Белая роза

Охватившее Ричарда оцепенение не означало, что он ничего не видит или не способен понять происходящее. Он все ясно видел и все понимал. Но герцог был слишком горд, чтобы жаловаться или сожалеть, что ему отказывают в поддержке, и по этой причине замыкался в своем достоинстве и душевной боли.
Он уже не искал развлечений и совсем потерял сон. Мало-помалу благородный герцог Йоркский превращался в мрачного отшельника, опять становился прежним нелюдимым Перкином, от которого никто не мог добиться ни одного слова. Все видели, как он, измученный страданиями, бледный, с выражением горечи на лице, словно тень, ходит взад-вперед по готической галерее с черными колоннами, опоясывающей дворец с севера и нависающей над устьем реки Форт. Он подставлял лицо морскому ветру, брызжущему каплями соленой пены, не отрываясь, смотрел на волны, которые то расцветали яркими блестками, то резко темнели, напоминая этим перепады в его собственной судьбе. Размышляя, он никак не мог для себя решить, так ли плохо ему жилось в прежние времена, и не стал бы для него дом торговца Уорбека приютом покоя и забвения. Он спрашивал у Бога, зачем он забросил его в самую гущу борьбы и соперничества самолюбий, а взамен не дал утешения, которое даже самые честолюбивые находят в семье, а иногда и в любви.
"Короли, — думал он, — несчастнее других людей. Но иногда и их кто-нибудь любит. Нашлись же сердца, которые полюбили Эдуарда именно как человека, а не ка короля Англии. Или Генрих VII, этот узурпатор, что украл мою корону и мою сестру. Сестра стала его супругой, она почитает его, а, возможно, и любит!.. Яков IV, мой хозяин, мой друг, он живет рядом со мной и счастлив. Потому что любовь каждую минуту сопутствует его жизни. Его любит Кэтрин Гордон. Как тут не быть счастливым? Кому это надо, быть сильным, богатым, да еще и королем? Всё говорит о том, что надо мной тяготеет рок. Некоторые люди отмечены каким-то фатальным невезением. Судьбе было мало, чтобы мне нанес удар убийца, чтобы Бог спас меня, чтобы неизвестные люди привезли меня во Фландрию, где Бог устроил мне встречу с герцогиней, моей теткой. Судьба, позволив мне спастись, возродиться и вновь обрести все, что я потерял, решила еще послать мне юную девушку, которую я сразу полюбил, но которая уже тогда была не свободна и никогда свободной не будет, и которая оказалась, как горькая капля в сладости моей новой жизни. О, Кэтрин!.. это из-за вас я пропадаю, из-за вас умираю каждый день, из-за вас стал с презрением относиться к трону, к собственной славе и чести моей семьи, и даже к слезам ждущей меня матери. Все это из-за вас. Вы улыбаетесь, но не понимаете, что происходит на самом деле, а я никогда не смогу вам этого объяснить!"
Так он стоял на галерее, погруженный в горькие раздумья, испытывая доселе неведомую ему острую душевную боль. Но внезапно его глазам открылось прекрасное невиданное зрелище, при виде которого возрадовался бы и самый несчастный из людей. Солнце, достигшее зенита, словно вобрало в себя огромные облака, которые еще недавно гнал и закручивал вокруг солнечного диска влажный океанский ветер. По гребням бушующих волн разлилось тепло, и побежали, дрожа, золотые блики солнечного света. Раскинувшиеся вдали холмы и равнины окрасились лазоревым свечением. Утихомирившийся Форт спокойно понес к заливу свои голубоватые воды, и по ним вверх по течению медленно поплыли длинные баркасы с раздувшимися белыми парусами, направляясь к встречающему их старому порту.
Казалось, сам Господь, тронутый жалобами Ричарда, послал ему солнечный свет, как знак надежды, и согнал с небес тучи печали, словно указывая, что для отчаяния больше нет причин. И действительно, молодой человек почувствовал прилив сил и, выходя из забытья, принялся рассматривать залитые ярким солнечным светом стрельчатые своды дворца, безмятежно раскинувшееся небо и сияющий золотом горизонт. Внезапно его покой нарушило поступившее известие о том, что к нему явилась графиня Кэтрин Гордон, и она просит, чтобы Ричард принял ее.
 
Ричарду, пораженному тем, что его мольба была услышана, пришлось собрать все силы, чтобы ответить "да". Пока посыльный бежал с ответом, он все пытался глотнуть хоть немного воздуха через судорожно сжавшееся горло и гадал, что побудило девушку явиться к нему. Все это было так необычно, что никакие объяснения так и не пришли ему в голову.
Кэтрин Гордон вошла в его покои, как всегда, блещущая красотой. Но в этот раз она показалась Ричарду красивее обычного из-за того, что на ее лице, покрытом нежной бледностью, лежала тень печали, вид которой больно ранил сердце принца.
Благородную дочь Хантли сопровождала ее кормилица, черноглазая шотландка. У нее были волосы цвета серебра, выступающий подбородок, и в целом она выглядела, как черная фея гор. Кормилица последовала вслед за Кэтрин на галерею лишь после того, как внимательно рассмотрела взволнованную физиономию Ричарда, потратив заметно больше времени, чем это позволительно добропорядочной служанке, дерзнувшей взглянуть на короля. Но ни Кэтрин, ни Ричард этого даже не заметили. Они смотрели друг на друга и, смущенные, никак не могли начать разговор.
Начало беседы затягивалось, а старуха тем временем, укрывшись за одной из колонн нависшего над рекой балкона, продолжала рассматривать принца и время от времени то хмурила брови, то улыбалась загадочной улыбкой.
Ричард первым нарушил молчание и, вежливо поблагодарив Кэтрин за визит, поинтересовался, с какой целью она пришла к нему.
— Я хочу оказать вам услугу, милорд, — робко ответила девушка.
— Милости просим, графиня, — сказал Ричард, весь дрожа.
— Мне показалось, — проговорила Кэтрин, — что ваша светлость, если я не ошибаюсь, разглядывала, что происходит на Форте.
— Да, а в чем дело?
— А то, что, возможно, вы и сами знаете то, что я собираюсь вам сообщить, хотя, видит Бог, я не хотела бы говорить об этом.
Ричарда очень обеспокоило смущение и бледность Кэтрин. Было похоже, что она собирается сообщить ему о каком-то очередном несчастье, и герцог приготовился встретить этот удар.
— Миледи, — твердым голосом сказал он, — не трудитесь успокаивать меня. У меня хватает смелости, и я привык к превратностям судьбы. Говорите, если верите, что я сохранил душевные силы. Да, я смотрел на Форт, рассматривал бегущие волны и большие пустые баркасы, которые ветер прибивает к молу… И что с того?
— Милорд, завтра эти баркасы уже не будут пустыми.
— Поясните, графиня, что вы имеете в виду.
— Завтра на этих баркасах тронутся в путь в сторону своих кланов все воинские отряды, которые шотландские вожди привели под ваши знамена.
— Завтра у меня не останется ни солдат, ни друзей, но почему? — прошептал несчастный принц. — Что плохого сделал я Шотландии и Ирландии? Чем в глазах этих народов я стал хуже, чем был месяц тому назад, когда они с ликованием встречали меня?
Кэтрин промолчала в ответ.
— Они покидают меня! — продолжил Ричард. — Вот вам, верные и преданные шотландцы. Достаточно немного золота и красивых слов, произнесенных королем Генрихом VII, и прощай верность, прощай преданность!.. О! ни одного друга вокруг меня! Ни одной честной души, которая предупредила бы меня, что за поддержку надо платить вперед!
— Милорд! — воскликнула взволнованная Кэтрин. — Вы клевещете на честных людей!
— Я обвиняю, но не клевещу на них, — с прежней горячностью ответил Ричард. — Я появился в этой стране и поднял свое знамя. Разве я принуждал кого-то следовать за мной? Все они пошли за королем, не так ли? Но прошел месяц, а я так и не занял трон, и все припали к ногам счастливца, который с высоты своего трона командует этой толпой трусов!
— О чем вы, ваше высочество? — проговорила Кэтрин, и ее глаза наполнились слезами. А тем временем из-за колонны появилась старая шотландка. Она глухо ворчала и сжимала кулаки.
Но Ричард уже потерял голову от гнева и стыда. Он мерил шагами галерею и бормотал:
— Меня ставят в известность, когда несчастье уже произошло! А король Яков, объявивший меня своим братом, даже не предупредил меня, и чтобы нанести этот удар выбрал именно ту руку, которая способна причинить мне боль!