Лотосовый Терем (СИ)

— Если глава жив, то почему не вернулся в “Сотню рек”? — воскликнул Цзи Ханьфо.
— Потому что… — медленно проговорил Юнь Бицю. — Возможно, потому что думал… кхэ-кхэ… думал, что мы все… предатели…
Цзи Ханьфо хлопнул по столу и, понизив голос, мрачно произнёс:
— Юнь Бицю, замолчи, или я не выдержу и прибью тебя одним ударом!
Юнь Бицю согнулся в приступе кашля.
— Дагэ*!
— Не смей звать меня “дагэ”! — зло ощерился Цзи Ханьфо.
Дагэ — старший брат, обращение не обязательно к родственнику
Юнь Бицю несколько раз глубоко вдохнул, сокрушённо развернулся и неверной походкой вышел за дверь. Гнев Цзи Ханьфо ещё не рассеялся: перед сражением между Ли Сянъи и Ди Фэйшэном на Восточном море, Юнь Бицю, очарованный красотой Цзяо Лицяо, подсыпал яд в чай Ли Сянъи. Этот лазурный яд — самое страшное снадобье в Поднебесной, он не только рассеивает боевую силу, но и повреждает мозг, что влечёт за собой безумие и смерть. Юнь Бицю тогда лишился рассудка: не просто отравил Ли Сянъи, но и привёл весь орден “Сыгу” в полностью покинутый главный дворец секты “Цзиньюань”, так что Ли Сянъи пришлось сражаться в одиночку на Восточном море, где он бесследно пропал. После этого Бай Цзянчунь схватился за меч, чтобы свести с ним счёты. Юнь Бицю, раскаявшись, не защищался, позволил Бай Цзянчуню пронзить ему грудь и даже пытался перерезать себе горло, но был спасён Шишуем. Учитывая, что он искренне осознал свою вину и ужасно мучился, когда “Сыгу” распустили, его не выгнали из ордена. Но даже несмотря на то, что Юнь Бицю все эти десять лет прожил затворником и не выходил из дома, Цзи Ханьфо всё равно так и не простил его.
В “Сотне рек” Цзи Ханьфо был взволнован, Юнь Бицю ужасно страдал — всё потому, что обнаружилось, что Ли Ляньхуа и есть Ли Сянъи. Ли Ляньхуа же беззаботно вернулся в “Благой лотосовый терем”, подмёл пол, а потом тоже пожалел — пожалел, что не остался в “Сотне рек” на обед, и придётся потратить ещё пять медяков и пройти два ли до маленького посёлка у подножия горы, чтобы поесть лапши.
Половину большого часа спустя.
Послышалось, как кто-то положил ладонь на дверь “Благого лотосового терема”, но не постучал и не толкнул, чтобы войти, а как будто просто стоял в глубокой задумчивости, рассеянно поглаживая створку. Ли Ляньхуа закончил подметать полы, тщательно вытер пыль, долго ждал, но так и не дождался, когда же гость постучит, поэтому, протирая окно, со скрипом открыл его.
— Кто там? Заходите… э?
Перед его дверями стоял, не решаясь ни войти, ни сбежать, Юнь Бицю. Когда он увидел высунувшееся из окна перепачканное в пыли лицо Ли Ляньхуа, его губы задрожали, словно он не знал, плакать или смеяться.
— Глава… ордена…
Ли Ляньхуа с грохотом закрыл окно.
— Вы ошиблись.
Юнь Бицю долго безмолвствовал, а потом медленно заговорил:
— Верно… Юнь Бицю слишком отсрочил свою смерть и стыдится, что всё ещё жив… Глава ордена, Бицю тогда утратил рассудок и виноват перед вами. — Он шевельнул запястьем, и в руках его оказался кинжал, который он направил себе в грудь, намереваясь покончить с собой. Тут двери с хлопком распахнулись, левая створка ударила Юнь Бицю по плечу, отчего он пошатнулся и промахнулся.
— Кто вы такой? — удивлённо воскликнул Ли Ляньхуа. — Вы что тут вытворяете?
— Кто я? — остобенел Юнь Бицю. Перед ним явно стоял Ли Сянъи, и хотя он бы никогда так не вскрикнул, но и внешность, и рост, и голос этого человека — всё принадлежало Ли Сянъи, как он мог спрашивать “кто вы”?
— Да, кто вы? — Ли Ляньхуа осторожно оглядел его, с некоторым трепетом бросил взгляд на кинжал в его руках и вжал шею в плечи. — Вы… вы-вы… что собираетесь делать?
— Глава ордена? — растерянно спросил сбитый с толку Юнь Бицю.
Ли Ляньхуа огляделся по сторонам.
— Огород? У меня маленький дом, двора нет, так что и огорода нет…
Юнь Бицю уставился на него в недоумении.
— Глава ордена, это же я, Бицю… Вы… Как же вы так… изменились?
— Битюг? — удивился Ли Ляньхуа.
— Битюг? — снова вздрогнул Юнь Бицю.
— Послушайте… герой… — сердечно проговорил Ли Ляньхуа. — Фамилия этого ничтожного — Ли, зовут — Ляньхуа. Я немного владею врачебным искусством, однако мои боевые навыки невысоки, да и познания невелики, не знаю, кто такой этот… “глава огорода”, которого вы ищете…
 
Его слова звучали искренне, без малейшей насмешки, отчего Юнь Бицю совсем запутался.
— Вы… не Ли Сянъи?
— Нет. — Ли Ляньхуа помотал головой.
Юнь Бицю долго разглядывал его.
— Но вы с ним одно лицо.
Ли Ляньхуа с облегчением перевёл дух и тепло улыбнулся.
— А… Дело вот в чём: моя мать родила близнецов, одного ребёнка назвали Ли Ляньпэн, а другого — Ли Ляньхуа. Ли Ляньпэн — мой старший брат. Только семья жила бедно, и вскоре после рождения старшего брата отдали в названые сыновья прохожему старику, так что я его с детства не видал, но в мире существует человек, похожий на меня как две капли воды.
— Ли Ляньпэн? — Юнь Бицю уже не знал, чему верить. Выходит, если Ли Сянъи — брат Ли Ляньхуа, то имя, данное ему при рождении — Ли Ляньпэн?
— Верно, совершенно верно, — закивал Ли Ляньхуа. — Я никогда не вру.
Юнь Бицю глубоко вздохнул, в голове у него теперь всё перемешалось.
— Если вы из бедной семьи, то откуда же у вас дом такой искусной конструкции с изысканной резьбой? Он не может быть дешёвым.
— Это подарок от настоятеля храма Пуду, Уляо, — с честным видом заявил Ли Ляньхуа.
Такого Юнь Бицю не ожидал.
— Настоятеля Уляо?
Ли Ляньхуа смущённо улыбнулся.
— До того, как уйти из мира, настоятель Уляо был… героем-повстанцем… Однажды он был тяжело ранен и оказался в нашем доме, и я с помощью семейного искусства врачевания спас ему жизнь. У него тогда была большая телега, нагруженная досками, потом из досок и построили этот дом, настоятель Уляо счёл его слишком громоздким и подарил мне. Теперь он ведёт скромную жизнь в монастыре Пуду. Я вовсе не крал этот дом, если хотите, можете сами спросить у него.
Настоятель Уляо в молодости действительно был знаменитым героем-повстанцем, Юнь Бицю это было известно, но Ли Ляньхуа рассказывал всё более и более странные вещи, вся история звучала невероятно, однако он говорил уверенно, да ещё и привёл в доказательство настоятеля Уляо, так что кое-что казалось заслуживающим доверия. Обычно Юнь Бицю мыслил ясно и отчётливо и не стал бы терпеть подобную чушь, но сейчас он был растерян и подавлен, и не мог различить, что в словах Ли Ляньхуа правда, а что — ложь, только таращился на его лицо.
— Вы… если… если вы — глава ордена… то ведь должны ненавидеть меня до мозга костей? — пробормотал он. — Я виноват… перед всем орденом “Сыгу”… и давно… заслуживаю смерти… — С этими словами он развернулся и пошёл прочь, всё ещё рассеянно прижимая к груди кинжал — кто знает, когда он решит его вонзить?
— Эй, герой Битюг! — окликнул Ли Ляньхуа. — Вижу, вы расстроены, раз уж пришли сюда, почему бы вам не зайти на пару чашечек чая?
Юнь Бицю застыл и потрясённо обернулся.
— Чая?
Ли Ляньхуа указал внутрь дома. На деревянном столе над чайником зелёного чая изящно струился пар, хозяин приветливо улыбался — в груди у Юнь Бицю вдруг разлилось тепло, и он быстрым шагом вошёл в дом.
Ли Ляньхуа убрал веник и тряпку и, видя, что Юнь Бицю положил кинжал на стол, не выдержал и спрятал это “орудие убийства” в самый дальний выдвижной ящик, затем оправил одежду и мягко и вежливо улыбнулся.
— Прошу, не стесняйтесь.
То, как Ли Ляньхуа двумя пальцами осторожно унёс кинжал, немного позабавило Юнь Бицю, комната была опрятной, а на столе стоял горячий чай — вопреки всему, на душе у него стало спокойнее, и он медленно выпил чашку чая. Ли Ляньхуа тоже пил чай, настороженно поглядывая на него, как будто боялся, что он в любой момент может покончить с собой. Юнь Бицю вдруг стало смешно.
— Ха-ха… кхэ-кхэ… разве я не смешон?
Ли Ляньхуа покачал головой и слегка улыбнулся.