала дрожащие пальцы до тех пор, пока кто-то не накрыл ее руку своей. Это был Гай. Бледная кожа, широкие ладони и едва заметный шрам на правой руке. Эль когда-то укусила.
– Ты не могла ничего заметить, потому что мы не встречались, если не считать коротких урывков минут на пять, когда ты извлекала меня, а я бежал под покровом ночи к себе. Наша первая продолжительная встреча за несколько лет состоялась осенью в Интерлакене во время извлечения Бланки. Вторая была после извлечения из Нюкты. И сейчас мы видимся в третий раз.
– Это ради безопасности!
– Да, но боюсь, не ради нашей безопасности. А только моей.
– В этом и суть, – кивнула Эль, цепляясь за факты из прошлого. – Ты должен был держаться подальше от меня, чтобы в случае угрозы остаться на свободе и помочь. Чтобы моя тень не легла и на тебя тоже, Гай. Чтобы у тебя было будущее. Пока Эльфину Рейн знали все, ты должен был оставаться в тени, так мы договорились. Ради будущего.
– И у этого договора сейчас чувствуется второе дно.
– Живущие в одном человеке личности могут защищать друг друга, – заметил Фаустино. – Это естественный процесс. Гай неосознанно обустраивал вашу жизнь так, чтобы ты не узнала о его «соседе», – он вдруг посмотрел на Гая и спросил: – Когда ты взял себе фамилию Харли и почему это сделал?
– Перед Глетчерхорном. Это было первым, что пришло в голову.
– Харли – имя матери Марты Рейн. Полагаю, первое предположение было верным и у тебя не «сосед», а «соседка». И теперь эта соседка пустила корни в кого-то еще, – Фауст серьезно посмотрел на Эль. – Главный вопрос: как скоро Эль соберет вещи и поедет на поиски обожаемой секты? У нас есть день, два? Или стоит запереть замок прямо сейчас?
Эль прислушалась к себе:
– Пока ничего.
Теперь руки мелко тряслись уже у Гая. Эль вдруг вспомнила, как Фауст узнал о своей роли в убийстве Бланки, как стойко все принял. Для него тогда все встало на свои места, странности нашли объяснения, и это было спасением. Фауст сухо отделил свои действия от внушенных, он не посчитал себя убийцей и не убивался из-за чувства вины.
Но Гай не такой.
В нем много эмоций, он бывает порывист и не всегда поступает математически точно. Для него сложнее пережить такой поворот, осознать себя соседом чистого зла. Человеком, которому не стоит доверять, ведь в любой момент он может перестать быть собой.
Настала очередь Эль сжимать дрожащие пальцы Гая:
– Мы вытащим из тебя эту дрянь.
Гай мотнул головой:
– Мне до сих пор не верится, Эль… все это время мы ждали какого-то человека, угрозы со стороны. Фраза: «Они придут» воспринималась буквально, но… они нас не отпускали. Так они действуют, да? Чтобы Комиссии нечего было расследовать. Чтобы каждый энтузиаст, что попытается это сделать, потерпел неудачу. Виновных нет, а если есть, то они запутаны в собственных снах и боятся осознать правду. Боятся или вообще не могут. Виновные, которые невиновны. А кто-то из плоти и крови, кого можно наказать, настоящее зло – оно далеко. Так далеко, что не дотянуться. Как скрытая угроза или призрак. Мы видели его и знаем, как он опасен, а остальные – нет. Для них это шутка. Я сам слышал, столько раз слышал, Эль: о секте говорят как о кучке энтузиастов со странными, но невинными фантазиями, как будто они сообщество косплееров, не более того. Вот, что самое страшное.
– Мы знаем, а значит, со временем узнают и остальные, – прошептала Эль, плохо представляя, как все будет, слишком масштабно и неуловимо их личное зло.
Фауст резко встал:
– Не думаю, что все будет так просто. Отец пытался в прошлом, и сейчас он время от времени возвращается к старому делу, но… – он покачал головой. – Чем вообще занимается эта ваша секта?
– Эль не рассказала? – удивился Гай. – Они мечтают начать все сначала в третий раз. Но уже «правильно», так, как они хотят.
– Как начать? Выпустить в мир кошмар, способный уничтожить людей?
– В этот раз все сделает дочь кошмара, по крайней мере, они в это верят. Это сказал временник, так что… спроси Эль, ее интуиция часто подсказывает нужное направление. Временники видят вещие сны.
– Ты еще и временник? – удивился Фауст.
Эль замотала головой:
– Вещих снов у меня ни разу не было. Или я не отличила их от настоящих. Но иногда я чувствую, как поступить. По телу бегут мурашки и приходит знание. Как-то так. Но я бы не доверяла своей интуиции, она… ненадежна.
– Интуиция подсказала ей вмешаться в расследование, – влез Гай. – И это привело нас туда, где мы сейчас. Думаю, подсказка была верной, ведь жить в неведении и дальше – так себе вариант. Теперь мы хотя бы все знаем.
– Знаем, – медленно повторил Фаустино, глядя на Эль. – Только это знание ни черта не поможет, когда мы столкнемся с Мартой Рейн. Полагаю, первостепенная задача – избавиться от нее, остальное продумаем после. Хотя прямо сейчас я вижу один выход, простой и логичный: мы должны сдаться Комиссии.
– Спятил?! – повысил голос Гай. – В твоей обожаемой Комиссии накинутся на Эль, как на аппетитный кусок мяса. И они никогда, никогда ее не отпустят. Если она хоть немного небезразлична тебе, де Веласко, то забудь об этой идее. Ведь ты не увидишь Эль, если сдашь ее.
– Эль нет смысла сдаваться, она не убивала Бланку. Это сделали мы с тобой и внутри каждого их нас есть доказательства, будь то обрывки внедренной идеи или целое подсознание. Этого хватит, чтобы санкционировать новое расследование, в ходе которого ты расскажешь про секту, из которой сбежал. В наших головах будут копаться, но мы подготовимся. Никто не узнает про Эль, зато гибель Бланки обретет хоть какой-то смысл. Она станет началом конца вашей секты. От вас с Эль хотели страха и молчания, а значит, мы обязаны поступить наоборот. Все рассказать, да так, чтобы нам поверили. Мой отец поверит, семья де ла Серда поверит. Что-то начнется в мире виаторов.
– А Эль? – хорошо, что Гай задал этот вопрос, ведь сама Эль опять расплакалась и вряд ли смогла бы что-то сказать, не запинаясь и не икая.
Фауст посмотрел на Эль и улыбнулся:
– Она уедет из Глетчерхорна, запросив перевод. Есть несколько университетов, где учат виаторов, выбрать можно любой, но я бы посоветовал Ватнамток неподалеку от Бангкока. Перевод будет запрошен от мыслителя, но в Таиланд приедет материалист. Все документы будут в порядке, Эль официально станет материалистом, ценным призом в мире виаторов. Мы просто сделаем то, что вам следовало сделать раньше. Да, Эль будет на виду, это тоже опасно, но опасность опасности рознь. Мы выберем меньшее из зол. Если все пройдет удачно… полагаю, мы встретимся в Ватнамтоке в сентябре. Комиссии хватит несколько месяцев, чтобы оправдать нас с Гаем и отпустить. Но это так, лишь намек на план… главное сейчас – сдержать Марту Рейн. Полагаю, не зря все вело к ней, Эль должна была заразиться по их плану. А значит, будет непросто.
– Фиш, – пробормотала Эль.
– Фиш?
– Домик в Фише, – понял Гай. – Хочешь спуститься туда?
– Да. Вы должны связать меня и запереть.
– Это слишком, Эль.
Но рациональный Фаустино согласился:
– Боюсь, это лучший из доступных вариантов, – он подошел к Эль, присел напротив нее на корточки и взял за руку: – Прости, что соглашаюсь, ведь последнее, что я хочу – причинить тебе боль. Но мы должны их переиграть, – он осторожно вытер слезы Эль и грустно улыбнулся: – Все ради встречи в Бангкоке, думай о ней, хорошо? Без тебя я просто не смогу пережить их климат. Да и что может быть лучше тайской свадьбы?