Последний из Двадцати (СИ)

Он хотел было озадачить Читль вопросом, что это была за дуэль, но сразу же понял, что та лишь невинно хлопнет ресницами: откуда простой рабыне знать о том, чего хотят хозяева?
Простой ли?
— Ты… Откуда ты так хорошо знаешь наш язык?
Читль прислонила палец к губам, будто собиралась в него дунуть. Лицо девушки исказилось маской глубокой задумчивости. Она как будто пыталась вспомнить и не могла.
— Смею предположить, господин, что перед нами переводчик. Вероятно, павший виранец был высокопоставленным лицом с не менее высокопоставленными целями.
В словах механической куклы был смысл. Рун потеребил внезапно хачесавшуюся переносицу.
— Ну, ладно. Но почему она видит во мне своего хозяина?
— Не могу знать, господин, — Ска склонилась в извиняющемся поклоне. — Первичный анализ данных не дал вразумительных результатов. Для повторного требуется ваше разрешение, господин.
— Почему ты видишь во мне хозяина? — он обратился напрямую к Читль. И получил столь же прямой и исчерпывающий ответ. Девушка лишь улыбнулась и заверила, что всё это лишь потому, что он и есть её хозяин.
Перед последним из Двадцати возник ещё один тупик. Рун чуял, как барахтается, шлёпает ладонями по гладким стенам новой загадки, но не может найти выхода. Головная боль, ещё недавно покинувшая его, решительно возвращалась в родные пенаты. С сёстрой лихорадкой и братом ознобом.
Юный чародей поёжился, но не поддался желанию обхватить самого себя за плечи.
Может, всё дело в том, как оно происходило, когда парень пытался спасти виранку?
Виранцы брали под полный контроль тех сородичей, что считались статусом ниже, превращаясь в единый глас. Генерал мог видеть глазами своих солдат, подавлять их страхи, отдавать приказы каждому и лично. Стоящие у власти разделяли виранскую чернь меж собой, говоря на собраниях от голоса всех, собравшихся под его началом.
Единственное, чего не мог виранец с низшей ступени, так это шагнуть выше и посягнуть на право старшего. Общество, где одни способны подавлять других. Этому нельзя было научиться, виранцем можно было только родиться.
Знания о виранских культуре и быте напоминали чародею нехитрый товар в придорожной лавчонкн. Что-то и ничего одновременно. Не густо, хмыкнул Мяхар. Гитра вздыхала, что юнцу требовалось быть внимательней на её уроках — быть может быть тогда…
В голове всё смешалось в кучу. Что он делал до того, как получил клюкой от зловредного старикашки? Бежал, хватал за руку, спасал. Что, если это самое касание за руку и стало переломным моментом, привязавшим виранку к чародею на доступном и понятном ей уровне?
Нет, покачал головой парень, это тогда следовало признать, что он сам и есть виранец. Причём, не самого худшего толка, раз так легко взял под контроль Читль.
Не взял, ответил он самому себе. Рун попытался увидеть мир глазами рабыни, но всё было тщетно. Значит, случилось что-то другое — только вот что?
Загадка.
Один-один, ничья. Если Читль и проблема, то пока ещё непонятная. Рун перевёл свой взгляд с неё на сидящего перед ним Мика. Разбойник не сводил с него своего взгляда. У парня волосы на загривке встали дыбом, стоило ему осознать, что всё это время головорез не спускал с него глаз. И слышал, что тут происходит. И уж наверняка нашёл слова с понятиями, чтобы объяснить всё счастливице.
Младший из Двадцати помянул придорожных бесов, грязно ругнулся на самого себя — как можно было оказаться таким растяпой? В этот раз призраки учителей решили хранить молчание, не спеша переубеждать несчастного в обратном…
— Ска, вытащи из него паразита, сейчас же!
Механической кукле разве что только и требовался его приказ. Автоматон размашисто впечатала свою пятерню в самый низ живота, разве что не запустив её в срамной уд. Вздрогнула Читль, вдруг и некстати захныкали Лий с Беком. Этого-то, подметил про себя Рун, ему уж точно не хватало для полного счастья.
Паразит выдался длинным, словно червь — смолянистой массой он лип к коже разбойника, отчаянно не желая расставаться с носителем.
 
— Стой, — сразу же предупредил стальную деву юный чародей, — не дави. Подержи в руках. Это… Это нам ещё может пригодиться.
Маслянистая масса в ладонях Ска принимала очертания уже знакомого человечка- разом лишившийся дома, он был жутко недоволен. Разбойник дёрнулся, будто в него пальнули молнией из малурита. Изо рта выскочила тряпка кляпа — её выдавило рвущимся наружу словесным потоком. Страшно скорчившись, он силился покинуть насиженное место, и лишь через минуту отборнейшей брани плюхнулся назад. Рун помнил, что это больно, но не до такой же степени…
Разбойник по-мужицки плюнул на пол сразу же, стоило ему придти в себя. В глазах проявилась осмысленность — несчастный осознавал, что находится не в сказке из своих снов, а вовсе наоборот.
Волосы, мгновенно взмокшие от пота, слипшимися колтунами висели вниз, липли к лицу. Разбойник выдохнул и обвёл всех собравшихся взглядом.
Усмехнулся.
Криво, хищно, по-разбойному. Руну нехотя хватился своего кошелька и содержимого карманов.
С такой ухмылкой не сидят связанными перед опасностью, а налетают на купеческий обоз. В мутных буркалах внимательных глаз Рун видел только желание быть сильным. Он прямо сейчас и не разбираясь, что происходит, повалил бы на скамью Читль, прибил бы сопляков, если вздумали хоть пискнуть и оторвал голову чародею. Со Ска он тоже что-нибудь придумал, дали бы только волю.
— Привет, сопляк, — сказал он и тут же расхохотался. Его смех разливался по комнате жутью. Казалось, даже одурманенные по ту сторону стен отпрянули прочь.
— Молчишь, ар-ро? Может быть, напуган? Проверь, сухи ли штанишки? Если ещё да — развяжи меня и мы с тобой поиграем.
  
Глава девятая, часть третья
 
Рун едва сдержался, чтобы не отвесить наглецу хорошей затрещины. Это будто стало для последнего сигналом и он продолжил.
— Мне жутко не терпелось поиграть с тобой, ар-ро. Всех убили, а один ушёл. Ай-яй-яй. Кто потом скажет, что Мик хорошо сделал свою работу, когда один ушёл?
— Не всех, — зачем-то выдавил из себя Рун и тут же прикусил язык. Как будто ему в самом деле хотелось, чтобы Кровавые Крючья вернулись довершить начатое. Мик лишь покачал головой, продолжая гнуть свою линию.
— Ты последний. Двадцатый. Когда нам сказали, что ты идёшь по следу, я ждал. Ты обманывал старика, предпочитая мелких трусливых сошек.
— Что же ты не поспешил мне навстречу, а бежал с остальными?
— Ар-ро, сопляк, ар-ро. Устав ждать, я пошёл лично перерезать тебе глотку.
— Ты хоть осознаёшь, что происходит? — парень ощущал, как терпение песком утекает сквозь пальцы. Мик не просил пощады, не ползал на коленях и вряд ли догадывался, зачем люди плачут. Рун заглянул ему в глаза и отшатнулся — в них сверкнула сталь. Мик убивал потому, что не понимал причины не убить…
— По ту сторону этой деревянной залупы добрая сотня человек. Еганая сотня и все жаждут только одного — притащить твою задницу к той кабанисьей ведьме. Ар-ро, пароу иблиштах! — Мик спешил разбавить свою речь разбойничьей бранью. Юный чародей жестом дал знать Ска, что вот сейчас он как-нибудь точно обойдётся без её разъяснений незнакомых слов.
Парень выдохнул. Выходит, Мик направился сюда по собственной воле вопреки желанию Ата-мана. Последний явно не желал, чтобы этого здоровяка постигла участь остальных — наверняка, он знал немало.
В руках автоматона по-прежнему извивался паразит. Чёрные хвосты тенями шлёпали по кожимиты, норовили освободиться и юркнуть под платье, поближе к животу. Что ж, их там точно ждало разочарование. Стальная дева отстегнула флягу с пояса и умудрилась затолкать несчастного в неё.
— Ты осознаёшь, что делал в Шпиле? — от глупости собственного вопроса у парня огнём вспыхнули уши. Перед сидящим рядом с ним великаном он чувствовал себя мальчишкой — глупым и бестолковым.
Мик растянул рот в очередной улыбке. Не человек, а коллекция ухмылок на все случаи жизни. Сейчас он меньше всего походил на того добродушного хозяина, коим его встретил последний из Двадцати. Рун нехотя поймал себя на том, что тот Мик нравился ему куда больше.