Зов (СИ)

И вот, когда до конца ступенек оставалось всего метров десять, случилось то, чего я так боялся. Марченко резко остановился, его тело выгнуло дугой, нога безвольно зацепилась за ногу, и он, споткнувшись, кубарем полетел вниз, сбив при этом с ног еще и Серёгу.
— Бл… — заорал я, прыгая через три ступеньки вниз.
Всё произошло очень быстро за какие-то секунды. Тут же из-за ближайшего камня вылетела серая молния и вцепилась в вещмешок Марченко, сразу следом еще одна змея цапнула рукав его теплой куртки. Я подскочил и двумя точными ударами палки сбил их на землю. Громко матерясь, поднял за шкирку копошившегося Серёгу и подтолкнул его к выроненному им распылителю.
— Давай, быстро! — проорал я ему и метнулся к Марченко. Но не успел сделать и шага, как почувствовал сильную боль и жжение на задней поверхности бедра правой ноги.
— А! — я сбил палкой гюрзу, укусившую меня за ногу.
Почти сразу такая же сильная боль ниже колена, я сбил палкой и эту змею, боль в левой кисти, потом нога, еще рука, еще…
Всё тело сразу онемело, ноги свело сильной судорогой, в глазах всё поплыло, и на меня нахлынула темнота. Ослепнув от тумана в глазах, я начал задыхаться и терять сознание…
Звездная система Нагидаш
Планета Маршаук
В это время в главном храмовом комплексе империи Митхар старый оракул Сиушаен, шустро перебирая ногами, семенил по прямому и темному коридору. Этот ход вел в тайное храмовое хранилище древних реликвий, испокон веков принадлежавших расе Митхар. Тонкий и длинный хвост Сиушаена оставлял на пыльном полу ровную полосу, показывая тем самым, как давно здесь не было посетителей. Неудивительно — о хранилище знали очень и очень немногие, а попасть в него могли только избранные — всего несколько верховных жрецов разных каст и оракулов высшего ранга, к которым и относился старый Сиушаен, да еще сам император! Для всех же остальных проход в помещение был надежно перекрыт древними охранными системами.
Ощущение тревоги пришло к Сиушаену всего несколько минут назад. Его и без того чуткий старческий сон был прерван в самом интересном месте мощнейшим тревожным импульсом, исходящим из этого святого для каждого митхарианца места. Импульс был настолько сильным, что старик мигом соскочил со своего жесткого ложа и, кое-как накинув на себя балахон оракула, сразу же поспешил в хранилище. И вот сейчас он почти бежал, путаясь в полах своего длинного одеяния, по бесконечно длинному коридору, а в голове пульсировала только одна мысль: «Хоть бы магические возмущения, исходящие из хранилища, не оказались знаками пробуждения древнего Килемпайского кристалла!»
— Что угодно, только не это! Только не это! Заклинаю Создателя Буаега — только не это! — молил он, но здравый разум подсказывал: «Да, происходило именно то, чего он так сильно боялся, а если быть перед собою честным до конца, то он боялся этого всю свою сознательную жизнь».
Оракул всегда свято верил, что пробуждение старинного магического кристалла не предвещало расе Митхар ничего хорошего! Верили в это и его дед, и отец.
Древнее Килемпайское пророчество крайне запутано, но старый Сиушаен давно уже смог расшифровать его и узнал о многих страшных бедах для империи, связанных с пробуждением загадочной реликвии.
Он наконец-то дошел до конца казавшегося бесконечным коридора и, остановившись в тупике, посмотрел на монолитную глухую стену перед собой.
Надо не моргать десять ударов сердца, глядя только в одну точку.
Неожиданно в его правом зрачке что-то больно кольнуло, и он тут же, не теряя ни мгновения, громко выкрикнул нужное слово:
— Зуммшаран!
Замерев перед стеной в ожидании окончания проверки, он боялся не то что шевельнуться, он боялся даже дышать. Вскоре почувствовал, как его немощное тело пронзили тысячи острейших ледяных игл. Они легко проникали сквозь одежду и охватывали всю его дряблую кожу нестерпимым зудом.
Старый оракул жутко не любил эту процедуру. Она вызывала в нём чувство страха и беспомощности, но без нее в хранилище не было хода никому! Начнешь дергаться, и тебя тут же постигнет страшная и неминуемая смерть, кто бы ты ни был. На памяти старого оракула бывали такие случаи с нерадивыми посвященными, поэтому лучше стоять смирно, терпеть и не шевелиться, и… и не дышать.
 
Охранный комплекс храма был создан еще древними и настроен на то, чтобы никто из непосвященных не смог проникнуть в тайное хранилище и остаться после этого в живых.
Наконец процедура опознания успешно завершилась, и через миг участок стены плавно опустился вниз, открывая старику проход в самую секретную часть святыни.
С замиранием сердца старый оракул медленно переступил порог хранилища и тут же в ужасе отшатнулся назад. На алтаре, расположенном среди огромного зала, отбрасывая еле заметные лучи красноватого света, тускло светился Килемпайский кристалл…
  
Глава 4 Погранцы
 
Сон
До скалистого берега оставалось еще метров сто, а я уже давно выбился из сил и на воде держался только благодаря дикому желанию жить и не сдаваться.
Делая отчаянные гребки, я пытался подплыть к берегу, но, поднимая голову над водой, в панике понимал — берег не приближался, и я всё также барахтался на том же самом месте, где и был минутой ранее.
Я пытался лечь на спину отдохнуть, но меня тут же тащило на дно, и приходилось прилагать нечеловеческие усилия, чтобы выкарабкаться на поверхность и сделать глоток живительного воздуха.
Я всплывал и, судорожно хватая воздух ртом, начинал отчаянно грести к берегу, и снова у меня ничего не получалось, и снова меня тащило на дно, и снова, сцепив зубы и отчаянно работая руками и ногами, я достигал поверхности, чтобы, жадно сделав еще один вдох, продолжить борьбу за жизнь.
Это повторялось бесконечное количество раз, и мне всё чаще и чаще казалось, что вот сейчас точно конец, и в следующий раз я уже не выплыву. И снова я находил в себе силы бороться, и снова греб в надежде придвинуться к берегу хоть на чуть-чуть, и снова не мог пригрести ближе ни на метр.
В какой-то момент я обнаружил, что машу руками на глубине, а в моих легких уже полно горькой и соленой морской воды. Тело пронзила судорога, руки и ноги перестали слушаться. Я стал медленно опускаться на дно.
Начиналось удушье. Неизбежность пригасила все эмоции, мысли стали тягучими, как патока, и вяло ворочались в моей голове.
В последнем проблеске сознания я увидел перед собой большой и вытянутый вверх кусок скалы. Он одиноко торчал из каменистого дна и весь был покрыт мелкими ракушками и водорослями. На нём особо четко выделялась маленькая площадка с трехпалым оттиском ладони.
В это мгновение мое сознание померкло, и я провалился в темноту.
Госпиталь Н-ского погранотряда Северо-Кавказского военного округа
Сначала я услышал голоса. Между собой тихо переговаривались мужчина и женщина. Разговор шел на грани слышимости, их слов было почти не разобрать, только одни интонации.
Я вяло пошевелил рукой и тут же услышал строгий мужской голос, обращенный ко мне:
— Тихо, Смирнов, у вас стоит капельница! Не делайте резких движений и лежите смирно.
Капельница? Где я, в больнице или госпитале?
Приоткрыв глаза, я прищурился. Яркий солнечный свет из открытого настежь окна бил мне прямо в лицо, и от этого глазам стало немного больно. Чуть проморгался и посмотрел сквозь ресницы — сразу же отпустило.
За окном слышалось пение птиц и далекая строевая муштра на плацу.
Чуть повернув голову, я увидел слева на прикроватной тумбочке маленький букет полевых цветов. За тумбочкой с букетом еще одна аккуратно заправленная койка. Ага, теперь понятно. Я нахожусь в больничной палате на два человека. Офицерская?
Чтобы рассмотреть говоривших, пришлось чуть приподняться — аккуратно, чтобы не сбить капельницу. Я увидел полного мужчину в белоснежном медицинском халате и рядом с ним красивую молодую женщину с черными как смоль волосами, в строгом гражданском платье под небрежно наброшенным, но таким же безупречно белым халатом.