Степень искренности (СИ)

Джей закрывает плотно дверь и осматривается. Альфа весь в работе: сосредоточен на украшении перед собой. Другом — это не кольцо. Брошь или подвеска. Джей подходит к столу, стараясь ступать так невесомо, чтобы пламя свечей не пошатнулось от его присутствия. Он замечает, что на тумбе рядом поднос с едой нетронут.
— Скажите мне… почему? — он не может толком сформулировать то, что мучает его вторые сутки. — То есть, поешьте для начала.
Иен кратко качает головой и не отрывает взгляда от полируемого камня.
— Я же не смогу остаться, если вы поэтому, — Джей не узнает свой тон голоса, ставший вдруг плаксивым. Он исправляется. — Мы будем видеться изредка. По праздникам, а может чаще, если я найду мужа поблизости.
— Меня это не устраивает.
Тон резкий и ломающий что-то хрупкое и едва живое между ними. Джей вздрагивает. Он не привык видеть Иена чужим.
— Это лучший из выходов, — еще тише произносит он, подавляемый альфьим феромоном.
Иен снова молчит, и каждое мгновение тишины — и треска свечей в ней — наполнено чем-то ядовитым и невысказанным. Джей пытается его понять. Пытается проникнуть мысленно в его разум, разобраться. Иен же должен осознавать, что Джей в любом случае вступит в брак — такова омежья доля. Да и альфе тоже найдут супруга. У обоих будут семьи.
Но что, если Иен видит в нем не брата, а омегу? Истинного омегу. Тогда это все меняет, и Джей представить себе не в состоянии, насколько.
Только вот Иен достаточно взрослый, чтобы уметь контролировать проявление гормонов. Он далеко не юнец — шесть лет разницы ведь. Закончил столичную академию для дворян, пережил ужасы войны. Разве одна истинность способна свести взрослого альфу с ума так сильно, что он переступил бы принципы?
Джей выдыхает, обходит стол стороной. Отодвигает плотную занавесь, всматриваясь в темноту ночного неба.
И от чего-то ему так тоскливо, как не было никогда прежде.
Шум за спиной приводит в себя. Джей закрывает занавесь, поворачиваясь, и обнаруживает Иена прямо перед собой. Взгляд у него нечитаемый. А в руках что-то есть. Альфа берет его ладонь в свою — кожей к коже. От тактильного контакта Джею становится неудобно: он забыл надеть перчатки. Но все мысли отходят на второй план, как только на его среднем пальце появляется кольцо.
То самое кольцо с аквамариновым камнем.
— Когда вы, — запинается, — доделали?
— Знаешь, что это значит? — прямо в глаза.
— Средний палец правой руки, — Джей сглатывает и опускает взгляд вниз. — Обручальное.
— Обручальное, — повторяет утвердительно Иен и не отпускает руку, как назло сжимая ладонь в своей большой и теплой.
— Но…
Альфа вдруг приближается, его близкое нахождение ощущается всем телом. Джей не успевает отодвинутся, не успевает вообще что-либо понять, как чувствует прикосновение к губам. С напором, силой… страстью? Иен держит его. Не отпускает.
Джей сжимает губы и резко отворачивается в сторону.
Он лишь мгновением спустя полностью осознает, что произошло. Осознает и со всей силы ударяет Иена по лицу. Хлесткий звук пощечины режет тишину. Альфа даже не сдвигается с места, щека его краснеет. Джей, не дожидаясь реакции, выскальзывает и быстро устремляется прочь из комнаты.
Коридор, поворот налево, третья дверь.
Дыхание сперто.
Губы горят.
Что.
Это.
Было?
Джей забегает в свою комнату, задыхаясь от переизбытка эмоций. Усиленно трет губы — кажется, в кровь уже растер. Как Иен посмел? Как он смог себе позволить подобную дерзость?!
Джей снимает с руки кольцо, больно царапая кожу. Зажимает в кулаке, но не выкидывает. Надевает обратно — на другой палец. Обручальное? Иронично. Теперь обычное, не на среднем пальце ведь.
«Я ударил его, — Джей смотрит на свои трясущиеся ладони. — Нет, не это главное, Боги… он, он же меня поцеловал».
Он закрывает лицо руками. Нужно сейчас же вернуться и объяснить ему, что подобное непозволительно и, более того, не повторится.
Но злость от чего-то быстро перетекает в странную смесь волнения и удовольствия. Дурное влияние гормонов на тело — и как им противостоять? Нет, вопрос в другом: почему Иен не стал им противиться? Мог ведь. Взрослый альфа — не юнец. Или… Джей единственный из них двоих, для кого существуют границы позволенного?
Им точно надобно поговорить и разобраться, но не сегодня. Пусть утихнет, забудется. Джей боится, что если появится перед Иеном сейчас, то уже собственное тело подведет его. Поцелуй… Он ведь мечтал об этом. Столько лет мечтал! По детской глупости не понимал, что в этом грешного — с малых лет думал, что как вырастет, станет парой Иену.
Не станет.
Он выпивает весь запас настойки, заглушающей запахи. Нет запахов — нет тяги.
Все хорошо.
Все наладится.
Но противно душащее предчувствие не оставляет его: кажется, скоро он окунется в грязь так глубоко, что никакие молитвы не очистят.
Джей не в силах стоять на месте. Он выходит за дверь, направляясь в соседние покои Рела. Останавливается. Из приоткрытой двери по полу луч света — оранжево-переменчивый. Джей, не стуча, проскальзывает в комнату.
Тихо. Пламя из камина пляшет пятнами по стенам. Напротив него фигурка брата кажется темной-темной. Рел стоит к Джею вполоборота, в его дрожащих руках развернутый лист — видно, письмо. Рел вчитывается, улыбаясь так искренне, что дух от этого перехватывает.
Как только Джей ступает вперед, омега оборачивается, пряча бумагу за спиной. Испуганный.
— Что там? — интересуется Джей, осторожно продвигаясь вглубь комнаты.
— Ничего важного.
— Я и не ожидал, что вы мне расскажете. Тогда скажу по-другому: давайте письмо сюда, а я уже подумаю, стоит ли относить его папе.
В этот же момент огонь в камине вспыхивает чуть ярче — брошенное туда письмо истлевает до пепла.
— Да я же не всерьез! — восклицает Джей. — Что бы там ни было, я бы не стал доносить родителям.
— Забудьте все это, — говорит Рел, отворачиваясь к камину.
— Я переживаю, как бы вы не сделали…
— У этого чувства нет права на существование, — непонятно кому говорит брат. — Забудьте, — дергается в сторону, застывая на месте. — Скоро оно пройдет. А если нет, то я сожгу его так же, как исписанный «его» почерком лист.
***
Вопреки планам и ожиданиям, на следующий день Джей не стремится поговорить с Иеном. Избегает его, не смотрит в его сторону за завтраком и обедом. Старается держаться компании папы или Рела, не остается один и на миг. Он пока не знает, как себя вести рядом с Иеном.
Притворяться и дальше, что ничего не случилось?
Отец и папа о чем-то говорят, сидя в гостиной. Джей вышивает, распускает узор пятый или шестой раз: у него не получается сосредоточиться. Рел только посмеивается над ним — у самого-то все с первого раза выходит.
Со двора слышен лай их псов, а после и голос одного из слуг. Джей поднимается, выглядывая в окно: и застывает в ступоре.
— Кто-то приехал? — спрашивает у него папа.
— Это, — Джей не верит своим глазам, — это Джером Антарей.
— О, Боги! — восклицает папа непривычно-высокой интонацией.
В этот же миг в гостиной начинается хаос. Двое слуг бегают туда-обратно — наводят идеальный порядок. Папенька и Рел суетятся в поисках более выходного ракурса. Усаживают Джея то на диван, то в одно из кресел. Поправляют его волосы, одежду. Папа хлопает несколько раз ему по щекам, чтобы кожа слегка покраснела и лицо казалось оживленнее. Все они рассаживаются по местам, приняв изящные позы с рукоделием в руках.
— К вам пожаловал гость из рода Антарей, — прокашлявшись, оповещает дворецкий с важным видом.
Джером появляется следом за объявлением. Улыбчивый и слегка взъерошенный — длинные волосы собраны в небрежный хвост лентой. Видно, с дороги: костюм для верховой езды благородного синего цвета в пыли. Джером приветственно поклоняется, отец поднимается и идет к нему, чтобы пожать руку. Джей же не чувствует волнения. Он спокойнее, чем когда-либо.