Сыны мести (СИ)

— Но это ведь можно изменить ритуалом? — тихо спросил Коли.
— Если у колдуна достаточно силы, чтобы достучаться до Гродды, можно предложить ей обмен. Поменять одну жизнь на другую.
— Значит, всё равно кто–то должен умереть, — прохрипел я.
Конгерм кивнул.
— Обязательно. Гродда не уйдёт с пустыми руками и всё равно заберёт душу. Так мать отдаёт свою жизнь в обмен на жизнь своего дитя. Воины обменивают себя на жизнь своего вождя и наоборот. Иногда вождь идёт на смерть ради спасения тех, кто важен для его людей. Примеров много. Но важно то, что такая жертва всегда должна быть добровольной. Если убить человека против воли, Гродда примет его, но и того, на кого наложила печать, не отдаст. В этом и проблема, парни. Даже если у нашего начертателя хватит сил на свершение такого обряда, ему ещё нужно найти того, кто согласится заменить собой Хинрика.
Ну уж нет. Моя мать уже отдала свою жизнь богам за то, чтобы я за неё отомстил. И ничего хорошего не вышло. Если я умру сейчас, её жертва станет напрасной, но на этом закончится череда смертей. Даже если найдётся доброволец–смертник, как мне потом жить с таким грузом?
— Я на это не пойду, — вложив все остатки силы в свой голос, я повернулся к Птицеглазу. — Зря ты им рассказал. Только души рвёшь.
— Пусть знают.
— Ну теперь знают. И что с того?
— А я не договорил.
Я снова опустил голову и постарался не завыть от боли. С каждым мгновением становилось всё хуже, но пока я ещё мог держаться достойно.
— Есть одна важная вещь, — понизив голос, сказал Конгерм. — Даже если удастся найти того, кто согласится отдать свою жизнь, и даже если Гродда примет такой обмен, что бывает не всегда… Тот, кого спасли, получит другую судьбу. За все изменения в полотне судьбы нужно платить, и мы никогда не знаем, как это отразится на нашем будущем. — Конгерм уставился на меня своими жуткими птичьими глазами. — А за такое мощное колдовство обязательно потребуют серьёзную плату.
— Но ведь жизнь будет отдана! — воскликнул Коли. — Разве этого мало?
— Мало. Жизнь идет на обмен. Но ведь нужно платить за дерзость обращения к богам. Нужно платить за изменение судьбы. И просто порезать палец да пролить немного крови для этого недостаточно. После такого тёмного ритуала тот, кого спасли, станет иным. И невозможно предугадать, как это ему отыграется и что с него возьмут. Боги любят шутки, да не всегда эти шутки добрые. Вспомните Брани — великого обманщика богов. Были ли его шалости добры?
— Но Гродда — не Брани, — возразил Броки и почесал сплетённую в косу бородку. — Гродда никогда не шутит.
Конгерм печально улыбнулся.
— Мы просто не понимаем её забав. Смерть — хороший бог. Понятный.
Эта беседа начала меня утомлять. Я из последних сил держался за реальность, за голоса своих спутников, но и думать не хотел о том, чтобы кто–то из них пострадал из–за меня. Неправильно это было.
— Хватит, Конгерм, — прошептал я. — Не нужно об этом.
Коли с беспокойством на меня взглянул.
— Но…
— Не забивай голову, малой. Случится то, что должно случиться. Лучше попросите старуху приготовить для меня дурманное пойло. Терпеть нет мочи, а пугать деревенских своими криками я не хочу.
Братья молча переглянулись. Броки ткнул младшего в плечо и указал на дверь. Коли кивнул.
— Пойду поищу целительницу.
Он ушёл, и я наконец–то позволил себе зарычать от боли. Слабаком он был, этот Коли. Слишком мягкое сердце, пугливое. И я, сам того не осознавая, старался оберегать парня от своих мучений. Ещё насмотрится всяких ужасов, если боги даруют ему длинную жизнь.
— Совсем плохо? — участливо спросил Броки.
— Ага. Хоть вой.
Старший вздохнул.
— Жаль, что так получилось.
— Да ладно, — усмехнулся я. — Было весело.
Конгерм жестом велел нам умолкнуть и прислушался. К дому шагали люди, ожесточённо споря.
Дверь распахнулась с такой силой, словно её выбили ногой, и весь проём заслонила могучая фигура.
— Вот он где! — Халлвард Кровавый Топор торопливо направился прямиком ко мне. — Здравствуй, Хинрик.
 
Я улыбнулся.
— Пришёл попрощаться, вождь?
Он не ответил. Лишь молча глядел на мою рану. Из–за его спины вышел Ормар. Лицо начертателя словно обратилось в камень. Он взглянул на Конгерма.
— Всё же рассказал им, да?
— Да, — ответил Птицеглаз. — Хинрик заслуживал знать. Но он не хочет.
Ормар устало привалился спиной к стене. Конгерм вскочил с лавки и предложил ему сесть. К моему удивлению, начертатель согласился. Да и выглядел он несмотря на всю напускную суровость усталым и растерянным. Я заметил борозды засохшей крови на его руках. Значит, гадал, и задал богам не один вопрос.
— Закройте дверь, — велел он. — Сам Хинрик вам не расскажет — гордый, но сейчас не время для гордости. И прежде, чем я поведаю вам, поклянитесь перед богами, что будете молчать об услышанном. Это важно.
Халлвард, Конгерм и Броки кивнули. Кажется, я понял, о чём собирался рассказать Ормар.
— Хинрик — из Химмелингов, — безо всяких вступлений огорошил их начертатель. — Сын Эйстриды и ее второго мужа Фолквара Быка. Поэтому его прятали на Свартстунне. Поэтому я взялся его учить. И поэтому он должен жить во что бы то ни стало.
Броки побледнел, очевидно, вспомнив обстоятельства нашего знакомства. Кровавый Топор с недоверием уставился на меня, а Конгерм просто расхохотался. Его смех походил на птичий клёкот.
— Это правда, — хрипло сказал я. — Сам лишь недавно узнал.
— Тогда конунг Гутфрит очень обрадуется твоей смерти, — мрачно заключил Халлвард.
— Да только он вообще обо мне не знает.
Халлвард усмехнулся в густую бороду.
— Сын Эйстриды, подумать только… И это можно доказать?
— Женщины Свартстунна это подтвердят, — ответил начертатель. — Хинрик важен. Я редко лезу в распри вождей, но здесь на кону гораздо большее. Хинрик — последний муж из Химмелингов. Сейчас он не угроза Гутфриту, но вскоре ею станет. И тогда наш Нейдланд сможет обрести не только свободу, но и правителя. На него выпадали очень сильные руны, из раза в раз. Не будь я уверен в важности Хинрика, не просил бы за него.
— Значит, ты… ты — потомок богов? — заикаясь от волнения, проговорил Броки. — А я тебя… чуть не отправил в рабы?
— Ага, — слабо улыбнулся я.
Ормар поднялся со скамьи и шагнул к ошарашенным новостью спутникам.
— Нет времени на вопросы! Я бросил руны. Спросил, позволит ли Гродда обменять Хинрика на другую душу. Она согласилась. Сил у меня хватит, да и Гарда пособит. Но мне нужен тот, кто добровольно пойдёт на обмен. — Он по очереди заглянул в глаза каждого. — Кто из вас согласится?
  
Глава 14
 
— А меня никто не спрашивает? — Из последних усилий я приподнялся на дрожащих локтях и скривился, задушив в себе крик боли.
После рассказа Конгерма я вспомнил, что однажды Гутлог рассказывала мне о чём–то подобном. Но верховная жрица относилась к смертному колдовству с большой опаской и сама никогда не соглашалась проводить такие обряды. Говорила, это нарушение порядка вещей в мире. Гутлог воспитывала всех учеников с убеждениями, что боги и духи знают куда больше людей, а потому сопротивляться их воле не положено. Я не всегда был с ней согласен. Если у тебя есть возможность изменить худшее к лучшему, нужно ею пользоваться. И всё же в том, что касается заигрываний со смертью, я принимал сторону Гутлог. Она не раз говорила, что изменение судьбы подобно брошенному в воду камню: круги расходятся всё дальше, волны становятся всё выше. Ты можешь сделать лучше в ближайшем будущем, но в отдалённом пожалеешь.
 
Я не геройствовал и не хотел представать благородным мучеником. Просто я и правда верил Гутлог. Она ни разу не дала повода сомневаться в своей мудрости, и уж если даже верховная жрица со Свартстунна боялась последствий таких обрядов…
— Этого не будет, — прохрипел я.
— Заткнись, Хинрик, — отрезал Ормар. — Сейчас не тебе решать.