Контуженый (СИ)
С удивлением обнаруживаю в телефоне Чеха наброски фронтовых рассказов. Папины наставления не прошли даром, Антон Павлович все-таки хотел стать новым Чеховым! Самый длинный текст с названием «Первый трехсотый». Пробегаю глазами начало, и еще одна черная дыра памяти становится светлой звездой.
Я скачиваю тексты в свой телефон. Спасибо, Чех, ты поможешь многое вспомнить.
Просмотр окончен. На лице облегчение пополам с недоумением. Среди моих боевых друзей предателя нет. Кто же слил координаты?
— Еще чайку? — предлагает Кутузов.
— Сколько я тебе должен?
— Здесь не кафе, чай бесплатный.
— А за работу?
— Твой долг победить. Стереть эту нечисть, что хочет уничтожить всё русское.
Я кисло улыбаюсь:
— Пока я Контуженый.
— Так пей чай с таблетками! Мой глаз не восстановишь, а твои мозги придут в порядок.
— Думаешь?
Кутузов хитро подмигивает:
— Я ж не контуженый.
Мы пьем чай. Мастер отвлекается на покупателя. Я смотрю список рассказов Чеха. Он короткий. Обращаю внимание на самый последний со странным названием. В заголовке помимо слова-вопроса еще два вопросительных знака «Кто??»
Открываю. Текст на страницу. Похоже на диалог из переписки в чате. Злата пишет брату, задает вопросы. Чех упоминает наши новые имена Кит и Шмель. Злата в них путается, Чех посмеивается. Еще пара фраз и обоим становится не до шуток. Злата сообщает такое, что Чех хватается за голову. И я вместе с ним.
Диалог закольцовывается и завершается вопросом из заголовка: «Кто??» Моя голова идет кругом.
Кутузов замечает мое состояние и радуется:
— Ну, нашел?
Я настолько ошарашен, что не знаю, как ответить. Глаза в пол и собираюсь уходить.
Мастер-фронтовик в душу не лезет. На прощание он пожимает мне руку:
— Обращайся, если что. Кутузов Контуженому всегда поможет.
24
В родной Дальск я возвращаюсь на поезде. Вокзал покидать не спешу. Теперь в моем телефоне есть фотография Златы, скачал самую приличную из тех, что она присылала Денису Шмелеву.
С упорством обманутого ревнивца я показываю фотографию Златы работникам железной дороги. Перроном не ограничиваюсь, иду в здание вокзала, стучусь в служебные помещения. Некоторые узнают проводницу Злату Солнцеву, но утверждают, что в последнее время ее не видели.
Я жду головной боли, трогаю нос в надежде напороться на ложь и вытрясти настоящую правду. Боли нет, в голове лишь досада — мне говорят правду.
Где же ты, Злата? После рассказа Чеха «Кто??» мне нужно увидеть тебя непременно. Кража из тайника отходит на второй план по сравнению с твоим признанием.
В дороге я пришел к выводу, что текст не выдумка автора, а реальная переписка, скопированная из чата. Зачем Чеху придумывать такое про родную сестру? Да и внутренние терзания девушки он бы не смог так умело передать, все-таки не Чехов.
Злата была взволнованна и расстроена одновременно. На словах решительна, а в душе неуверенна. Она сообщила брату две новости, не из разряда — плохая и хорошая. Обе меня травмируют, одна сильнее другой. Чех тоже был озадачен, подавлен и поэтому ушел в себя.
Я помню его взгляд перед роковой ночью. Чех хотел что-то спросить или поделиться проблемой, а я отмахнулся. Там на передке все житейские проблемы меркнут перед главной: как выжить, чтобы победить. Мы выжили после тяжелого боя, «вагнеровцы» победили. Но это не гарантирует, что завтра нас ждет такой же финал. Каждый день на линии боевого соприкосновения, как новая жизнь. И новая смерть.
Шмель тоже был погружен в собственные мысли и не захотел слушать Чеха. Назавтра это уже не имело значения. Друзья избавились от всех проблем на этом свете. А я приобрел новую — контуженную голову.
В родном дворе я брожу от подъезда к подъезду, останавливаю людей и показываю фотографию Златы. Результат прежний. Злата Солнцева давно не появлялась в нашем городе.
Пока я расспрашиваю жильцов, кто-то сообщает о моем появлении Максу Лупику. Он спешит. Желтый «шевроле», как инопланетный корабль, вползает в старый двор и радует своим видом стайку мальчишек. Я узнаю пилота с соломенной челкой и не разделяю их восторга.
Опускается стекло. Лупик сплевывает сквозь щербинку в зубах и говорит так, будто теперь уже сплевывает слова:
— Контуженый явился. С тебя должок. Почему со стариками не разобрался?
Я припоминаю неприятный разговор про отжатие земельного участка под автомойку. Я не собирался пугать стариков, просто тянул время.
— Из головы вылетело и адрес потерял, — непринужденно отвечаю я.
— Мне нашептали, что ты кредит погасил, миллионный. А предкам твоих дружков похоронные отстегнули. Факт!
Я подхожу ближе.
— Завидуешь мертвым? Вперед и с песней. Тебе купюрами гроб украсить или с собой заберешь?
— Контуженый, не хами. Дал слово — выполняй! Или мне ущерб с процентами у безутешных родителей выбивать?
Выбить хочется мне. И не деньги, а зубы на самоуверенной роже Макса. Я наклоняюсь к окошку и предупреждаю:
— Не вздумай трогать родителей.
Макса радует мой угрожающий вид:
— Вот такой ты мне нравишься! — Он переходит на шепот: — Бери ствол и погнали к стрикам. Научим их уважать бизнес.
После секундного размышления я киваю. С таким типом, как бизнесмен Лупик, ствол не помешает.
Возвращаюсь в «шевроле» с пистолетом Макарова. Храню оружие в пакете, чтобы не оставлять отпечатков пальцев. Демонстрирую пистолет Максу. Он в восторге. Достает ПМ, осматривает, хватает то одной рукой, то двумя, целится в голубей.
— Убойная вещь!
— Не играйся.
— Сделаем дело, научишь стрелять?
— Может, и со стариками без меня справишься?
Лупик возвращает пистолет в пакет, заводит машину и лыбится:
— Не буду отнимать хлеб у Контуженого.
Мы подъезжаем к частному домику за ветхим забором. Выходим из «шевроле», мимо одна за одной проезжают автомашины.
— Зацени! — говорит Макс, показывая угловой участок. — Главная магистраль и подъезд с двух других улиц.
— Очень хочешь этот кусок земли?
— Я здесь в десять раз больше буду заколачивать! Договор подготовил. Заставь подписать.
Он бьет по калитке ногой, мы проходим к домику. Хозяева испуганно смотрят в окно. Лупика узнают, он здесь не впервые.
— Открывайте, хозяева! Я с нотариусом, — требует Макс и трясет бумагами. — Вот договор купли-продажи по хорошей цене. Факт!
Нас пускают в дом не дальше прихожей. Хозяйка жмется к стене. Сухонький старый мужчина, как стойкий оловянный солдатик, перегораживает проход и сквозь толстые очки читает договор купли-продажи.
Старик находит главное и уныло озвучивает:
— Триста тысяч рублей за дом и участок.
— Отличные деньги! — подтверждает Лупик. — Мне еще сносить вашу халупу придется.
— Другое жилье мы на них не купим.
Лупик кривится:
— Доброго слова вам мало. Контуженый, предъяви аргумент.
Я уже принял решение и спрашиваю:
— А ты деньги принес?
— Завтра получат в банке.
— Так завтра в банке и подпишут. При свидетелях, — предлагаю я. — Ты езжай, Макс. А я обо всем позабочусь.
Макс ухмыляется в лицо хозяину:
— Там при свидетелях, а тут без.
Он подмигивает мне, хлопает дверью и уезжает.
Я достаю пакет с пистолетом и приглашаю перепуганных стариков к столу. Разговор получается долгим. Старики хватаются то за таблетки, то за телефон. Выбор у них небольшой — и они вынуждены со мной согласиться.
Назавтра мы встречаемся с ними в банке. Со мной является настырная Маша Соболева.
Ее тетя, Валентина Сергеевна, менеджер банка, и накануне я обратился к Маше за консультацией. Маша вникла в детали сделки и поначалу пришла в ужас.
— Это обман!
— Это лучший выход для стариков, — убедил я.
Маша заставила меня избавиться от пистолета, чтобы плохая ситуация не обернулась катастрофой. Женщины интуичат лучше. Я соглашаюсь и придумываю, куда спрятать оружие.