Три мести Киоре (СИ)

— Значит, замуровали Иари в переносном смысле? — нахмурился он.
— Кто мы, чтобы ослушаться императора? — настоятельница указала пальцем на дверь возле ручки, поднесла к ней свечу, которую зажгла при входе.
Осмотрев место соприкосновения створок, он нашел остатки небрежно сколотого цементного раствора. Кивнув, вошел в келью, поднял над головой отобранную у настоятельницы свечу. Напротив светилась щель окошка для подачек, у стены лежала охапка сена, рядом стояло ведро. Попросил показать, где лежала Иари, где нашли цветок. Настоятельница сначала указала на центр кельи, потом — на место у стены, напротив сена, и замерла с видом вынужденной покорности. Доран осматривал каменную кладку, слушал стук капель по полу — в подвальчике было довольно сыро и прохладно. Удобнее перехватив подсвечник, медленно пошел вдоль стен, вглядываясь в камни.
— Чувствуете, как здесь сыро и холодно?
— Сестра Иари находилась здесь с полного одобрения Его Величества, — отрезала настоятельница, не спускавшая с него взгляда.
— Я видел монахинь, что провели под землей больше трех лет. Как же убитой удалось за семь лет заточения сохранить такой цветущий вид?
Доран как раз остановился примерно в том месте, где лежал вьюн, и стал осматривать стену, медленно проводя свечой сверху вниз, вглядывался в камни. Настоятельницу он видел краем глаза, но она была неподвижна, как монастырская стена.
— Прошу прощения, я не понимаю, о чём вы.
— Настоятельница не знает, как должны выглядеть ее подопечные?
— Ваше сиятельство упрекает даму в том, что она до смерти оставалось красивой? — настоятельница поджала губы, но цепкий взгляд, следовавший за рукой Дорана, выдавал ее.
— Слишком красивой для условий ее содержания, — поправил герцог.
Пламя свечи дрогнуло, и на секунду ему показался какой-то узор в уголке камня. Подвигав руку вверх-вниз, он увидел крестик, едва вырезанный, который становился заметным лишь от тени. Камень ушел в глубь стены от нажатия, и с тихим скрежетом часть ее отъехала, совсем мало, но достаточно, чтобы протиснулась худая женщина.
— В келье заключенной нашелся тайный ход. Сама заключенная выглядит так, будто постоянно им пользовалась. Ничего не желаете сказать в свое оправдание?
— Вы так легко нашли этот камень, как будто знали, что искать. Не вы ли подослали убийцу этим ходом в келью? А теперь хотите обвинить во всём меня?
— Слово настоятельницы против слова герцога. Вы уверены в своем заявлении?
— Правда на моей стороне, ваше сиятельство!
— Поразительная убежденность, — усмехнулся Доран. — Сами скажете, куда ход ведет, или прогуляемся?
Настоятельница поджала губы и сказала, что ничего не знала об этом пути сообщения с внешним миром. Доран приказал позвать кого-то из его людей, что женщина выполнила с крайней неохотой, и вскоре в ход протиснулся самый тощий из присутствовавших у монастыря патрульных.
— Всё еще отказываетесь признаться?
— Я не совершила ни одного преступления.
Доран погасил свечу.
Уже в управлении ему доложили, что длинный ход выводил в нежилую лачугу недалеко от ремесленного квартала, что в округе никто не видел ее жильцов, что там всегда собиралось всякое бездомное отребье, лиц которых и разглядеть под слоями грязи нельзя. Герцог мерил шагами кабинет: так лучше думалось. Иногда он замирал у окна, смотрел на протекавшую мимо жизнь, потом разворачивался и снова принимался шагать, наблюдая, как ботинки втаптывали ворс в ковер, а он снова поднимался, стоило переместить ногу. Пришло болезненное ощущение, что в одиночку он не справится, только увязнет в пучине мыслей, а кроме того не хватало сведений.
— Звали, ваше сиятельство? — после стука зашел в кабинет Вайрел, которого, как всегда, опередила едкая вонь табака.
— Нет еще, но собирался, — он сел в кресло и жестом предложил заместителю занять второе. — Вайрел, ты знаешь, иногда мне лучше думается вслух.
— Особенно когда вы запускаете дела и погружаетесь в собственные размышления.
Доран поморщился: Вайрел прав, даже возразить нечего.
 
— В последнее время на нас свалилось слишком многое. Киоре, убийства девушек, теперь труп кузины императора.
— Вы забыли предсказательницу и нападение на вас, — дотошно добавил тот, заставив герцога поморщиться.
— Неужели не можете поймать какую-то нищую? О нападении забудь.
— Не можем, ведь она колдунья.
Перьевая ручка, зажатая в пальцах, переломилась, и Вайрел с удивлением наблюдал за ручейками чернил, что побежали к обшлагам, безнадежно пачкая их. Зашедший чуть не цыпочках мальчишка-помощник включил газовую лампу, задернул шторы и сбежал от тяжелого молчания, причины которого понять не мог.
— Колдунья? — переспросил Доран.
— Да. Стоит патрулю ее окружить, как она исчезает, — пожал плечами заместитель. — Сами понимаете, тут мы бессильны, — он развел руками, глядя в глаза начальнику.
Доран смотрел в карту, сцепив руки, и, казалось, совсем забыл, что они изгвазданы в чернилах. Вайрел с удивлением отметил тень облегчения на его лице, сменившуюся опять хмурым сомнением.
— Вообще мне бы тоже хотелось подумать вслух. Я знаю, в нашем деле без доказательств можно только воздух сотрясать, но, ваше сиятельство, меня терзает ощущение, что всё происходящее как-то связано, одно вытекает из другого. Только убийства девушек не понимаю, — заговорил он, сложив руки на животе и опустив подбородок на шею. — Но всё, абсолютно всё происходящее имеет хаанатский след. Киоре оставляет на месте преступлений хаанатский вьюн, предсказательница — колдунья, кузина императора пострадала за ненависть к глазастикам, а убитым девушкам выковыривают глаза и ломают пальцы. Опять же, отсылочка к колдунам выходит-с!
— А теперь, Вайрел, — вздохнул Доран, — еще и Его Величество собирается пригласить хаанатских послов в Тоноль, чтобы наладить отношения, загубленные семь лет назад.
Ненадолго в кабинете повисло молчание, и Доран переглянулся с заместителем. Догадка на уровне интуиции, озарение, смутное предчувствие, которое могло подтвердиться, а могло стать ложным следом.
— Семь лет назад, — назад нахмурился Вайрел, прикусывая ноготь. — Вы только получили свою должность… после убийства послов. Вроде бы, — он сдвинул брови еще сильнее, так что между ними почти не стало видно переносицы, — их отрубленные головы закинули в бальный зал.
— В бальный зал закинули голову их главного. Остальных зарезали и выкололи глаза. И отрубили пальцы.
И снова тишина в кабинете.
— Вам не кажется, что…
— Выколотые глаза сходятся, но что еще? — перебил Вайрела Доран, покачав головой. — Убивают наших, имперских, девушек. О том, что император хочет добрососедких отношений с хаанатом, я узнал только сегодня. Я бы мог понять, будь это выражением протеста, но пока это просто странные убийства.
— Или кто-то отвлекает наше внимание? Чтобы мы думали о хаанате, в то время как враг совершенно другой?
— Следователи ничего не нашли?
— Ничего. Трупы находили в таких местах и в таком состоянии, что нельзя было понять, как и откуда они там взялись. Никаких улик. Никаких зацепок. Я бы все-таки обратился к материалам дела семилетней давности…
Вайрел метнул взгляд на начальника, и тот только кивнул, разрешая. Его мысли тоже крутились вокруг тех старых событий.
— Что с Киоре?
— Действует только ночами. Всегда сбегает. Знаете, ваше сиятельство, очень странно сбегает. Эта воровка как будто имеет бесконечные варианты для побегов. Ее теряют на территории складов, она пропадает посреди улицы, но неизменно вскоре находится в другом месте. Ворует напропалую. Теперь вот, убийство кузины императора, если только кто-нибудь не подкинул умышленно цветок. От шпионов я узнал: у Киоре нет метки теневой гильдии, но заказы ей дают. Возможно, мы сможем воспользоваться недовольством людей отобранным заработком, и нам ее выдадут.
— Убийство Иари я буду расследовать лично.
Мысли закончились. Фантазиями они могли уйти далеко, притом как приблизиться к правде, так и бесконечно удалиться, свернув на ложную тропинку. Доран махнул, и Вайрел тут же ушел: его ждала работа. Отчеты, выезды, приказы, взбучки подчиненным.