Истории замка Айюэбао

— Ты будешь писать ещё больше и ещё лучше! — воскликнул Ли Инь, положив руки на плечи Баоцэ.
Мальчик не отрываясь смотрел на директора, нахмурившись и раздувая ноздри.
— Угадай, как будет называться наш школьный журнал? — спросил Ли Инь и, не дав ему времени на догадки, сам же ответил: — Он будет называться «Хуади» — «Цветущая земля»!
Через несколько дней Ли Инь показал ему обложку будущего издания — чёрный рисунок на белоснежном фоне: дерево, птица, облако, усыпанная живыми цветами земля. Все эти рисунки были созданы самим директором: в изготовлении клише он был настоящим мастером, чего он только не умел! Баоцэ приблизил бумагу с рисунками к носу и действительно учуял густой аромат цветов. Он снова внимательно посмотрел на обложку, и ему вдруг показалось, что она пестрит яркими цветами, изумрудной зеленью листвы, а на лепестках цветов поблёскивает роса… Он оставил свои печали и позабыл обо всём, погрузившись в этот новый мир грёз.
Вышел первый номер журнала. Директор Ли Инь написал вводную статью, в номер вошли также статьи некоторых других учителей и избранные сочинения учеников. В самом заметном месте опубликовали статью Чуньюй Баоцэ, посвящённую бабушке. Директор, похлопав по журналу, сказал:
— До чего же трогательное произведение ты написал!
Ах, учитель назвал его рассказ «произведением», он это ясно услышал! Ли Инь снова прочитал работу Баоцэ перед всем классом, и в классной комнате воцарилась тишина, не нарушаемая ни единым звуком. Все взгляды были устремлены на учителя и время от времени обращались к Баоцэ. Ли Инь вздохнул от переизбытка чувств и восхищённо спросил:
— Баоцэ, можешь рассказать, как ты это написал?
Мальчик поднялся, но ничего не сказал.
Он был самым молчаливым учеником и мог за целый день не произнести ни слова. Но в душе его всегда теснилось множество мыслей. Больше всего он общался с бабушкой, задавал ей вопросы, получал ответы, и беседы их могли длиться бесконечно. По вечерам он вспоминал рассказы бабушки о его маме, вспоминал мамин облик при жизни. Ещё за полгода до смерти она имела болезненный вид: исхудала и стала как спичка, лицо и всё тело пожелтели. Зато она сумела за себя отомстить. Бессонными ночами он чувствовал прикосновения тёплой руки — это была рука матери. Иногда он ощущал на себе в ночи чей-то тяжёлый взгляд — это был взгляд отца, чьё лицо он уже почти не помнил. Отец смотрел на него глазами, полными жалости. Секреты этих ночей принадлежали только ему, и никто в мире не мог их подслушать.
Баоцэ всё чаще стал бывать у Ли Иня, он брал у него книги и слушал его восхитительную игру на скрипке. Длинные тонкие пальцы Ли Иня умело скользили по струнам, аж в глазах рябило. Однажды, доиграв мелодию, учитель спросил:
— Что ты услышал?
Мальчик лишь покачал головой. Но в душе у него всё бурлило, и ему казалось, что он вслед за мелодией мчится по зелёной цветущей равнине, а навстречу ему дует весенний ветер. Ли Инь сказал, что эта восхитительная мелодия рассказывает о самой сладкоголосой птичке, которая называется полевой жаворонок. Мальчик замер и уставился на учителя, в глазах его читался вопрос: неужели скрипка, неужели звук способны, как кисть, о чём-то рассказать, что-то запечатлеть? Он покраснел, на лбу выступили капельки пота, а в голове его пронеслась мысль: если бы я умел играть на скрипке, вот было бы счастье! Тогда я не знал бы ни горя, ни печали. Пока он так думал, Ли Инь протянул ему скрипку:
— Давай-ка, попробуй. Ага, упираешь в плечо, вот так берёшь смычок, а теперь играй!
Мальчик боязливо взялся за инструмент, словно то был хрустальный сосуд, и, боясь уронить его, крепко сжал. Неуклюже провёл смычком по струнам… Хотя первая попытка была неудачной, он был рад наконец-то дотронуться до этого дивного сокровища.
3
Куколка читала не отрываясь и закончила всё за два дня. Читая, она временами теряла самообладание, словно барахталась на дне какого-то водоёма и, чтобы не задохнуться, ей приходилось высовывать голову из воды ради глотка воздуха. Когда председатель совета директоров выходил из замка, она, вопреки обыкновению, предлагала ему вместе пойти в мансарду, в штаб-квартиру, и побыть немного в этом залитом солнечным светом месте. Чуньюй Баоцэ корчил страдальческую физиономию, но не отказывал.
 
Они выпили кофе, и Чуньюй Баоцэ погрузился в джакузи. Это был его каждодневный ритуал, с которого он начинал утро в штаб-квартире. Приходя сюда, Куколка либо бродила по мансарде, либо усаживалась рядом и наблюдала, как он, глубоко задумавшись, сидит в воде. К сожалению, в этот раз не прошло и двадцати минут, как раздался лёгкий стук в дверь. Ей пришлось встать и скрыться в соседней комнате. Судя по голосу, посетителем был генеральный директор. Вскоре раздался плеск воды: это председатель совета директоров нехотя вылез из джакузи и схватил банный халат… Разговоры этих двух мужчин она уже знала наизусть.
— Неплохой план, узнаю своего внука, — сказал председатель с явным одобрением, которого в последующем разговоре она уже не услышала.
Чуньюй Баоцэ отодвинул в сторону чертежи и уставился на растущий день ото дня толстый живот Подтяжкина. Затем, будто желая в чём-то убедиться, он протянул руку и потрогал его. Подтяжкин с хрюканьем засмеялся и отступил назад.
— В трёх деревнях достаточно длинная береговая линия, — сказал генеральный директор. — Корпорация «Лицзинь» просто обязана заполучить это драгоценное побережье. Если бы мы раньше это осознали и применили ваши великие способности и душевные качества…
Тут он осёкся: до него дошло, что это прозвучало как обвинение в адрес хозяина. И действительно, тот огрызнулся:
— Это тебе надо было мозгами поработать! Я сейчас всё равно что выдра, а ещё точнее — морской лев, целыми днями тут в воде плескаюсь и понятия не имею, что происходит снаружи.
— Вы слишком скромничаете. Всё под вашим контролем, это мы здесь лишь массовка, и на большую сцену нам путь закрыт.
Чуньюй Баоцэ поднял палец:
— Ещё раз так скажешь, получишь по заднице. Сколько раз тебе повторять: ты главный герой! Больше не приходи ко мне за советами, меня интересует не процесс, а лишь результат, и ты будешь мне его предъявлять по первому же требованию!
Подтяжкин ойкнул и начал всхлипывать. «Не могу же я так быстро передать тебе в руки эту фольклористку! — думал он. — Это сложнейшая задача, всё равно что идти на Запад за персиками бессмертия. Даже если гнать лошадей во весь опор, не факт, что когда-нибудь доедешь. Лучше всё своё хвастовство держать при себе…»
Не осмеливаясь перечить, он изобразил на лице радость:
— Позвольте представить вам подробный отчёт, изложу всё по порядку…
— Не буду ничего слушать, — бросил Чуньюй Баоцэ, скинул с себя халат, изогнулся и скользнул в воду.
Тело в воде показалось Подтяжкину округлым и тучным, напоминающим не выдру и не морского льва, а скорее тюленя. Жировая прослойка тюленей далеко не тонкая, а наоборот — толстая и плотная, из такой удобно вытапливать жир. Подтяжкин дождался, когда хозяин вылезет из джакузи. Он хорошо знал нрав этого человека: он бывает капризен, как ребёнок, часто говорит сгоряча, но эти слова не стоит воспринимать всерьёз. Подтяжкин работал на него уже много лет и знал его как облупленного. Он, может, и выглядит ленивым увальнем, но обладает взрывным характером. Однако этому человеку действительно уже пора было отдохнуть: полжизни он провёл в скитаниях и борьбе, терпел бедствия и лишения, и теперь настало время отдохнуть и, к примеру, порезвиться в воде, как тюленю.
Чуньюй Баоцэ резким рывком вылез из джакузи, подняв целый фонтан брызг.
— Ох, вот это энергия, кто устоит против такой мощи…
Заискивающий тон Подтяжкина раздосадовал председателя. Он хмуро ответил:
— Хочешь что-то сказать — давай быстрее, не отнимай у меня время.
В тяжёлом голосе хозяина звучали суровые нотки. Подтяжкин поспешно полез в свой портфель и стал судорожно рыться в чертежах, переворачивая их так и эдак. Чуньюй Баоцэ хлопнул его по заднице: