Никто, кроме тебя

Виктория спохватилась, что откровенность ее зашла слишком далеко: ведь Антонио просил никого, даже родственников, не посвящать в это. Но было поздно, дотошность Камилы не имела границ, она хотела знать все подробности. Хорошо, Виктория расскажет, но только, чтоб никому… Когда его привезли из Игуалы, Антонио не мог вспомнить, что произошло за несколько дней до аварии. И Ракель он тоже не помнил… и стал подозревать, что она авантюристка и… только притворяется его женой: он ездил в Гвадалахару и убедился, что был неправ… Это у него что-то вроде мании преследования, заключила Виктория. Сначала он думал, что Ракель его обманывает, а потом сказал мне, что кто-то хотел убить его…
– Убить? Когда? – всполошились Камила и Клаудио одновременно.
– Он считал, что авария самолета подстроена, – грустно заключила сеньора Ломбардо. – А потом сказал, что нет… Теперь же он обвиняет Макса в ужасных вещах, даже грозил ему пистолетом. Поэтому я и думаю, что он не в себе. Может, удар, полученный при падении в голову, теперь сказывается?..
Максимилиано пережил тяжелые минуты, когда, идя по коридору, увидел, как распахнулась дверь комнаты Ракель и оттуда вышел босой, счастливый Антонио и приказал Району накрыть ужин на двоих в комнате Антонио. На всю жизнь запомнит Макс улыбку Антонио, которой он одарил его: неотразимая улыбка победителя.
Макс еле досидел до конца ужина, бешенство заслонило от него все: приличия, страх… Он бросился наверх и принялся колотить руками и ногами в дверь комнаты Антонио, но никто не открыл ему. Максу только послышался голос Ракель, звавший Антонио. Макс резко повернулся и сбил с ног Рамона, чинно шествовавшего с подносом. Не обращая внимания, Макс кинулся к двери Ракель. Заперта! Рамон слышал, как он распахнул дверь, ведущую в сад. Тут, подняв голову от разбитой посуды, Рамон увидел вышедшего из комнаты Антонио.
– Что случилось? Я слышал стук в дверь?
Потрясенный Рамон только покачал отрицательно головой. – Не видел ли он сеньоры Ракель? – Он опять покачал головой. Антонио с подозрением посмотрел на Рамона и вернулся к себе. Ракель неподвижно сидела в кресле возле туалетного столика, лицо расстроенное, покрасневшие веки. Она нервно вздрогнула, когда увидела перед собой Антонио.
– Ты плакала? Почему? Только не говори, что раскаиваешься! Не говори ничего. Когда я увидел тебя первый раз, признаюсь, ты мне только понравилась. Но теперь все иначе. Я люблю тебя гораздо сильнее, чем ты думаешь. И я хочу, чтоб ты знала, мне не стыдно признаться, что я впервые чувствую к женщине такое… И я уже не в том возрасте, Ракель, чтобы спокойно пережить разочарование. Подумай об этом, прошу…
– Я боюсь, – вдруг ни с того ни с сего прошептала Ракель.
– Чего ты боишься? Или кого? – склонился над нею Антонио.
– Максимилиано.
– Ты думаешь, я позволю ему причинить тебе хоть какой-то вред? Особенно теперь. Тебя у меня никто не отнимет теперь. Верь мне. Чего ты пугаешься? Ты же моя жена. Ведь так?
– Мне нужно привыкнуть к этому, Антонио…
Она ничего не сказала Антонио, что у ее страха есть причины. Пока он был в душе, к ним в комнату рвался Макс. Она, не докричавшись до Антонио и боясь, что Макс вот-вот выломает дверь, выскочила через балкон в сад, где затаилась в кустах и где встретил ее смешной коротышка. Нет, никогда ей не будет здесь покоя!..
– Антонио, позволь мне уйти к себе…
Он печально проводил ее до двери. Но войти в свою комнату Ракель не успела, ее втолкнул туда Макс.
Никогда еще Ракель не видела Максимилиано таким – с перекошенным от злобы лицом, заикающегося в сильном волнении или приливе желчи.
– Где он? Где он? Г-г-где?..
– Кто? Кого ты ищешь?
– Антонио!
– Он у себя в комнате. А что случилось? – Ракель старалась говорить спокойно, хотя ее охватил озноб.
– Недавно он был здесь, – констатировал прокурорским голосом Максимилиано.
– Да, он был здесь. И что из этого следует?
– Ты думаешь, я не видел, как он выглядывал из твоей комнаты раздетый?
– Тебе-то какое дело? Какое право… – Ракель не договорила, он перебил ее.
 
– Ты идиотка! Шлюха! Шлюха!
– Он мой муж, – собрав остатки мужества, прямо посмотрела ему в глаза Ракель. – Я замужем за ним, и по твоей вине.
– Что ж… если ты это сделала с ним…
В этот момент Ракель увидела врывающегося Антонио, на которого с кулаками набросился Макс.
– Ради Бога! Нет! – закричала Ракель. – Пожалуйста, Антонио! Макс! Не надо, пожалуйста, не надо!
Но драка началась. Антонио, схватив Макса за грудки, бил его головой об стену. Макс ударом отбросил Антонио, и тот упал, повалив столик с вазой. А Макс, сорвав абажур, уже кидал в него лампой. Ракель зажмурилась и сквозь свой раздирающий крик: «Антонио!» услышала грохот разлетающегося оконного стекла. Когда она открыла глаза, Антонио душил Макса.
– Макс! Антонио! Вы сошли с ума! – Виктория, влетев в комнату, разнимала дерущихся. – Макс! Вы хотите убить друг друга?
– А теперь убирайся из этого дома, или я засажу тебя в тюрьму до конца твоих дней! – Ломбарде потер саднившую руку.
– Вы что, разума лишились окончательно? – голос сеньоры Ломбарде был еле слышен от волнения.
– Если ты посадишь меня в тюрьму, Ракель сядет вместе со мной! Так и знай! – из-за плеча матери грозился Максимилиано.
– Бога ради! Почему вы говорите о тюрьме, Антонио, Максимилиано? – металась между мужчинами Виктория.
Но тут услышала она голос Ракель:
– Хватит, Антонио, я уезжаю! Ломбардо бросился к ней, схватил за руку.
– С ним – никогда! Ты поняла меня – никогда…
– Вот как! И как же ты этому помешаешь? – криво улыбнулся перекошенным ртом Макс.
– Как?.. – Антонио не успел ответить, как Максимилиано вновь набросился на него.
– Макс! Пожалуйста, – взмолилась Виктория. – Как ты смеешь! Ракель – жена Антонио!..
– Даю тебе последний шанс. Или ты уберешься сейчас же или я заявляю в полицию! – прокричал в лицо брату Антонио, крепко схватив того за обе руки и не давая двинуться.
– И что же ты скажешь в полиции? – не унимался Макс.
– Не беспокойся!.. То, что мы оба хорошо знаем…
– Что мы с твоей женой заранее были в сговоре, так?
– Это неправда! – воскликнула успокоившаяся было на миг Ракель. – Неправда!
– Конечно, неправда! Ты была в сговоре Бог знает с кем еще!.. Мне-то известно, это Виктория и Ломбарде ты можешь морочить голову…
– Нет, и это неправда! Антонио, поверь!.. – поникла головой Ракель, видя, что оправдываться просто не в состоянии.
– Максимилиано, пожалуйста, перестань! – Виктория пыталась как-то остановить поток его слов.
– Это неправда, Максимилиано, неправда, – твердила Ракель.
– Ты уверена, что это неправда? – не унимался тот. – Уверена?
– Я требую, чтобы мне, наконец, сказали, что здесь происходит. Антонио, сынок, умоляю, не молчи, скажи, что тут происходит?!
– Спроси у своего сына, Виктория. Он тебе лучше все объяснит.
– Нет, это неправда, Антонио. – Словно в бреду восклицала Ракель. – Клянусь тебе. Верь мне, прошу. Я не вынесу, если ты будешь думать, что я обманула тебя. Не вынесу… Что ты собираешься делать, Антонио?
– Не знаю, – Ломбарде молча пошел к двери. Ракель едва дождалась, когда уйдут, наконец, и Макс с Викторией. Бешеный Максимилиаио. Не желающий уступать ему, Антонио… Встревоженная скандалом Виктория… Ракель без сил опустилась на кровать, легла, закрыла глаза. В голове гудело, мысли разбегались, она не в состоянии была сосредоточиться.
Неслышно проскользнула в комнату Марта.
– Ты уже знаешь? – не отрывая глаз, спросила Ракель.
– О чем? – не поняла сестра.
– О том, что Макс с Антонио подрались? Страшно было смотреть…
– Что ты говоришь? А из-за чего?
– Из-за меня.
– Но что-то случилось, раз дело дошло до драки?
– Не знаю, Марта… Я влюбилась, как последняя дура.
– Давно пора! И из-за этого они и подрались? Ты сказала Максу?