Прощание

– Этому-то чего надо? – проворчала Марго, поправляя корсаж.
Брюно переступил порог, распространяя вокруг волну медвежьего духа и таща за собой Сири, которая неистово брыкалась.
– Брюно, Брюно, берегись, там ведьма! – лихорадочно зашептала девочка и даже стала кусать его за руку.
– Эй, Сири, тебе нечего бояться, ну давай я останусь с тобой. Правда, госпожа? Я могу остаться?
Сири продолжала отбиваться, но не так яростно. Она походила на мальчика. Три веснушки, волосы – должно быть, светлые под слоем грязи, тяжелые веки полуприкрыты, отчего казалось, будто она задумалась или замечталась. Эма предпочла бы расспросить ее с глазу на глаз, чтобы не поползли потом слухи про ключ, но от напуганного ребенка она ничего не добьется.
– Хорошо, Брюно, оставайся, но все это строго конфиденциально.
«Конфиденциально»: Марго пошла запирать дверь.
– Сири? Давай, подойди поближе, – проговорила Эма мягко.
Медвежий поводырь положил свои огромные лапищи на тощие плечики в лохмотьях и подтолкнул Сири вперед. Она сжала кулаки, разжала их, сжала снова, точно два маленьких бьющихся сердца.
– Я хочу помочь тебе и хочу, чтобы ты мне помогла, – объяснила Эма.
Слова ее не возымели ни малейшего эффекта.
– Спасибо за шарики. Очень красивые.
На какую-то долю секунды детское лицо просветлело.
– Семнадцать, – прошептала она.
– Ты умеешь считать, это здорово. Точно, семнадцать, – ответила Эма, сама насчитав шестнадцать, – это подарок мне?
– Не знаю.
– Кто тебе их передал?
На этот раз Сири вся просияла.
– Огненная фея! – ответила она, порозовев от удовольствия.
– Огненная фея? Надо же, повезло тебе… – оценила Эма, вопросительно взглянув на Марго.
Трактирщица за прилавком, похоже, была озадачена.
– И часто ты видишься с этой феей? – продолжила Эма.
– Иногда. Она дает Сири дрова, много дров.
– Она говорит с тобой?
– О да. Она очень добрая.
– На кого она похожа?
Сири зажмурилась. Она изо всех сил напрягла память.
– Очень-очень красивая. И похожа на… на огонь.
– На огонь, ты подумай. Как и положено огненной фее.
– Ага.
– И что она тебе говорит?
– Она дает Сири мелкие поручения.
– А она не посылала тебя, случайно, к Ирме Доброй? – спросила Эма, показывая на советницу, которая грела над очагом распухшие от холода пальцы.
Сири открыла один глаз и глянула мельком в ее сторону. Затем сморщила нос.
– Фея сказала не говорить.
– А-а. Тогда прости, Сири.
Девочка сжала губы, чтобы уже точно ничего не вырвалось. Она боялась, что фея накажет ее, а потом еще и отец, когда она вернется домой ни с чем. Эма сдалась. Скорее всего, ничего больше она не узнает. Все, что она могла теперь сделать, – это обеспечить Сири безопасность. Она уже придумала, кто наверняка не откажет поселить ее у себя на время.
– Знаешь, Сири, у меня для тебя сюрприз: снежная фея. Даже фея огня должна ее слушаться.
– Ну нет! Огонь топит снег! – резонно возразила Сири.
– Ты права, но, когда снег тает, что получается?
– Вода?
– А вода гасит огонь. Так ведь?
– А-а. Ну да.
Сири покивала, вроде как соглашаясь. Эма предполагала, что снежная фея похмурится немного, но отказать ей духу не хватит. По воле провидения, в тот же самый миг фея показалась в окне, под руку с Симоном, который ходил за ней. Марго открыла им, думая про себя, что королева, видно, и правда, чуточку колдунья.
– Холод собачий! – воскликнула снежная фея, хлопая рукавицей о рукавицу.
Сири посмотрела на нее разочарованно. Во-первых, она не походила на фею. Во-вторых, Сири хорошо ее знала: это акушерка. Ирма Сильная, в свою очередь, оглядывала зал, недоумевая, что могло свести вместе в трактире, да в такой ранний час, королеву, медвежьего поводыря и бедняжку Сири. Эма усугубила замешательство, воскликнув:
– Доброе утро, снежная фея!
Ирма невольно тронула свои седые волосы.
– Вы знаете Сири? – спросила Эма.
– Разумеется, госпожа. Все знают Сири. Привет, малышка.
– Сири нужна фея, которая сможет какое-то время о ней позаботиться.
– О? М-м…
 
И, поскольку Эма настойчиво подавала ей знаки, Ирма наконец процедила:
– Конечно, но…
– Видишь, Сири? Фея возьмет тебя к себе, и все будет хорошо.
Сири скептически оглядывала Ирму Сильную, прижавшись щекой к животу Брюно.
– А вы правда, фея, тетя Ирма? – уточнила она.
– Конечно, – повторила Ирма неуверенно.
– А дрова для папы вы найдете?
– Ах, для него! – побагровела за прилавком Марго. – Я сама отнесу ему три вязанки! Начну в комнатах с декабря топить, не беда. Вам вчера было холодно?
Она оглядела всех по очереди. Эма, Ирма Добрая и Симон, проведший ночь на грани обморожения, помотали головами.
– Ну, значит, все как я сказала. Могу обойтись без трех вязанок.
Гулять так гулять: Марго сдвинула столы и разложила остатки жаркого по тарелкам. Симон сходил за Эсме и принес ее на руках, хотя она орала на него за каждую ступеньку. Она отдала Эме семнадцатый шарик, который нашла в щели между досок. Между тем в окно постучалась и Анна Корбьер с четырьмя детьми, ее Симон тоже позвал. Близнецы начали драться на пороге, мать, держа в одной руке Люси, а в другой пирог, уговаривала их перестать, а Марго закричала, чтобы они скорее закрывали дверь, «а то холод войдет, тепло выйдет, а я всех за уши оттаскаю».
Ирма Сильная глядела только на малышку. Никогда ей не забыть тех тяжелейших родов. Спустя год Люси едва двигалась и даже не лепетала. Безжалостный случай: Лукас, появившийся на свет в таких же чудовищных родах, вырос сверходаренным. Анна заметила тревожный взгляд акушерки. Сама она ни о чем не тревожилась. На ее взгляд, Люси была совершенством, прекраснейшим проявлением жизни – такой, как она есть.
Наконец Брюно затащил близнецов внутрь, и Марго заперла дверь покрепче. Рагу исчезло быстро. Морван, редко евший что-то горячее, уплетал свою долю двумя руками, жадно обсасывая кости, Сири, напротив, сосредоточенно прожевывала каждый кусок. Эсме, хоть завтракала и недавно, выскребала горбушкой остатки со дна котла.
Они бы с радостью остались и дальше нахлебничать в трактире, но королева должна была вернуться во дворец до заката. Обратный путь обещал быть дольше, из-за колена Эсме. Придется ехать тихонько и нигде не сокращать дорогу. Эсме как раз попросила Марго разрезать ей штанину, потому что колено уже раздулось вдвое и посинело.
– Наложу тебе шину, – решила Эма.
– Вот-вот, шину, – кивнула Марго.
– Шину и только шину! – подбавил Брюно.
– Через мой труп, – отказалась Эсме, – оставьте меня в покое. Когда доедем до Центра, я буду уже в порядке.
– Да как так можно… – проворчала Марго, поправляя корсаж.
Водрузить Эсме на лошадь стоило им немалого труда. Когда же гости стали лишь удаляющимися силуэтами на равнине, Сири робко взяла Ирму Сильную за руку.
– А женщина с темной кожей… она какая фея?
– О… она, – улыбнулась акушерка, – она королева фей.
  
11
 
Небо окружило замок бирюзой, потом оттенками сирени, потом – морских глубин, и наконец бравые созвездия начали по одному занимать свои посты. Тибо стоял у окна и караулил окончание дня, отказываясь зажигать свечи, задергивать шторы, ужинать, надеясь тем самым замедлить время. Его точила смертельная тревога. Ни капитан, ни Эма еще не вернулись. Гийом, по крайней мере, благоразумно сообщил о своей задержке через посыльного, а вот Эма… никаких вестей. Вдобавок ко всему, Манфред доставил ему на серебряном подносе вымазанное смолой письмо.
 
«Дорогой король наш Тибо, – начиналось оно, – я собираюсь рассказать Вам обо всем, что приключилось на борту «Сибилы», судна, вышедшего в прошлом марте из Краеугольного Камня и направлявшегося в Ламотту, с вашим братом принцем Жакаром на борту».
 
Бывший плотник Жюль, ставший актером, нацарапал его плохо очиненным пером на куске старой парусины, разбавляя чернила морской водой. Шесть месяцев оно добиралось до адресата и сушей, и морем, петляя так, что порой шло в обратную сторону. Так что дошло оно поздно, почти что слишком поздно, но в каком-то смысле и вовремя.