Обещание (СИ)

— О, это не простой рожок, — обрадовался господин. — Он сделан из дерева! Из настоящего земного дерева. Из малины, если не ошибаюсь.
— А вот это что?
— Это сувениры, магнитики. Такие земляне привозили из путешествий. Вот, например, один с Данапорта, видите, это робот-собиратель пыли.
— «Дрон-пылесборник» правильно говорить… А это?
Стах провёл в магазине полчаса, оглядывая затычки, которыми древние люди закрывали бутылки с бухлом, столовые приборы, в основном одноразовые, мелкие предметы одежды, карандаши, очки, какие-то коробочки… Были и забавные вещи: вставная челюсть, например. Старинная вещь, ничего не скажешь. Ещё при дедушках Стаха всем венчурианцам, достигшим совершеннолетия, заменяли природные зубы, непрочные и некрасивые, на кремниевые киберпротезы, срок годности которых превышал человеческую жизнь… Бросился в глаза зверёк, сделанный из искусственного меха и, видимо, стилизованный под медведя. Запросто можно было себе представить кейяре, может быть, Аалону, тискающего такую милоту или же глядящего с восхищением на тарелку тонкого фарфора с искусно нанесённым цветочным узором. Эта стоила как подержанный глайдер и размещалась в витрине с сигнализацией. Таких теперь вообще не делают. Разве что на Земле.
Владелец вскоре признал в Стахе безденежного зеваку, который пришёл в лавку поглазеть на диковинки, а покупать и вовсе ничего не собирается, и оставил его одного. Икеда получил возможность ходить по небольшому залу, брать в руки дешёвую мелочовку и подолгу рассматривать витрины. Время от времени он всё же дёргал разочарованного продавца:
— А это что за хрень?
— Велосипедный насос.
— Ни фига не понял. Вело-чего?..
Или отпускал замечания, как бы про себя:
— Ну и цены, ёбть… Я за пятьсот кредитов в Белмонте неделю бухать могу… Люди на Земле вообще были на всю голову, как только выжили, непонятно…
Продавца его рассуждения не впечатляли, и он перестал обращать на посетителя внимание. Что позволило Стаху наставить жучков, охватывающих весь зал, хороших жучков, с камерами и микрофонами. Напоследок он всё же купил одну из этих затычек для бухла, чем несказанно удивил продавца. Пояснил неожиданную щедрость, пока покупку заворачивали в блестящую плёнку:
— У одного нашего чудика днюха скоро, вот он удивится. Все остальные лузеры ему барахло всякое подарят, а я вот — затычку, древний земной артефакт… Потому что я — человек с понятием, а не изыскатель какой-нибудь, ханыга.
Вышел из полутёмной лавки и сразу ослеп от полуденного солнца. Конечно, в магазине был второй выход, которым мог бы воспользоваться Аалона, но это не объясняло его исчезновения. Хотя бы одна из камер в радиусе пятисот метров от магазина засекла бы кейяре, каким бы выходом он ни воспользовался. Но мальчик вошёл в магазин после полуночи, вошёл и пропал.
Вернувшись в гостиничный номер, сбросил сообщение Тцаю вместе с аплинком на жучки в магазине. Пояснил, что в Эхмейской управе не доверяет никому, а значит, следствие будет вести самостоятельно. Отправится в одиночное плавание, так сказать. После чего лег в постель с твёрдым намерением отключиться на сутки.
========== Глава 8 ==========
Мийалле на допросе улыбайкой не казалась. На милой мордашке застыло выражение напряжённого внимания. Стаху захотелось подойти к кейяре, погладить её по спинке, сказать какую-нибудь дебильную шутку, чтобы девочка расслабилась хоть немного, но сделать этого он, конечно, не мог. Калеа решил, что Стах не должен лично присутствовать при допросах эхмейцев. Икеда вынужден был согласиться. Ему показалось, что и самому шефу было неловко, будто допрашивать кейяре — всё равно что топить котят. Оставалось лишь смотреть на изображение на экране, наблюдать со стороны, как Лойя называет своё имя и дату допроса, перечисляет всех присутствующих: кейяре Мийалле из рода Кир’на’аола и лео’на’акюа храма Виру. Стах для себя сделал пояснение, что эти самые лео-н’ка — что-то вроде жрецов, исполняют на Эхмейе роль адвокатов. Может, и правильно, это люди божьи, их, по идее, не подкупить и не запугать. Ещё ему понравилось, что Мийалле допрашивала ухоженная Лойя, которая умела создать вокруг себя атмосферу уюта и благополучия. Если и ей было неловко, она умело скрывала это за спокойной и доброжелательной улыбкой.
 
Вопросы задавались обычные: «Знали ли вы кейяре по имени Аалона Мейру, при каких обстоятельствах познакомились, где вы были в ночь на тридцатый день десятого месяца, кто ещё входил в круг знакомых Аалоны, были ли у него враги?..» Мийалле отвечала сдержанно и строго по делу: «Познакомились в храме Май, в ночь убийства был дома, никого не подозреваю».
Стах бросил на комм Лойи: «Спросите, хотел ли Аалона бежать с Эхмейи?»
Если инвестигатор и удивилась, то виду не подала, задала вопрос ровным тоном. Зато кейяре всполошилась, залепетала:
— Нет, он не хотел, он не собирался бежать! Просто он любил всё земное! Там такая тарелка была, с синими цветочками…
Лео-н’ка коснулся её руки, и Мийалле сконфуженно замолчала. Вот же змея старая!
Лойя, однако, почуяла добычу:
— Где была тарелка? Мийалле, вы не должны утаивать сведений от следствия. Ведь вы же хотите, чтобы мы нашли убийцу Аалоны, не так ли?
Но кейяре уже сообразила, что ляпнула лишнего, заговорила спокойнее:
— Простите, я неправильно выразился. Просто Аалона упоминал такую тарелку, очень тонкой земной работы. Но я не знаю, где именно он её видел. Может быть, он и говорил мне об этом, но я не помню. В музее, может быть?
Стах расстроился. Противная девчонка, задрать бы эту её монашескую робу да всыпать по попе ремнём, небось бы сразу разговорилась. А впрочем, нет. Эта не заговорит. Упрямая, строптивая, сильная духом улыбайка. Дурочка, не понимает, что она может быть следующей.
Завершая допрос, Лойя задала вопрос, который задавали всем:
— Мийалле, мы хотим ознакомиться с содержимым вашего комма и профиля в «Путях». Для этого нам нужно ваше разрешение. Даёте ли вы его?
Вмешался в разговор жрец, старая паскуда:
— Вы имеете основания подозревать моего подопечного в причастности к преступлению?
— Нет, но…
— В этом случае я рекомендую Мийалле отказаться от обнародования личной информации.
— Мийалле, это может помочь следствию. Ты и сам можешь не подозревать, что обладаешь важной для нас информацией, — предприняла ещё одну попытку Лойя.
— Нет, извините, — ответила кейяре тихо.
— Обратитесь к Мийалле в женском роде, — посоветовал Стах. — Спросите, когда у неё Белый обряд? Знает ли она, в какой род пойдёт? Хочет ли туда? Нравится ли ей какой-нибудь парень?
Лойя справилась с неожиданностью довольно быстро. Спросила задушевно:
— Мийалле, ты хотела бы обратиться? Как считаешь, ты готова к этому?..
Услышать ответ удивленной кейяре не довелось. В крохотный кабинет без окна, где Стах подслушивал допрос, ворвался взлохмаченный Брай, с ходу выпалил:
— Нашёлся один! Пропал две декады назад, но родители не знали! Узнали только три дня назад! Что делать? Вызвать сюда? На допрос?
— Поехали к ним! — вскочил Икеда и, хлопнув по плечу зардевшегося мальчишку, устремился к выходу.
Может быть, Брай нашёл парня кейяре номер два, а может быть, и нет. Но попробовать стоило. Мийалле уже дала ему всё, что от неё требовалось. На тарелочке с голубыми цветочками…
Полицейский глайдер затормозил у большого нарядного дома, окружённого ухоженным садом.
— Фигасе! У них целое поместье, — заметил Стах.
Брай объяснил:
— Это дом рода. Каждый, кто принадлежит к роду, может там жить, хотя семейные пары обычно живут отдельно. Но у этих горе, поэтому они вернулись в род.
На крыльце дома стояла бледная немолодая женщина, которую с двух сторон обнимали двое: мужчина помоложе, чем-то похожий на Калеа, и почтенный старец с лицом будто вырезанным из белого с сиреневыми прожилками кварца.
Пока шли по цветущей аллее, Стах вдруг почувствовал острую зависть: у этих людей было куда вернуться. У них было место, где их всегда ждали, где они — дома. Не потому что они успешные или чем-то особенным заслужили такое право, а просто оттого что они есть на свете, а значит, принадлежат чему-то большему, чем они сами… У них был род, а что есть у него, Стаха Икеды? Куда ему идти, когда случится в его жизни большое и несправедливое горе?