Контуженый (СИ)

На сделке Макс Лупик чувствует себя хозяином положения и оценивает сосредоточенный вид продавцов. Старики пришли прилично одетые, с паспортами и документами на недвижимость.
Лупик хлопает меня по плечу:
— Фейсы не попортил, руки не сломал — хорошая работа.
— Было сложно, — признаюсь я.
Продавцы и покупатель подписывают договор купли-продажи в присутствии менеджера банка. Лупик выкладывает на стол триста тысяч рублей.
Валентина Сергеевна прогоняет купюры через детектор и спрашивает:
— Господин Лупик, на остальную сумму оформите кредит?
— Чего? — не врубается Макс.
Я поясняю:
— Ты не заметил нолик. Не триста тысяч, а три миллиона рублей за дом и участок. Согласись, так по-людски.
Валентина Сергеевна добавляет:
— Банк готов предоставить кредит под залог вашей автомойки.
Накануне вечером мне пришлось объяснить старикам, что бизнесмен Лупик спит и видит на их участке свою автомойку. Он не отстанет. Не я, так бандит похуже придет выбивать их согласие. Жить на обочине шумной трассы некомфортно. А приличный дом у реки в нашем городе можно купить за два миллиона. Мы вместе смотрим объявления в интернете. Один из продаваемых домов им нравится. Старики верят мне, созваниваются с дочерью в Мурманске и получают добро на сделку.
Потом я уговариваю Машу напечатать страницу договора с новой суммой.
Лупик, выпучив глаза, смотрит на меня:
— Какого хера, Контуженый?
Я чувствую нарастающую головную боль и выпиваю таблетку. Из носа кровь, промокаю салфеткой. Обманывать нехорошо, но выкидывать стариков на улицу недопустимо. Не по-людски это.
— Твоя цена. Твой договор. Твоя подпись.
Лупик вскакивает, пытается порвать подписанные документы, но я отпихиваю его.
— Тебе кранты, Контуженый! — кричит Лупик и выбегает из банка.
Взволнованные старики смотрят на меня.
— Подождем, — успокаиваю я и подхожу к окну, чтобы видеть улицу.
Лупик сбегает по ступенькам и плюхается в «шевроле». Он готов уехать, но ему перегораживает путь полицейский «уазик». Лупик матерится и сигналит. Он привык, что яркому крутому автомобилю серые машинки уступают дорогу.
Из «уазика» выходит сержант Костя Воинов и направляет автомат на Лупика.
— Выйти из машины!
— Я ничего не нарушил, — возмущается Макс.
— Оружие, наркотики имеются?
— Чего?
Полицейский непреклонен:
— Поступил сигнал. Я обязан досмотреть ваш автомобиль.
— Кругом дебилы, — шипит Макс весьма опрометчиво.
Воинов быстро находит в бардачке «шевроле» мой пистолет в целлофановом пакете. Демонстрирует находку Максу:
— Ваш пистолет? Разрешение на оружие имеется?
— Это не мой! — вопит Лупик. — Мне подкинули!
— Все так говорят. А если проверить на отпечатки?
Лупик открывает рот, чтобы заорать, и осекается. До него доходит — он брал пистолет в руки, трогал курок, прицеливался. А вот я к оружию не притрагивался.
Беспомощный взгляд Макса мечется от отчаяния. Он замечает меня в окне банка. Я машу ему рукой — возвращайся!
Костя Воинов, как договаривались, подыгрывает:
— Господин Лупик, до вечера я подумаю, проверять пистолет на пальчики или случайно уронить в реку.
Перепуганный мозг Макса постигает новую реальность.
— Уронить, — упрашивает он и с мольбой смотрит в глаза полицейскому.
— Или все-таки проверить. — Воинов взглядом указывает на банк.
Бледный Лупик возвращается к нам в банк. Он раздавлен и соглашается:
— Готовьте договор на кредит.
— Под залог автомойки, — предупреждает Валентина Сергеевна.
— Доход в десять раз больше, значит, и цена, — подбадриваю я Макса. — Факт!
  
25
 
Пока менеджер готовит кредитный договор, я показываю фотографию Златы операционистам банка.
— Это Злата Солнцева. Давно ее видели?
Маша ревниво зудит из-за плеча:
— Опять Злата. А мое фото у тебя есть?
Я оправдываюсь:
— Злата исчезла. А вдруг, она в беде.
— Ты сам в беду чуть не попал, рэкетир Контуженый!
На справедливый упрек у меня нет оправданий. Мужское безрассудство нужно вовремя уравновешивать женской осторожностью.
 
В банке Злату Солнцеву не видели. В остальном все хорошо. Старики получили крупную сумму на новый дом. Договор купли-продажи сдан на регистрацию. Лупик смирился с поражением. Дорога для его «шевроле» свободна.
Мы с Машей идем к дому. Она держит меня под руку, прижимается, заглядывает в глаза:
— И долго ты ее будешь искать? Всё из-за денег?
На два вопроса она хочет услышать ответы: нет и да. Именно в такой последовательности. Я не желаю крови из носа и молчу.
Некоторое время мы идем молча. Маша накапливает обиду и не сдерживается:
— Я видела, как к Злате приезжал боец с Донбасса. Она страшно испугалась, обманула твою маму, выманила деньги и сбежала.
— Какой еще боец?
— Раненый. На голове бинты.
— Откуда он?
— С войны, наверное. Я слышала, как про Луганск говорили.
Я озадачен. Из переписки Шмеля я знаю, что Злата ездила в Луганск для встречи с владельцем «Краскопласт» Николаем Краско. Дважды! Оба раза за деньгами на квадрокоптеры и прочую технику для подразделения сына. О результатах она отчитывалась Денису Шмелеву. Насколько я понял, бизнесмен Краско был щедр. Или его вынудили раскошелиться.
Но это в прошлом. Кто мог приехать из Луганска к Злате? Мои бойцы погибли, Николай Краско умер, в живых остался только его сын Руслан. Кстати, он получили ранение. Мог знать о Злате, раз она приезжала к его отцу. Но Русик тихий парень, с чего бы Злате его бояться?
— Маша, ты уверена, что это был боец из Луганска?
— Не знаю. Злата обокрала твою маму, могла обобрать кого-то в поезде. Тот явился за деньгами. Она и сбежала!
— А бинт на голове?
— Кипятком плеснула!
Я вынужден согласиться. Злата воровка. Она обокрала даже близких. Как ее найти?
— И в соцсетях ее нет, — бормочу я.
Озвученные мысли окончательно обижают Машу:
— А в мои ты заглядываешь?
Я спохватываюсь, думаю, как угодить Маше, и достаю телефон:
— Хочу твое фото.
— Злую и раздраженную?
— Улыбнись.
— Я не могу улыбаться по приказу!
Маша собирается уйти, я хватаю ее. Но вместо слов извинения, я обвиняю:
— Вы же со Златой подружки. Почету ты не отговорила ее от аборта?
Маша с глазами, как чайные блюдца, превращается в статую.
Я проклинаю себя, что невольно проговорился. Вырвалось то, что копилось в душе тяжким грузом после прочтения в разбитом телефоне Чеха его диалога с сестрой. А может, это к лучшему. Пора разобраться, это вымышленный разговор или настоящий.
— Кто отец? — выдыхает Маша.
Она озвучивает название рассказа. Только в названии слов вдвое меньше, а знаков вопроса больше — «Кто??»
Я опускаю взгляд:
— Какой отец, если был аборт.
— Это ты? — наседает Маша. — У тебя было со Златой. Только не ври!
— Не знаю.
— Что ты не знаешь, было или нет? Или от кого ребенок?
— Какой ребенок? Мы говорим про аборт?
— Не увиливай!
Я вспоминаю любовную сцену — Злата с Денисом. Ее глаза закрыты, а губы распахнуты. Со мною, наоборот. Ее губы стиснуты, а в открытых глазах боль и презрение.
— Это мог быть Денис.
— А мог быть ты? Злата с тобой и с ним! Одновременно или по очереди? Тебя это устраивало?
Маша сыпет обвинения с безжалостностью обманутой женщины. Я унижен, не знаю, что ответить. Моего унижения ей недостаточно, и Маша оттаптывается на сопернице:
— Так Злата же проводница! Всем улыбается и всем дает. Зря вы ее к Лупику не пустили, она сама к нему хотела.
Тут я не выдерживаю, срываюсь, рычу или кричу:
— Проводница — не означает шлюха!
Машу берет оторопь. Она замолкает, по щекам катятся слезы. Слезы касаются губ и превращаются в слова:
— А меня бы ты так защищал?
— Маша, я про другое.