Плохая девочка. 2 в 1 (СИ)

Необходимость думать о чем-то, кроме навязчивого влечения к сводной сестре, приводит меня в ступор, и я лажаю – раз за разом, снова и снова. Чертова Мариана засела точно заноза в моем мозгу, и свербит, мешая думать и соображать. Эти мысли и переживания заставляют терять сноровку и даже массу – из-за этого я налетел сегодня на мощного защитника, точно на противотанковый надолб, сделал крутой оборот в воздухе и мешком рухнул на лед.
Все тело до сих пор так ноет, хоть на стену не лезь.
Я убираю сок в холодильник и вдруг слышу голоса из гостиной. Медленно направляюсь туда.
– Замечательное фото. – Это голос мамы. – Ты тут такая хорошенькая.
– Это выпускной в детском саду. – Журчит голосок Марианы. – Мама почему-то решила, что зеленые банты будут шикарно смотреть с белым платьем.
– Но тебе идет.
– Вы просто очень добры ко мне!
– Я серьезно. Разве может хоть что-то испортить такую красоту?
Я приближаюсь к дверному проему, ведущему в гостиную. Они сидят вдвоем на диване спинами ко мне и листают большой старый альбом. Я замираю в пяти шагах от них и почти не дышу.
– А это первый класс. – Сводная сестра спешит скорее перевернуть страницу. – У меня было плохое зрение, поэтому приходилось носить эти страшные очки.
– Они не страшные, вполне себе милые. – Заверяет мать.
– Они ужасны, Рита.
– Нет же!
– А это уже второй класс, здесь у меня появились брекеты. А до этого почти год я носила расширитель для верхней челюсти и шепелявила. Представляете?
– Я не поняла, ты что, стесняешься?
– Вовсе нет. Или… Короче, это не лучшие мои фотографии.
– Брось!
Они смеются.
– А здесь ты такая кнопка… – Мама склоняет голову набок. – И почему же Бог не дал мне дочь? Умираю от нежности, глядя на твои косы!
– Мать с детства ни разу мне не постригала мне волосы. – Мариана проводит пальцами по снимку. – Говорит, я не разрешала. Боялась, что будет больно. Забавно: раз мне никогда не стригли волосы, я не знала, что это безболезненная процедура.
– Наверное, в школе приходилось туго? Мальчишки одолевали?
– Ох, да, – она слегка краснеет, – дергали за косы так, что в затылке трещало.
– Бедная.
– А тут мы в зоопарке. Я очень хорошо запомнила этот день потому, что мама впервые привела Харри. Он был таким заботливым и милым. – Девушка прикусывает губу, спохватившись. – Ой, вам, наверное, неприятно такое слышать…
– Что ты. – Мать перелистывает страницу и замирает, увидев снимок, на котором возле ограды зоопарка запечатлены все трое: Мариана, ее мать и мой отец. – Все уже давно прошло. – Она вздыхает, и я чувствую, как мама улыбается. – У меня было много лет для того, чтобы все обдумать и понять.
– А почему вы расстались?
Плечи матери вздрагивают.
– Я… глупой была. – Тихо говорит она. – Знаешь, я ведь не умела ничего, когда вышла замуж. С детства меня обучали лишь танцам, а тут замужество, быт, проблемы… А я еще девчонка – совсем как ты. Ни убирать, ни готовить не умела, ни управляться с ребенком. – Мать задумывается, глядя на выцветший снимок, а затем пожимает плечами. – Молодые мы были, постоянно ссорились из-за всякой ерунды. Это все моя вина, конечно – не сумела удержать Харри. – Она смотрит на Мариану с теплом, кладет ладонь на ее плечо. – Он ушел туда, где его душе было спокойнее, и я рада, что он был счастлив. Честно. Не стоит тебе об этом сейчас переживать.
Жгучая злость толкается в ребра.
Все эти годы я был всего лишь ее эмоциональным тампоном: выслушивал ядовитые речи об отце, бесчисленные жалобы, обвинения, рассказы о том, как ей было плохо, и как она страдала. А теперь что? Мать кормит эту девчонку баснями о молодости-глупости и собственной благородности? Тьфу!
– А ты? – Мать подпихивает ее локтем и лукаво оглядывает. – Как у тебя на личном фронте? Есть уже мальчик?
– Н-нет. – Отводит взгляд девушка.
– Да брось! Не может быть, чтобы у такой красавицы не было ухажеров? Наверняка, толпами за тобой ходят?
– Что вы, вовсе нет, я…
Мариана запинается, отвлеченная чьим-то жалобным мяуканьем. Оборачивается и вздрагивает, заметив меня.
 
Я опускаю взгляд: у моих ног трется белый в темных пятнышках мохнатый комок. Тощий весь, глаз из-за гноя не видно. Заморыш.
– Хвостик! – Вскакивает она.
Подходит, боясь взглянуть мне в глаза, наклоняется, подбирает этого зачуханного котенка и нежно прижимает к груди.
– Что это? – Морщусь я.
Теперь Мариана вынуждена посмотреть на меня.
– Не что, а кто. – Она воинственно задирает подбородок. – Это мой кот.
Ее губы дрожат. Девчонка поворачивается полубоком – так, словно собирается защитить заморыша от меня.
– Убери его отсюда, – тоном не терпящим возражений, произношу я.
– С чего это? – Рискует дерзнуть Мариана.
– С того, что у меня аллергия!
– С каких это пор? – Хмурится мать, захлопывая фотоальбом.
– С тех пор, как я увидел этот плешивый рассадник болезней. – Бросаю я, брезгливо кривя лицом.
– Знаешь что? Тебе придется смириться. – Заявляет сводная сестра, не без страха выдерживая мой взгляд. – В своем доме я делаю то, что хочу. Это мой кот, и… он будет жить здесь, нравится тебе это или нет!
– Я сказал, у меня аллергия. – Повторяю я, ощущая, как начинаю закипать изнутри.
– Тогда сиди в своей комнате! – Звенит ее голос.
Обняв кота, она разворачивается и отправляется прочь из гостиной.
– Может, лучше твой замарашка сам посидит в твоей комнате? – Бросаю я ей в спину. Но девушка поднимается по ступеням, так ничего и не ответив. Тогда я решаю добавить: – Не оставляй его без присмотра, вдруг я случайно наступлю на эту тварь и сломаю ей хребет!
Мариана скрывается на втором этаже, не удостоив меня ответом, и это бесит еще сильнее.
– Это уже слишком. – Рычит мать. Она откидывается на спинку дивана и принимается массировать виски пальцами. – Тебе не семь лет, Кай! Почему нельзя быть хоть каплю умнее?
– Умнее это как? Вылизывать ей зад, как ты? – Я подхожу к матери.
– Тебе давно следует повзрослеть. – Выдыхает она.
– Я уже достаточно взрослый.
– Спать с девками, курить и драться – это не взрослый, ясно? – Шипит мать, выпрямляясь и одаривая меня полным ярости взглядом. – Тебе следует научиться сдерживаться и поступать согласно общего плана.
– Это твой план, мамочка. – Отвечаю я, понизив голос. – Думаешь, она привяжется к тебе настолько, что вверит тебе распоряжение своими капиталами? Черта с два!
– Какой же ты еще сопляк… – Разочарованно качает головой мать. Она берет со стола высокий бокал на длинной ножке и делает небольшой глоток. – И как ты собираешься с ней разобраться?
– Это мое дело.
– Трахнешь ее? – Хмыкает она, делая еще глоток оранжевого напитка. – Думаешь, я не вижу, из-за чего ты так злишься? Обыкновенный спермотоксикоз! Реши уже свою проблему где-нибудь на стороне, а от этой девчонки отстань. Прикоснешься к ней, и все испортишь.
Последние слова мать говорит мне в лицо чуть ли не шепотом.
– Что это? – Я резко выдираю бокал из ее рук.
Принюхиваюсь к содержимому. Алкоголь. Ну точно!
Мать тут же натягивает маску невинности:
– Это просто аперолька! – Отмахивается от меня. – Остынь уже, умоляю.
– Значит, ты опять за старое?
Она вздыхает, закатывая глаза.
– Послушай-ка, сын, – говорит устало, – мне уже можно проводить свое время, как хочется. Я в красивом доме, на мне красивый наряд, я пью из красивого бокала приятный напиток. Разве я не заслужила всего этого?
Мать изящно закидывает ногу на ногу и лениво потягивается. Похоже, она пьяна. Или отлично входит в роль богатой владелицы дома. Теперь мне все ясно. Не будет никаких салонов красоты и студий танцев: они просадят все, что осталось от состояния Харри Турунена, за пару лет – на такие вот вечера с выпивкой и веселый отдых.
Я иду на кухню, выливаю содержимое ее бокала в раковину и мою бокал. Затем нахожу початые бутылки с алкоголем, из которого она делала коктейль, опорожняю их и выбрасываю тару в мусорное ведро. Потом открываю створки встроенного в стену бара и замираю: тот доверху набит различной выпивкой разной степени крепости и выдержки.