Бремя Власти
* * *Несколько часов спустя.
Заседание Царского Совета.
Трижды императрица повышала голос, прерывая начинающиеся перепалки между советниками. Эмоции в этот день били через край, но на то были причины — советники выслушали приказ государя о землях, лежащих в приморских и зауральских краях.
Император Алексей Первый, с благословения патриарха Иерофана, дал трехлетние право черносошным крестьянам переселиться в новые владения России, выплатив десятую часть от стоимости подорожной. В оную включалась выплата своему хозяину и подъемные деньги, выдаваемые семьям по прибытии на новое место жительства.
Мало того, что указ сам по себе — невероятен, но и время выбрано такое, когда рабочие руки требуются абсолютно везде! Но стоит заметить, что он оглашен на Совете в 'сыром' варианте. А доработать его обязаны господа советники, под приглядом императрицы, получившей все необходимые инструкции от государя. Да таким образом, чтобы угодить всем, но при этом не перевернуть идею с ног на голову, потому как присутствие русских людей необходимо не только на Черном море, но и на Балтике, не говоря уже о Зауралье.
Стоит ли говорить, что два других указа вызвали куда меньший резонанс среди царедворцев? Хотя по своему замыслу они были на голову выше 'переселенческого'. Взять хотя бы 'Указ о прилежном учении', вроде безобидное название да и содержание не опасное, но вот если вдуматься то сразу становится понятно — будущее России-матушки вскорости будет зависеть не от родовитых семей, а от даровитых людей. В чем отличие умный поймет, ну а дураку знать не обязательно. Или вот второй указ — 'О пользе картофеля', всего-навсего в нем говорится о том, что крестьянские семьи всех центральных губерний обязаны сажать не менее одной десятой десятины сего овоща, при этом сам картофель получали из запасников государя. Он же предоставлял в каждую деревню людей сведущих в методах ухода и выращивания картофеля.
Для чего это надо государю толком никто ответить не мог. Да и не особо задумывались, хотя еще в прошлом году слышали, что вся Рязанская губерния отведала сего овоща и отказываться от него больше не собирается. Как впрочем и от глиняных горшков с консервами, в огромных количествах поставляемых не только в армию, но и в большинство крупных городов России и даже в Европу, благо что продукт уходит как новинка и деликатес…
Солнце давно перевалило за зенит и неуклонно катилось к горизонту. Малый зал, в котором собрался Царский Совет, освещался ярко, да оно и неудивительно — окна широкие, с двойными стеклами очень недурственного качества, хотя в летний зной створки нараспашку и прозрачных как слеза младенца стекол невидно. Да только собравшимся одиннадцати мужам явно не до любования красотами. Они уже порядком охрипли, доказывая нечто важное, а заодно взмокли, переживая за свои прожекты, предоставляемые на суд остальных советников.
— Прошу нижайше извинить меня, матушка-императрица, — обратился к бывшей боярыне Погожевой один из советников.
— Говорите, князь.
Со своего места князь Иван Ухтомский, имеющий пай в Китайской компании, а кроме того владелец немалых земляных наделов и факторий, привстал. Хотя по правилам мог этого не делать. Хоть и было ему недалеко за сорок, но здоровьем мог похвастаться, дав фору двадцатилетнему и небольшое брюшко в этом ни капли не мешало.
— Мы не вправе настаивать, но возможно вы могли бы поведать о делах в Смоленской губернии?
'Хитрец и ведь не придерешься', - с неудовольствием подумала Ольга, но на лице по-прежнему сохраняла радушную улыбку.
Советники, в которых ходили без сомнения достойные из достойных, выжидающе смотрели на нее. Не ответить она не могла.
— Кроме того, что государь должен был вступить в сражение с имперцами и их прихлебателями намедни, я более ничего не знаю. Как и вы — жду вестей.
Слышать от молодой женщины подобные речи для большинства было как ножом по сердцу, но лица все сохраняли вежливые. Советники хоть и не приняли до конца манеру государя оставлять жену вместо себя в роли наблюдателя, но поделать с этим ничего не могли.
— Еще вопросы имеются? — как можно беззаботней спросила Ольга, но внутри у нее все сжалось от дурного предчувствия.
Советники молчали.
— Думаю, на сегодня хватит. Завтра нам предстоит решить каким образом дополнить указы государя, дабы не гневить его, — императрица встала со своего места, за ней последовали остальные, дождавшись разрешения, советники начали покидать Малый Зал…
Императрица дождалась пока за последним советником закроются двери и вышла через неприметную боковую дверь за ширмой. По узкому коридору она дошла до небольшой светелки, давно пустующей, но всегда прибранной и чистой. Мало кто из слуг знал, что в ней последнее время частенько беседуют императрица и патриарх.
Казалось бы с чего молодой красивой женщине начинать с главным православным иерархом мира полемические диспуты? Чем может помочь умудренный летами Иерофан в государевых делах? Или быть может дело вовсе не в этом? Может Ольга просто ищет в беседах с патриархом той легкости, когда она была пусть и бедной, но свободной?
Войдя внутрь Ольга плотно прикрыла за собой дверь и повернувшись в красный угол начала молиться…
Момент, когда в светелке появился патриарх, женщина пропустила. Впрочем как всегда.
Сам патриарх не смотря на годы и огромную нагрузку выглядел бодрым и даже вес золоченых одежд будто бы не замечал. На его лице лучилась теплом и добротой всепонимающая улыбка, а в глазах плескался океан спокойствия.
Императрица склонилась, целуя протянутую сухую жилистую ладонь. Иерофан прочитал короткое благословление и степенно прошел к массивному креслу, стоящему напротив любимой 'плетенки' Ольги. Императрица не любила громоздкие вещи и предпочитала ажурные, да такие чтоб глядя на них можно было удивиться их кажущейся хрупкости. Вот и один из учеников ремесленной школы, что подле подворья Шереметьевых сумел угодить, да так, что отдарилась Оля не абы чем, а золотым кольцом с яхонтом. Подарок поистине царский!
Так что когда грузный патриарх занял удобное положение, женщина легко вспорхнула на свой необычный стул без спинки и замерла в ожидании.
Прошло больше пяти лет с тех пор как Иерофан стал патриархом. Много дел успел он сделать, еще больше намеревался свершить, да и немудрен — сам государь поддерживает его! Вот только взамен просит закрывать глаза на некоторые дела молодого епископа Варфоломея, да проверять излишне ортодоксальных настоятелей скитов и монастырей. Вроде и невелика услуга, стоящая патриарших регалий, но грызет отца Иерофана червячок сомнений — имел ли он право так поступить?
Единственное утешение, что нашел патриарх — это молодая императрица, ищущая покоя и понимания, готовая переложить часть ноши со своих хрупких плеч на кого-то достойного, того кого ценит сам государь.
Конечно, владыка не мог отказаться от подобного источника давления на зарвавшегося мальца. Да-да, именно так Иерофан и называл императора… правда исключительно про себя, дабы никто не слышал, ибо не даром ведь ходят слухи о том, что не одна крамола не проходит мимо безопасников и берложников. А уж тяжесть ее решает только князь-кесарь, а уж с ним то у патриарха дела ой как неважны, того и глядя вцепится в святого отца не боящийся ни Бога ни черта старик и не слезет пока не найдет чем укусить побольнее. Уж к кому-кому, а к Этому человеку император прислушается будь он даже на смертном одре.
Патриарх частенько перечил государю, стараясь доказать в первую очередь себе самому, что независим и выполняет волю императора только в угоду Церкви. В принципе так оно и было, ведь Алексей радел именно за укрепление духовной власти, но исключительно в своей сфере без возможности какого-либо влияния на светскую власть. А это без всяких сомнений алчного до власти человека сильно раздражало…
Беседу как обычно начал патриарх.
— Все ли хорошо, императрица?
С недавних пор Иерофану удалось добиться того, чтобы общаться с Ольгой без построения словесных кружев. Задача духовного владыки подобная 'мягкость' упростила изрядно. Не просто так ведь люди именуют императора 'твое величество', всего два слова, а указывает на огромную пропасть между ними. Сейчас же патриарх сумел выстроить через пропасть если не прочный мост, то уж пару прочных бревен точно!