Последний из Двадцати (СИ)
— О, ар-ро, я помню и осознаю всё до мельчайших подробностей. Хруст шеи чародейской суки, и как чавкали мозги под моим сапогом — я хотел бы возвращаться в тот миг каждый раз, как закрываю глаза!
— Слушай, ты! — Рун сделал ему шаг навстречу, скинул с себя ладонь Ска, когда та пыталась его остановить. Оживившиеся разом призраки учителей увещевали его быть осторожным, предупреждали, что это чудовище нарочно выводит его из себя. Парень не слышал их за гласом собственной злости — та призывала покарать наглеца здесь и сейчас же! Рун собирался вытащить знания из паршивца точно так же, как из других. Только для этого мерзавца всё будет в разы болезненней.
Воображение рисовало ему сладостные картины того, как погань перед ним захлёбывается собственными соплями и молит о пощаде. На чародея же глядели полные уверенности глаза. Упрекнуть разбойника в трусости не посмел бы никто.
Грохот заставил последнего из Двадцати вздрогнуть, отпрянуть прочь. В каком-то оцепенении он смотрел в спальную комнату. Грохот тотчас же повторился.
Подпол, подсказал ему наконец взявший бразды правления в свои руки здравый смысл. Подпол, где можно спрятаться от лихих людей. Не думал же ты, что селюки столь беспечны и глупы, чтобы прятаться в месте, из которого нельзя сбежать?
И через которое нельзя было бы проникнуть в дом…
— Развяжи меня, ар-ро! Сукин сын, сопля подсапожная, еганый кабанис! Развяжи сейчас же!
Мик закачался на стуле. Рун не обратил на его крики никакого внимания. Стрелой он метнулся в спальню, плетя на ходу чародейскую сеть, но было поздно.
Лавка, которой прикрывался ход, будто ожила и отскочила прочь. Толкаясь, будто боясь не успеть, один за другим, как из бездны, в дом пробирались одурманенные счастьем.
Их глаза вспыхнули огнём, едва завидели Руна — будто чародей был им сейчас дороже всего на свете. Парень спохватился — неужели он сейчас будет потрошить одурманенную чернь? Клинок из остекленевшей слежавшейся пыли, явившийся в его руке тут же растаял. Следовало действовать иначе и мягче.
В следующее мгновение мир решил взорваться действием. Словно давая мирозданию сигнал к началу, истошно завизжала Читль — девчонка тщетно пятилась, уперевшись в стену, бесполезно перебирали ноги по голому полу. Лий глазел во все глаза, Бек нырнул под стол, закрыв голову руками. Мик ревел не хуже буйволка, соревнуясь в громкости крика с виранкой. Он пытался встать на ноги, отбиваясь от налетевшей на него Ска — механическая кукла осыпала великана сталью ударов.
Перед Руном возник старикашка. Верная клюка была наготове, зло и хищно блестел набалдашник. Словно спрашивал — помнишь нашу прошлую встречу, чародей? Сейчас напомним…
Рун выставил перед собой щит маны — клюка врезалась в него, спружинила прочь, как от подушки. Парень тот же час врезал кулаком в живот противника: тот согнулся по полам. Счастье-счастьем, но на боль они ещё реагировали не хуже прежнего.
Вторым противником юного чародея оказалась пухлая девица. Круглые щёки, две косы, цветастый фартук. Словно коршун она набросилась на последнего из Двадцати. В Руна как будто бы врезался булыжник — вместе с ней он повалился наземь, но тут же растёкся лужей под ней. Потоком воды ударил под дых моложавому пареньку, выбил зубы излишне ретивому детине, прыснув струей в лицо.
Не победить, филосовски заметил мастер Рубера. Первый, третий, десятый — на сколько тебя хватит, парень? Здесь целая деревня, если не больше, у тебя под рукой нет ни комка сухой маны, а силы — не бесконечны.
Уходить, шепнул на ухо Старый Мяхар и подмигнул. Доверься, пострел, я не подведу! Рун кивнул мысленному образу — уж что-что, а убегать Мяхар умел лучше всего остального!
Мик взорвался скопившейся в нём за время унизительного плена яростью. Он сорвал с себя Ска, будто надоевшую бирюльку, с отвращением швырнул прочь. Глаза разбойника разве что не вспыхнули огнём. Одурманенного, что осмелился подойти к нему первым он встретил могучим ударом — у бедолаги тот же час хрустнула шея и тот повалился замертво. Могучие руки великана работали неостановимо, с небывалой лёгкостью и проворностью.
Разбойник будто попал в своё русло.
***
Топорик из-за пояса — Рун успел выругать самого себя за подобную беспечность — тут же сверкнул в тусклом, ночном свете, с чавканьем вошёл в череп одного, другого, третьего наступавшего. Дёргаясь в предсмертных конвульсиях, чувствуя лишь боль, они ширили счастливые улыбки.
Руну было не до созерцания. Бежать! — кричал в нём старый Мяхар и был стократно прав. Стыдливо помалкивал мастер Рубера — для него не было ничего позорней бегства, но даже он сейчас признавал правоту этого довода.
Чародей вынырнул из спальни потоком. Верещала жавшаяся к лавке Читль, встав на цыпочки, будто надеясь вытянуться в целое ничто. Ска спешно вставала на ноги — наверняка в её кремниевых мозгах уже успел сложиться какой- то план действия.
Спрашивать было некогда.
Лий и Бек, зажав друг дружку в объятия, молчали от охватившего их ужаса.
Бежать, повторил в голове учитель, будто не слыша едкий глас сарказма. Тот неумолимо вопрошал: бежать? Куда? Как? За стенами дома вас ждут те де самые счастливые, что хотят ворваться в дом. Или, вдруг игриво и зло ухмыльнулся он, ты ждёшь, что разбойник уложит тут всех в одиночку, а ты останешься с чистенькими руками?
Этот может, кивнул на Мика здравый смысл. Выпустить из него паразита было ошибкой. Он окрасит здесь кровью всё, до чего только сможет дотянуться — но каждый после расскажет, что это ты устроил кровавую бойню.
— Ар-ро! — Мик завывал словно волк. Первые победы обернулись крахом — топор увяз в очередном теле. На разбойника навалились толпой, норовя вот-вот утопить под грудой тел.
Рун обвил мальчишек заклинанием — то вышло кривым, поспешным и несуразным, но своё дело сделало. Парень на лету подхватил две скорчившиеся деревянные чушки, повалившиеся на пол. Наверняка, обоим было жутко больно, но у чародея не было ни времени ни сил на стабилизацию и обезболивание процесса.
Одержимые прорвались — разбойник если и задержал их, то ненадолго. Толкаясь и мешаясь друг другу, они тянули к юному чародею скрюченные пальцы. В мутных глазах не читалось ничего иного, кроме как желания схватить, утащить, вернуть в лоно счастливого плена.
Парень швырнул одну из деревяшек Ска — та поняла всё без слов. Юркнув к столу, Рун смахнул на пол солонку — соль просыпалась порошком прямо у него под ногами, и тут же изошла дымом. Счастливые на мгновение отпрянули прочь, чтобы через мгновение увидеть перед собой с десяток столпившихся в кучу Рунов. Словно перепуганные крысы при виде кота, они ринулись прочь — бездумно, неразумно, не глядя. Игрушки счастливицы настигли троих из них сразу же — пальцы впивались в эфемерные тела, тянули за одежду, волосы, руки. Чародеи из соли рассыпались насмешкой, оставляя преследователей ни с чем.
Рун бежал как никогда в жизни. Мяхар хлопал в ладоши, по коленям и хрипло смеялся. Его ученик явно хорошо усвоил урок — если уж бежишь, то будь подобен лисе. Обмануть того, кто хочет поймать тебя в силки — не жульничество, а правда жизни.
Невидимость спадала с них, словно рвущиеся лохмотья. Читль споткнулась, едва не покатилась кубарем — приостановившийся Рун подскочил к ней коршуном, рывком поставил на ноги. За злобой треклятий — на свою и виранки голову — он прятал собственный страх. Ска удирала лучше. Краем глаза он видел, как механическая кукла, зажав под мышкой обращённого в деревяшку мальчишку, легко и воздушно перепрыгивает через забор. Желавшие ухватить её за платье успевали лишь зачерпнуть горстью воздух. Рун потёр изумруд на кольце — благо, что автоматон умеет распознавать бессловесные приказы.
Он потащил за собой рабыню. Ушей коснулась гнетущая, давящая тишина — очарованные счастьем были безмолвны в своём преследовании. Заметив, что их одурачили, они бестолково, словно не ведая, что делать дальше, озирались по сторонам. Рун не верил в Архи, но молился изо всех сил, чтобы те даровали им ещё мгновение, ещё секундочку, ещё минутку — перед глазами маячили верхушки деревьев. Лес, как будто раскрывая им свои объятия, был готов принять беглецов и укрыть под сенью прохлады. А сам, как будто, с каждым шагом юного чародея становился всё дальше и дальше…