Раиет (ЛП)

— Я — русская? — мои брови в замешательстве поползли вниз.
Я подняла глаза и увидела, что 901-ый наблюдает за мной. Очень внимательно наблюдает. Только на этот раз в его жестком взгляде читалось что-то еще.
Подтверждение.
— Русская, — прошептала я.
Я медленно наклонилась вперед и спросила:
— Что значит русская?
901-ый смотрела прямо на меня. Подняв руку, он постучал ею по груди прямо над сердцем:
— Это Россия. Я русский.
Он затих, затем указал своей рукой между нами:
— Ты и я сейчас говорим на русском языке.
Потребовалось мгновение, чтобы осознать, что я все еще говорю с ним на этом странном языке. Затем, словно снова погрузившись в сон, я представила себе мужчину со шрамами, говорящим со мной по-русски.
«Ты — больше, чем число… — он говорил со мной по-русски. — Я освобожу тебя от этой жизни, обещаю. Только держись…»
Мужчина протянул ко мне мизинец, и я соединила с ним свой. «Обещаю», — ответила я. Потом снова наступила темнота.
Я сморгнула воспоминание. Обратившись к 901-ому, спросила:
— Мужчина, который всплывает в моей памяти, говорил со мной на этом языке. Он сказал мне, что придет за мной. Он обещал освободить меня, — я подняла мизинец и добавила, — он сцепил наши мизинцы и пообещал.
— Кто он? — прохрипел 901-ый.
— Не знаю, — я постучала себя по голове, — я вижу его в воспоминаниях, но не знаю, кто он.
901-ый молчал несколько минут, уставившись в стену рядом со мной, погруженный в свои мысли. Я откинулась на стену позади себя, забившись в угол камеры, изо всех сил стараясь вспомнить хоть что-нибудь. Но ничего не было.
— Это страна, — 901-ый нарушил молчание.
Я подняла на него глаза. Его взгляд был устремлен все так же прямо.
— Что?
901-ый моргнул, затем повернулся ко мне.
— Россия. Это страна. Мы сейчас в Грузии, — он стукнул себя кулаком по груди. — Россия — мой дом. Я русский.
Он произнес эти слова так, словно пытался убедить себя в том, что говорит…
Как будто он тоже пытался заставить себя вспомнить.
Мой желудок ухнул, наполняясь смесью сочувствия и возбуждения. Затем 901-ый протянул палец. Указывая им на меня, он сказал:
— Ты тоже русская. То, как ты произносишь слова… этому не учат. Это исходит от сердца.
Наклонившись вперед, я спросила:
— На что она похожа? — я оглядела камеру. Думая о Кровавой Яме, спросила: — Она похожа на Кровавую Яму?
901-ый нахмурился и покачал головой. И как-то странно на меня посмотрел.
— Нет, это страна. Кровавая Яма — это место. Место, созданное Господином, — он стиснул зубы и прошипел, — это ад.
Я вздрогнула от резкого тона его голоса. Опустила взгляд и призналась:
— Не знаю, что это значит. Не знаю ни о чем, что может быть за этими стенами.
Я постучала себя по голове. Привлекая внимание 901-ого, я добавила:
— В своей голове я вижу обрывки воспоминаний, не связанных с этим местом, — облизнув нижнюю губу, продолжила, — я пряталась под кроватью, комната была холодной… но нас нашли.
Слезы наполнили мои глаза. Я чувствовала печаль и страх, которые испытывала в тот момент, как будто это случилось только вчера.
— Кто нашел тебя?
В животе что-то оборвалось, и я побледнела.
— Призраки. Они пришли и забрали нас, — уронив слезу, я добавила, — и я тянула руки. Тянула руки мальчику, который сражался за меня, чтобы я оставалась с ним.
Сделав столь необходимый глубокий вдох, я спросила:
— Это была Россия? Место, откуда меня забрали Призраки? Это было в России?
— Да, — ответил 901-ый.
Я заметила, как напряглись массивные мышцы его шеи и плеч, и он признался:
— Меня тоже забрали Призраки. Из России.
Мое сердце забилось так сильно, что я слышала его пульс в своих ушах.
— Ты был, как я, — подтвердила я и придвинулась ближе, — а я была, как ты.
901-ый посмотрел на меня. Но не ответил. Он не произнес ни единого слова. Просто смотрел, затем потянулся за куском хлеба на своей тарелке и передал его мне. Я взяла его и села на прежнее место, прислонившись спиной к стене.
Мы кушали молча. Я наблюдала за ним. 901-ый же не смотрел в мою сторону. Утолив свой голод, я спросила:
 
— Ты не хочешь, чтобы я находилась здесь с тобой, не так ли?
901-ый замер. Я ждала несколько секунд, прежде чем он покачал головой и ответил:
— Нет.
Я чувствовала, как мое сердце сжимается от его честного ответа.
— Женщины делают бойцов Ямы слабыми. Я не хочу быть слабым, и не хочу трахать тебя. Не хочу ничего из этого. Мне никто не нужен.
Я не была приятным подарком для него, как Майя мне и говорила, что монеби дарили бойцам. Я была всего лишь помехой.
Не знаю почему, но от этого резкого отказа меня пронзила боль. Глубоко вздохнув, я вернулась в свой угол и коротко ответила:
— Понимаю.
901-ый оставался неподвижным до тех пор, пока чири не пришла забрать поднос. Я закрыла глаза, молясь, чтобы сон поскорее забрал меня… Но вместо этого я услышала тихое шипение браслета, а затем почувствовала жгучую боль от инъекций наркотиков.
Я подавила крик, когда наркотики наполнили мою кровь подобно потоку пламени. Потребовалась всего минута, чтобы мои бедра сжались вместе, а сердцевина начала пульсировать от потребности.
— Бл*дь! — услышала я, как выругался 901-ый.
Открыв глаза, и все еще способная говорить сквозь наркотики, я приказала:
— Не надо.
Услышав мои слова, он замер. Когда волна обжигающего жара хлынула через меня, разбиваясь о вершину бедер, я встретила его яростный взгляд и приказала снова.
— Нет. — Я стиснула зубы, когда мой желудок свело судорогой. — Просто оставь меня.
Голова 901-ого в шоке откинулась назад.
— Ты умрешь.
Я видела, как его руки сжались в кулаки. Стон вырвался из моего рта, когда я соскользнула вниз по стене, положив руку между ног. Грудь 901-го двигалась вверх и вниз — признак его неровного дыхания. Я видела, как его член затвердел под тонкой тканью черных спортивных штанов. Моя потребность заставляла его реагировать.
Он выругался и неохотно шагнул вперед.
— Нет! Стой! — кричала я.
Он повиновался.
— Ты умрешь! — прорычал он, на этот раз сердито.
Даже когда боль, невыносимая потребность, нарастала во мне, я сумела потребовать:
— Тогда позволь мне умереть.
Я видела, как мои слова подействовали на бойца. Он отшатнулся, мой ответ прозвучал как физический удар.
Быстро придя в себя, он подошел ко мне с решительным и суровым выражением лица.
— Я не позволю тебе умереть.
Капелька пота упала с моей головы, когда он посмотрел на меня. Мое сердце сжалось, когда я поняла, что он имел в виду каждое слово. Но я хотела. Хотела отпустить его. Затем, когда 901-ый завис рядом, я также услышала, как мужчина со шрамом из моих видений говорит мне держаться. Я почувствовала, как мой мизинец дернулся, как будто я все еще могла чувствовать его палец, обернутый в мой.
Я зажмурила глаза, когда вспышка боли заставила мою спину выгнуться. Тяжело дыша, я открыла глаза и указала на дверь камеры. 901-ый проследил за моим пальцем и спросил:
— Что?
— Охранник… — прохрипела я. — Пусть охранник возьмет меня.
На этот раз взгляд 901-ого не был жестоким или суровым, но определенно был диким.
— Ты хочешь, чтобы тебя трахнул охранник? Не я?
Мое тело, измученное борьбой с наркотиком, опустилось на пол, и я ответила:
— Я не хочу, чтобы это делал ты… потому что…
Я зашипела, когда вход в мою вагину сжался, затем продолжила:
— Ты не хочешь меня. Ты не хочешь этого… я не могу быть той, кто лишил тебя выбора.
Я потянулась всем телом, пытаясь побороть судорогу, охватившую мои конечности. Мое зрение затуманивалось по мере того, как наркотики накапливались и накапливались. На лице 901-го отразилась боль. Но она исчезла так же быстро, как и появилась. Когда я прижала пальцы к сердцевине, 901-ый опустился на колени рядом со мной, его голубые глаза смотрели прямо на меня.