Истории замка Айюэбао
Старый Сом почесал в затылке; вдруг его рука замерла над макушкой, и он уставился на Оу Толань. Чуньюй Баоцэ ощутил на себе испытующий взгляд и понял, что взгляд этот принадлежит У Шаюаню. Он сделал вид, что ничего не замечает, и улыбнулся Оу Толань наивной улыбкой ребёнка, слушающего сказку.
Глава 6
Зелёная дверь
1
Чуньюй Баоцэ вылез из джакузи, небрежно набросил на себя банный халат и обратился к секретарю Платине:
— Найдите мне учёных-фольклористов, и желательно, чтобы они разбирались в рыбацких запевках и приморских деревнях.
Секретарь, расставив ноги, сделал запись в блокноте и повторил:
— Желательно с деревнями… угу.
— И чтобы никаких шушуканий потом.
— Понял, — кивнул Платина, — никаких шушуканий.
— Теперь проваливай.
Когда секретарь уже отошёл на несколько шагов, хозяин прокричал ему вслед:
— Принеси мне какие-нибудь книги потолковей!
Платина обернулся:
— А на какую тему?
— Политика, культура, экономика, философия — всё что угодно!
Секретарь ушёл. Чуньюй Баоцэ зажал в зубах сигару, но не прикурил её. Эти сигары Подтяжкин привёз с Кубы в позапрошлом году, хотя до сих пор так и не понял, зачем их у него выпросил некурящий хозяин. Вспомнив о Подтяжкине, Чуньюй Баоцэ вернулся в офис и, нажав на кнопку, велел:
— Вызвать ко мне внука.
Подтяжкин сразу же прискакал в мансарду в сопровождении замдиректора, которая была густо нарумянена. Хозяин усадил обоих напротив себя и заговорил с ними, закинув ногу на ногу. Подтяжкин заметил, что председатель совета директоров опять в своём репертуаре: даже не потрудился запахнуть банный халат. Однако зам Подтяжкина в этот раз сохраняла невозмутимость, поэтому он тоже решил не обращать ни на что внимания.
— Мы продолжаем работать над вашим заданием, — доложил Подтяжкин. — Я отправил свою помощницу к Физиономии — сами знаете, она умеет с ним разговаривать как никто другой. Пусть сама вам всё расскажет.
Упоминание Физиономии вызвало у Чуньюй Баоцэ чувство отвращения, но он сдержался и продолжал слушать. Замдиректора выдохнула:
— Председатель, вы же понимаете, Физиономия выполняет всё, что я говорю, но с оглядкой на вас. Эта важная шишка в нашем присутствии теряет всё своё высокомерие и только улыбается…
— Вы не потакайте его закидонам, — перебил её Чуньюй Баоцэ. — С этим сукиным сыном надо построже!
Она понурила голову:
— Выберу самую важную информацию. Он согласился побеседовать с властями округа, расписать им, какое хорошее дело вы задумали, мол, корпорация «Лицзинь» — настоящий мастер. Он считает, что слияние нескольких рыбацких деревень — сущий пустяк, мол, нам нужно ускорить процесс урбанизации, и если бы было несколько корпораций «Лицзинь», это значительно облегчило бы задачу. Вы только представьте себе, так и сказал!
Чуньюй Баоцэ вытащил изо рта сигару и, тыча ею в сторону заместительницы, сказал:
— Нечего с ним рассусоливать. Я думаю, ему и самому неохота обсуждать всякую ерунду, главное — чтобы он помнил о деле и не упустил нужный момент.
— Руководство уж наверняка помнит.
Зам Подтяжкина, пока тот тихо переговаривался с Чуньюй Баоцэ, собралась уходить. Чуньюй Баоцэ похлопал её по плечу:
— Останься с нами, послушай, у нас от тебя нет секретов.
Подтяжкин вынул из портфеля свёрнутую в рулон карту и, расстелив её на столе и нацепив очки, ткнул пальцем в какую-то точку на ней:
— С Цзитаньцзяо придётся повозиться, с двумя соседними деревнями в целом проблем не будет. Главное — договориться с их главами; достаточно им открыть рот, и всё легко решится.
— Ну и как, открыли?
— У нас наличных целая пачка, мы её разбили на несколько частей, один рот раскрылся, другой пока нет.
Чуньюй Баоцэ склонил голову набок:
— Что это значит?
— У него аппетит неуёмный, он нам швырнул деньги обратно и заявил, что хочет яхту.
— Какую ещё яхту?
— Чтобы выходить в открытое море. Мать его, это грабёж средь бела дня.
— Ну и подлец! — взревел Чуньюй Баоцэ.
— Я натравила на него полицейских, — влезла в разговор замдиректора, — чтобы те его хорошенько отделали, затем мы сунули его в холщовый мешок и швырнули прямо в ледяное море. Тут он сразу заголосил, а на следующий день послушно принял пачку купюр…
Она прямо-таки задыхалась от смеха.
Чуньюй Баоцэ сказал, поигрывая сигарой:
— К У Шаюаню такие меры применять нельзя, он из интеллигентов.
— Само собой, — кивнул Подтяжкин, — в зависимости от обстоятельств мы применяем разные подходы. Сначала мы предоставим ему возможность высказаться по таким вопросам, как система акционирования и форма инвестирования, передадим инициативу в его руки.
Чуньюй Баоцэ небрежно взглянул на расстеленный на столе план, хмыкнул и взмахнул рукой:
— Не забывайте о принципах, эффективности и дисциплине! Надо как можно скорее расколоть этот крепкий орешек по имени У Шаюань! Ступайте, у меня ещё есть дела…
Посетители удалились. Скинув с себя халат, Чуньюй Баоцэ прошёл во внутреннюю комнату и там лицом к лицу столкнулся с Куколкой. Та несла в руках одежду. Полотенцем она обтёрла его голову, на которой оставались капли воды. Они пересекли комнату и направились прямиком в просторную гостиную с диваном. На письменном столе стоял букет свежих цветов, поблёскивавших каплями росы. Они сели: Чуньюй Баоцэ расположился полулёжа, а Куколка, подложив себе пуховый коврик, села чуть поодаль. Председатель вынул из картонной коробки стопку аккуратно отпечатанных черновиков и подтолкнул их к ней:
— Полистай вот это, пока мы тут болтаем. На самом деле надо было раньше тебе рассказать, ты ведь управляющая замка и имеешь право знать обо всём. Разве не так?
Куколка хранила молчание. Она осторожно засунула листы бумаги обратно в коробку, прижала к себе, как младенца, и посмотрела на этого мужчину, довольного исполнением своих желаний и в то же время страшно измотанного и одряхлевшего: затмив современников своими достижениями, он оставался беспечным и даже легкомысленным, только и думал, как бы спрятаться в своём замке. Она надеялась, что он снова окрепнет, возьмёт себя в руки, станет таким же энергичным и амбициозным, как прежде. Его блестящие вьющиеся волосы и два плотных ряда зубов говорили ей о том, что в этом человеке до сих пор таились сила и горячность, что он способен был пройти ещё долгий путь. Он потратил много времени на рассказ о своём прошлом, словно проводил инвентаризацию своей памяти. Смогут ли итоги этой инвентаризации вновь пробудить в нём отвагу и мужество? Когда человек становится достаточно стар, что для него означает погружение в воспоминания? Это было недоступно её пониманию… Чуньюй Баоцэ вздохнул:
— Когда я прихожу в мансарду или нахожусь в замке, я чувствую себя, как завывающий старый леопард. Я не знаю, как долго ещё смогу идти. Во время приступов моей «болезни нелюдимости» я всё равно что мёртв. Но я всё же хочу, чтобы молодая душа вернулась в мир людей и начала всё сначала! Наверное, это несбыточная надежда, и я уже на это не способен… Комиссар всё знает, поэтому поспешила покинуть меня. Никто не понимал меня так, как она, до того она проницательна. Она терпеть не может полумёртвых, ей нужно, чтобы рядом был мужчина молодой и полный жизненных сил. Когда будет возможность, ты обязательно должна с ней познакомиться, она многому научит тебя, начиная с постельных дел и заканчивая навыками обращения с оружием: она настоящий мастер. Ай, какая жалость…
Он замолчал.
— О чём вы жалеете? — спросила Куколка.
Какая жалость, что её лучшие годы не пришлись на самый разгар настоящей войны. То был лишь короткий период военных стычек, и не успела она войти во вкус, как всё закончилось. Она всегда с тоской вспоминала партизанскую жизнь и говорила мне: «Если бы мы родились на несколько десятилетий раньше, ты бы, может быть, воевал вместе со мной и прикрывал мне тыл». И я в это верю. С её маленьким ростом и крепким телосложением она словно рождена для войн! О, ты не видела её с заткнутыми за пояс маузерами и с поджатыми губами — прирождённый командир партизанского отряда! Курила она больше, чем мужчины, от курения у неё все зубы почернели, а губы посинели. Я-то некурящий, так она, приникнув губами к моим губам, вдыхала мне в рот дым. Она всегда держала своё слово. Корпорация «Лицзинь» была для неё площадкой для маневренных боевых действий, которыми она единолично руководила. Она караулила меня сзади с обеими пушками в руках; мне было дозволено только рваться вперёд, но не разрешалось отступать. Теперь, когда она ушла, некому руководить боевыми действиями, а мне самому в этой войне не победить. Иногда я думаю: как было бы хорошо, если бы Куколка была такой же, как Комиссар. Но это невозможно, вы с ней совершенно разные. Она была учительницей в начальной школе, и это всё решает. О, с этого и следует начинать, рассказывая о ней, — с того, что она была учителем начальных классов. Читай с самого начала.
