За ночью рассвет (СИ)
Она не стала до поры посвящать в них Марию, решив, что будет скрывать от всех свое положение, пока это будет возможным. И ей это вполне удавалось. Приводить задуманное в действие она начала с поездки на юг вместе с Патриком. Камилла еще осенью родила чудесного мальчика, а Сильвия за всеми душевными переживаниями все еще так и не навестила ее. Молодая женщина, полностью занятая своим ребенком, несказанно обрадовалась приезду Сильвии, и к счастью, не заметила никаких изменений в облике или поведении подруги. Ничего не заметил и господни Лессарж. Хотя его насторожила просьба Сильвии объяснить ей, как разрешаются вопросы наследства и завещания, однако графиня уверила его, что ничем не больна и не собирается на тот свет, просто хотела бы заранее иметь представление о будущем, чтобы быть спокойной. У господина Лессаржа отлегло от сердца, и он обещал, что если Сильвия решит составить завещание, то он непременно поможет ей в этом, но не раньше, чем лет через десять-пятнадцать.
Сильвия пробыла в родных краях около двух недель. Оттуда же она отправила письмо Клариссе с просьбой приехать. Патрик, который был бы очень рад снова увидеть госпожу де Вьен, даже не узнал, что та побывала в их доме. После разговора, продлившегося всю ночь, Сильвия еще больше уверилась в правильности своих действий. Кларисса покинула ее дом утром, и Сильвия сообщила Патрику, что теперь пришло время возвращаться.
Жозеф Дюморье, трижды навещавший Сильвию после того странно закончившегося бала, в свой последний приезд взял с нее обещание наконец-то поучаствовать в зимней охоте. Зиму Сильвия не любила. Сыро, промозгло и грязно — такой виделась ей зима. Но сейчас, трясясь в карете от пробирающей до костей сырости, она не замечала ничего вокруг. Женщина прислушивалась к своим ощущениям и ей казалось, что она различает первые движения своего ребенка. Ее грела мысль о том, что, кажется, удалось устроить все так, чтобы младенец не разделил судьбу большинства незаконнорожденных детей. Дорогу Сильвия перенесла легко. Ее больше не мучали головокружения и тошнота, она снова улыбалась и была похожа на ту Сильвию Дюбуа, которая лишь чуть больше года назад так радовалась предстоящей жизни по окончании пансиона. Поэтому и на охоте она появилась с гордо поднятой головой, сопровождаемая графом Дюморье. Не желая смотреть на убийство несчастных животных, она, по предварительной договоренности с графом, совершила прекрасную прогулку по зимнему лесу в компании другой такой же «любительницы» охоты, госпожи Жуанвили, немолодой спокойной и нелюбопытной вдовы виконта Жуанвили. Таким образом, Сильвия, с одной стороны, снова вышла в свет, а с другой успешно сократила свое общение с ним до минимума.
По возвращении графиня несколько дней собиралась духом, чтобы все-таки встретиться с герцогом Д’Арси. Как оказалось, на следующий день после их отъезда в Альес, герцог приезжал в замок, но поскольку в этот раз она никого не ставила в известность о поездке, он лишь чуть-чуть не успел. Поэтому его светлость вздохнул с облегчением, когда, наконец, получил от графини де Ланье записку. Столкновения с протестантами случались все чаще, и все больше сил уходило на подавление локальных мятежей. Все эти недели он думал о Сильвии лишь в редкие минуты покоя. Время, мысленно данное им Сильвии на размышления, очень затянулось, но он так и не сумел приехать раньше. А когда ему удалось оторваться от государственных дел, оказалось, что хозяйка замка только что покинула его. Таким образом, они не виделись почти четыре месяца, и Д’Арси признался себе в том, что если и не боится, а он ничего и никого не боялся в своей жизни, то ждет этой встречи с некоторым опасением.
Сильвия обернулась, услышав шаги за спиной. Ей только что доложили о приезде его светлости. Д’Арси возвышался перед ней, как и в их первую встречу, суровый и беспощадный. Тяжелый взгляд, казалось, насквозь прожигал Сильвию. Но та была готова к встрече.
— Сударь, я бесконечно рада вас видеть и сожалею о том, что вы не смогли застать меня раньше.
— Сильвия! — Д’Арси впервые назвал ее по имени. — Вы не находите, что нам давно пришла пора объясниться?
Герцог стоял теперь совсем рядом с графиней. Еще немного, и она не сможет больше держать лицо перед ним. Но тут в животе она ощутила легкий толчок. Это придало женщине уверенности, и она решительно посмотрела в глаза герцогу.
— Я обещаю вам, ваша светлость, но прошу дать мне еще немного времени. Дело в том, что мне необходимо уехать. Ненадолго, на три-четыре месяца, возможно, чуть дольше. И я хотела просить вас позаботиться о Патрике.
Герцог отступил назад. Он не ожидал услышать такую странную просьбу.
— Я могу узнать, сударыня, о причинах вашего внезапного отъезда?
— Безусловно, сударь. Моя близкая подруга недавно разрешилась от бремени, однако ей нелегко дается материнство. Ребенок не доношен, и ей совершенно некому помочь, ведь ее супруг был убит незадолго до рождения сына…
Герцог усмехнулся и опустился в кресло, закинув ногу на ногу. — А вы, сударыня, чем можете быть тут полезной? В таких случаях находят кормилиц, нанимают слуг. Снабдите ее деньгами, если их недостаточно.
— Она моя подруга, сударь! Вам ли не знать, что означает дружба в наше время. Не вы ли были готовы сделать для своего друга все, даже невозможное?
Д’Арси отвел взгляд. Да, для графа де Ланье он был готов на многое, а после смерти Ричарда рядом с ним не осталось больше ни одного человека, кого он смог бы назвать своим другом.
— Просите меня, сударыня, вы правы. Патрик сможет пожить у меня. Правда, не обещаю, что смогу присмотреть за детьми — мне часто приходится сейчас уезжать, и довольно далеко и надолго, но я давно хотел вызвать их бабку…
— Старая герцогиня Д’Арси еще жива!? — Сильвия была ошеломлена. Ни Ричард, ни Патрик, ни, тем более, сам Д’Арси никогда не упоминали об этом.
— Да, и довольно деятельна. После смерти герцога она, в основном, ездит по монастырям или тратит деньги на всевозможных провидцев или что-то в этом роде, — поморщился Д’Арси. — Но ей давно пора заняться чем-то более полезным, например, своими внуками.
Сильвия все еще не находила слов. У Патрика есть бабка! Он не один, как ей представлялось. Какая никакая, а все-таки родная кровь!
— Я была бы счастлива по возвращении быть представленной ее светлости, — произнесла она, улыбнувшись.
— Хорошо, этот вопрос мы решили. Но сударыня, нам все же необходимо поговорить, и если уж вы собираетесь уехать так надолго, то не после вашего возвращения, а сейчас. — Герцог понялся. Перед Сильвией вновь стоял прежний жёсткий и холодный Д’Арси.
— Ваша светлость, прошу вас! — Взглянув в лицо Д’Арси, Сильвия признала, что дальше умолять бесполезно. — Ну, что ж! Если вы хотите услышать: Я все еще считаю случившееся ошибкой и нижайше прошу вас как истинного дворянина больше не вспоминать о той встрече. Я была бы счастлива, если бы смогла называть вас своим другом… Она говорила, стараясь не смотреть в глаза герцогу. Д’Арси вдруг снова оказался прямо перед ней и осторожно взял ее за подбородок.
— Посмотрите на меня, сударыня, — тихо произнес он. — Посмотрите мне в глаза и скажите еще раз, что я для вас ничего не значу.
Сильвия заставила себя поднять взгляд на герцога и как можно тверже проговорила:
— Сударь, я хотела бы, чтоб в наших отношениях все оставалось по-прежнему и…
— Довольно, сударыня, я вас понял. — Д’Арси отпустил Сильвию. — Пусть все будет так, как вы желаете. Я позабочусь о Патрике. Только прошу вас, сообщите мне, где вас можно найти, если вдруг возникнет надобность.
— Благодарю вас, ваша светлость! Я оставлю вам адрес…
— Тогда позвольте мне откланяться, сударыня. Прощайте.
Д’Арси, слегка поклонившись, покинул гостиную. Сильвия опустилась в кресло и закрыла лицо руками. Кажется, у нее все получилось, но почему же ей так плохо?
Глава 25. Ожидание
План Сильвии невозможно было исполнить без участия Клариссы де Вьен. Более того, она была главным человеком в этом плане, и без ее согласия Сильвия не смогла бы осуществить задуманное. Кларисса на тот момент оказалась единственным человеком, которому Сильвия доверила свою тайну, зная, что подруга никогда ее не выдаст. Во время их ночного разговора в последний приезд Кларисса ни словом не упрекнула Сильвию, не пригрозила адскими муками за ее грехи, не назвала ее идею бредом умалишенной, а только вздыхала и утирала слезы. После общения с ней Сильвия еще больше уверилась в правильности своего решения.