Пляска в степи (СИ)
— А надолго хоть? — матушка вытерла руки о ручник, привязанный к поясу поверх поневы, и подошла к печи.
Когда в их избу вошел незваный гость, она как раз ставила тесто на каравай для вечери.
— Коли б я знал, — Горазд безразлично пожал плечами.
Вопросы матери его тяготили. Князь втайне ото всех доверился ему, поручил нечто очень значимое, и он, Горазд, конечно же исполнит веленное, несмотря ни на что. А куда ехать, долго ли придется ехать, когда вернется — ну какая ему печаль! Как исполнит, так и вернется.
— Ну уж! — не выдержав, матушка вспылила, всплеснула руками, едва не перевернув кадку. — Хоть бы что матери сказал, я же изведусь тут! Как ты, где ты! Никогда еще так не уезжал ты!
Она раскраснелась, разгневавшись, и грозно глядела на сына от печки, скрестив на груди руки. Притихшие сестры сидели на полатях и не пищали. Никому не хотелось отведать вкус хворостины.
— Мать, не береди, — Горазд устало махнул рукой. — Коли князь велит что-то, следует молча делать. Отроки речей не ведут.
И прежде, чем матушка нашлась, что ответить, он выскользнул из горницы в сени, а там — обратно на опушку леса. Дров стоило нарубить с достатком. И впрямь ведь может он нескоро обернуться. Так и провозился с топором до самого полудня. А после руки, наконец, дошли сгнившую ступеньку на крыльце починить. Пока работал, кошель с тяжелыми монетами клал подле себя да взгляд с него боялся спускать. За дюжину монет можно было сторговать новую избу! Еще и корову б дали сверху в придачу. А князь вручил ему запросто кошель и даже не ведал, сколько там монет лежало, пока Горазд не пересчитал.
Он жалел нынче, что не снял ничего с мертвого берсерка. Напрасно послушал свою гордыню. Теперь вот уходит из избы и даже нечего матери да сестрам оставить, чтобы прокормились, пока его не будет. Должен был он привезти с собой добычу из последнего похода с князем, а привез лишь пустые карманы да новые заплатки на портках.
Его-то поди, княжьего отрока, одевали и кормили в тереме, тут уж нельзя роптать. Но у матери да сестренок он был старшим, и он не справлялся.
— Ну, может еще враз обернусь, — себе под нос пробормотал Горазд, возясь с крыльцом.
Может, и ненадолго отлучится.
Ближе к вечеру, как и обещал князь, теремной холоп привел к гораздовой избе Ветра с двумя набитыми седельными сумками. Мальчишка подивился и, привязав жеребца на опушке на заднем дворе, полез их разбирать. В одной нашелся мясной пирог, завернутый в рушники, и целая изжаренная утка, а в другой — безрукавка из пушистого меха.
Горазд смутился, разглядывая свертки в своих руках. Он ведал, конечно, что изба их так и дышит бедностью… вот и князь заметил. Потом тряхнул головой, подул на упавшие на лоб светлые волосы и крикнул прямо со двора:
— Матушка, ты погляди, что к вечерне нам прислали!..
*****
Утром он встал задолго до первого солнечного луча. Умылся холодной водицей из бочонка, наскоро съел кусок серого, кислого хлеба и бесшумно вышел из избы, не разбудив ни мамку, ни сестре. Оседлав Ветра и уложив свои нехитрые пожитки в переметные сумы, он под узды вывел жеребца за забор и, запрыгнув в седло, неторопливо потрусил на север. Времени у него было с изрядным запасом, а до Верхнего Брода, где князь велел ему встречать младшего брата, — рукой подать. Скоро доберется.
Свой меч да нож он замотал в плащ и спрятал под седло и оделся простым отроком, чтоб поменьше взглядов людских привлекать. А так, едет верхом неприметный мальчишка да едет, кому какая печаль? Уж в чем, а в умении схорониться да спрятаться, слиться с толпой, равных Горазду не нашлось бы во всей княжеской дружине. Ну, разве что Чеслава смогла бы его одолеть… она-то хоть и девка, но из отчего дома все равно сбежала. И никто ее не нашел.
Ладогу он обогнул стороной и полюбовался издалека на княжеский терем, выстроенный на холме, чтобы возвышаться над городищем. Ранним утром он не встретил ни одного путника за все время, что понадобилось ему, чтобы достичь Верхнего Брода. Оставив позади себя крошечное поселение, Горазд обустроился в ближайшей к стезе рощице. Напоил из ручья Ветра, привязал его к дереву и сам уселся рядом, приготовившись ждать. Обзор из его рощицы на дорогу, как раз делавшую поворот на том самом месте, открывался чудесный. Его-то в запале быстрой скачки заметить будет трудно, а вот сам он запросто разглядит любого всадника, когда станет тот поворачивать. Еще и лицо увидит!
Немало времени прошло, прежде чем впервые он заслышал скрип колес и топот лошадей. Но оказалось, что это купцы держали путь на Ладогу на большой торг. Скоро ведь приплывут норманны на своих огромных кораблях-драконах… Князь Ярослав Мстиславич ждет гостей!
Медленно тянулось время, и к моменту, когда солнце перевалило за полдень, Горазд успел порядок изнервничаться. Княжич-то все никак не показывался! А вдруг, ошибся князь, указав направление в сторону Верхнего Брода? Вдруг Святополк Мстиславич другой стезей ушел? Но какой? Вела из Ладоги до поры до времени одна единственная дорога, и лишь после целого дня пути распадалась она на узкие тропы, ниточками тянувшиеся в соседние городища и княжества.
А коли передумал ехать нынче? Сколько же Горазду здесь время коротать, пока еще дождешься! Сидит без дела, пень пнем! Отчаяние захлестывало его с каждым новым мгновением томительного ожидания, и, казалось, того и гляди, выскочит отрок прямо посреди дороги да повернет взад, на Ладогу.
И когда вдали, наконец, послышался стремительный топот копыт, Горазд едва не завопил от радости. Поостерегся потому, что вроде бы, лошадей было две, а он-то ждал одного всадника. Но на всякий случай отвязал Ветра от дерева и взял под узды, приготовившись в случае чего вскочить на него и понестись следом. Неизвестные всадники принесли с собой облако пыли, которое показалось гораздо раньше, чем они сами. Горазд сощурился, пытаясь хоть что-то разглядеть. Мелькнул подол расшитого красивым узором плаща, и подбитые золотом сапоги. Многие кмети на Ладоге седмицы напролет дивились на те сапоги княжича Святополка Мстиславича… А следом в связке с первой промчалась вторая, неоседланная лошадь. Стало быть, взял княжич запасную перед дальней-то дорогой. Хотя вотчина его, Белоозеро, была лишь в паре дней пути.
Горазд, конечно, подивился. А как же поклажа княжича? Как он один-то в такой путь отправился? Без всего и безо всех, некому будет даже навес натянуть, коли нужда по дороге застанет.
Он пропустил Святополка Мстиславича вперед и медленно вывел Ветра на дорогу. Он не потеряет княжича из вида — все благодаря пыли, что медленно оседала вокруг. Издалека виднелся поднятый в воздух серо-песочный столп. Уж шибко быстро скакал Святополк Мстиславич, шибко торопился покинуть ладожское городище. Горазд неспеша затрусил вперед, все поглядывая вдаль. Уже ближе к вечеру покажется впереди лес, и стезя перестанет лежать перед ним как на ладони. Придется подъехать к княжичу поближе, а то в густых деревьях еще потеряет его, неровен час! Но нынче было ему ехать вольготно: стелилась под копытами Ветра вытоптанная, объезженная купцами дорожка. По обе руки простирались бесконечные равнины, лишь изредка прерываемые возвышениями да деревеньками на холмах.
Горазду бы радоваться, но он, напрочь, становился все мрачнее и мрачнее. Он был отроком и не смел обсуждать то, что говорил ему князь. Ярослав Мстиславич приказывал, и Горазд исполнял. Но нынче, хоть и крепился он изо всех сил, хоть и одергивал себя непрестанно, а не мог мысли дурные, что в голову лезли, унять. Его отправили следить за Святополком Мстиславичем словно татя! Отчего князь помыслил, что он для дела такого пригоден? Ужели видит в нем не отрока княжеского, а лихого человека, который вот так запросто может укрываться и исподтишка за другим приглядывать?
Дурные, дурные мысли. Горазд гнал их от себя прочь, а они нет, да и накатывали вдруг скопом. Так и минула половина дня. Он держался на отдалении от княжича, но внимательно глядел вперед, чтобы ненароком его не упустить. Заканчивался короткий осенний день, солнце стремительно клонилось к закату, окрашивая все вокруг в мягкие, золотистые цвета.