Сыны мести (СИ)

— Но…
— Я тебя усыплю, — пригрозил начертатель. — Мне не до увещеваний глупого юнца, от которого слишком многое зависит. Молчи и копи силы.
Нашу перепалку прервал Кровавый Топор. Великан шагнул к начертателю и протянул руку.
— Я готов на обмен. Всякий нейд с радостью пойдёт на это ради спасения Химмелинга.
Я пялился на Халлварда во все глаза, искренне не понимая, какое бывшему хускарлу было для меня дело. Да, мой род почитали. Да, Химмелингов считали прямыми потомками богов, которых благословили на правление. Но неужели небо рухнет на землю, если род прервётся? Кажется, я недооценивал свою значимость в глазах других людей.
Ормар покачал головой.
— Нет, Халлвард. Ты не подойдёшь. У богов есть на тебя планы на этой земле. Не сгодится и Конгерм, даже пожелай он предложить себя.
— Со мной вообще всё сложно, — улыбнулся Птицеглаз. — Но начертатель прав: меня Гродда просто не примет.
Белобрысый Броки нервно сглотнул.
— Значит, остаюсь я? — тихо спросил он.
Наставник кивнул.
— Да.
— Одумайся, — прохрипел я. — Не для того я спасал ваши с Коли задницы от суда Кровавого Топора, чтобы…
— А может и правда для этого? — Голос Броки дрожал. Я видел, что он страшился этой участи. Но отчего–то решил не сворачивать с выбранного пути. — Я согласен, но с одним условием. Считайте это моей последней волей, а она священна.
— Священна и будет исполнена, — согласился Ормар. — Говори.
Броки повернулся к Халлварду.
— Оставь Коли при себе и воспитай как сына. Младшему тяжко пришлось. Сначала потерял дом, потом одного брата, а сейчас и меня лишится. Он дурной, но добрый. Прими его в семью, Халлвард. Пообещай мне заботиться о нем — и я уйду спокойно.
— Клянусь пред очами Вода, — прогудел Кровавый Топор. — Я назову Коли своим сыном. Тебе не о чем беспокоиться, за парнем я и без всего этого бы присматривал.
Броки улыбнулся.
— Хорошо. Тогда я готов. Но куда я попаду после смерти?
— Туда же, куда попал бы Хинрик. К Гродде.
— Значит, с воинами мне не пировать, — вздохнул старший. — С другой стороны, я и не заслужил этого.
Я уронил голову на лежак и снова уставился в потолок. Будь у меня силы — уполз бы отсюда подальше и тихо помер в лесу. Всё внутри меня орало, что делать этого нельзя. Я не практиковал зейд — тайное умение женщин видеть будущее, хотя Айна тайно обучила меня ему. Но даже без зейда чувствовал, что Ормар своим решением совершал большую ошибку. Одна беда — он был уверен и убедил всех остальных, что это было необходимо. А что я? Лежал на проклятых досках, умирал и не мог им помешать.
— Выйдите всё… Кроме Броки, — прошептал я, прикрыв веки. — Хочу поговорить с ним наедине.
Я не видел — скорее почувствовал слабые вибрации воздуха. Это Ормар подчинился и увёл на улицу Халлварда и Птицеглаза. Когда дверь за ними затворилась, я пошевелил пальцами, зовя Броки подойти ближе.
— На хрена тебе это сдалось? — прохрипел я.
Броки тихо усмехнулся.
— Ты что, песен не слышал?
— Слышал. Но не слышал такой, где один дурак жертвует собой ради другого дурака.
— После того, как конунг убил твоего отца, многие нейды приняли его как правителя, но нашлись и те, кто ушли в леса. Моя семья была из таких. Мы не всегда только охотились, и мой отец когда–то жил в Маннстунне.
— Так вы мятежники?
— Отец. Мы–то не застали толком всего этого. Но у нас поют много песен о тех временах. И среди них есть одна… — Броки улыбнулся воспоминаниям. — Женщины поют, что однажды Химмелинги снова сядут на резной стул в чертоге родного Ригстеда. Что они будут править долго, и пока Химмелинги будут оберегать свой народ, Нейдланд будет процветать. Что однажды потомок Химмелингов найдёт последнюю, Сокрытую руну, и мы воссоединимся с богами.
Меня сотряс приступ кашля.
— Сказка, — отдышавшись, прохрипел я.
— Не сказка — пророчество. Много ведуний это видели в своих снах. Только все думали, что править будет потомок Сванхильд. Никто же не знал, что она не последняя из вашего рода.
— И ты готов пойти на смерть из–за песни? — удивился я.
 
— Ещё я обязан тебе жизнью, забыл?
Тут возразить было нечего. Броки поклялся мне жизнью, и я принял клятву. Но принял, даже не догадываясь, что придётся взимать долг так скоро.
— Я благодарен тебе… друг. Не уверен, что смог бы сделать для тебя то же самое.
Броки лишь пожал плечами.
— Таково моё полотно судьбы. Главное — Коли не пропадёт. Ладно, Хинрик, я пойду. Мне нужно всё объяснить брату и попрощаться.
Я молча кивнул — говорить не осталось сил. Едва Броки вышел из дома, я провалился в забытье.
* * *
Очнулся я от шума голосов и не сразу осознал, что лежал не на досках, а на земле. Над головой вместо потолка было темнеющее небо — день угасал. Судя по всему, мы были в лесу. Надо мной нависали ветви кустарников, по лицу и рукам ползали муравьи. Я хотел было смахнуть одного с щеки, но понял, что даже не мог пошевелить пальцами. Боль, как ни странно, была не такой мучительной, но во рту оставался горький привкус. Возможно, меня опоили дурманным напитком, пока я был в беспамятстве.
Надо мной склонился Конгерм.
— Пей. Сколько сможешь.
Он приподнял мою голову и влил мне в рот горькую и противную жидкость. Я с трудом её проглотил, но боль немного отступила.
— Совсем слаб, — вздохнул Птицеглаз. — Держись, осталось недолго.
Я не мог даже открыть рта, чтобы заговорить. Конгерм понял это и принялся описывать.
— Начнём на закате. Сейчас копают ямы для вас с Броки. Так нужно для ритуала. Боишься?
Я моргнул. Конечно, боялся. Умереть от ран не страшно, страшно — принимать участие в колдовстве, исход которого не ясен. Но пусть бы уже всё скорее закончилось. Там разберёмся.
До нас доносился звук ударов лопат о землю, треск факелов, птичьи трели и голоса. Вскоре копатели закончили работу, и Ормар велел всем лишним убраться с места ритуала подальше и никого сюда не пускать. Ко мне подошёл Халлвард.
— Нужно перенести его, — сказал он Конгерму. Птицеглаз кивнул, они аккуратно подняли мои носилки и пошли к ямам.
Для ритуала выбрали небольшую поляну. По четырём сторонам света разложили костры, а между ним по кругу зажгли факелы. Получился огненный круг. В центре располагались две ямы, какие рыли, чтобы хоронить мертвецов. Между ними на земле сидела целительница и заговаривала землю.
Я увидел Ормара — начертатель надел рваную чёрную ритуальную накидку, обвешался амулетами из костей и деревяшек, нарисовал на лице рунические вязи, усиливавшие колдовство. Был здесь и Броки — в длинной светлой, почти белоснежной рубахе, с распущенными светлыми волосами. Я знал, что так одевали людей, которых собирались принести в год Большой жертвы. Коли не было, и хорошо.
— Кладите Хинрика в яму, — велел Ормар. — Броки ляжет в соседнюю.
Мне снова стало дурно. Может из–за трав, которыми меня опоили. Может из–за того, что смерть была совсем рядом. На несколько мгновений я потерял сознание, но запах сырой земли и дым костров вернули меня в мир.
Халлвард и Птицеглаз вышли за пределы круга. Ормар вознёс хвалебные песни богам, надрезал ладонь и начертил на наших с Броки лбах какие–то знаки. Старуха Гарда затянула печальную и тоскливую песнь — такие пели жрицы, славя смерть. Голоса начертателя и целительницы смешались и гипнотизировали меня. Вскоре я перестал понимать, где находился. Вокруг была лишь земля да мелкий клочок тёмного неба.
Не переставая петь, Ормар снял с пояса длинный нож и направился к яме Броки. Кровь стекала с рук наставника, окропляя землю. Голос Ормара стал низким, хриплым. Он то шептал, то повышал голос. Закаркали вороны, мне показалось, что по небу пронёсся тот самый беркут, которого я видел в Эрхелле. Костры трещали и стреляли искрами, выла Гарда и била палкой по железу. Ей вторили другие голоса. Голова разрывалась, я словно утратил разум и закричал.