Хроники вечной жизни. Иезуит (СИ)
Прислушиваясь к скрипу мачт и хлопанью парусов на ветру, Иштван вспоминал годы, проведенные на «Морской звезде», смелую и любящую Бланку, приключения в Танжере, нападение пиратов. Почему судьба отнимает у него всех, кого он любит?
Священник стоял у борта брига, облизывая соленые от морских брызг губы, и размышлял, размышлял, размышлял… После убийства Кальво у него не было времени осмыслить случившееся, но сейчас, в пути, боль от потери сына вернулась с новой силой. «Бедный мой Марио! Страшно подумать, что они с тобой сделали!» Посещали Иштвана и другие мысли: «Ни один из моих детей не дожил до двадцати лет. Что это, расплата за дар бессмертия? Может, мне и в самом деле нельзя жениться?»
В целом путешествие оказалось безопасным и довольно приятным. «Блаженный Амадей» сделал две остановки: на островах Мадейра и Сантьягу, а затем взял курс на юго-запад. По вечерам Иштван и еще несколько человек обедали с капитаном «Амадея», доном Берсальо, в кают-компании. За болтовней, кружкой вина и картами время летело незаметно.
Небо было чистым, ветер — попутным, и шестью неделями позже вдали показалась суша и устье Амазонки, на берегу которой возвышались каменные стены форта Рождества Христова. Оттуда почему-то доносился громкий гул.
Судно легло в дрейф. Иштван, которому не терпелось увидеть Новый Свет, с удивлением спросил капитана:
— Почему мы не подходим к берегу, дон Берсальо?
— Поророка, святой отец, — усмехнулся тот и, заметив недоумение на лице Иштвана, пояснил: — Так это называют местные. Приливные волны сталкиваются со встречным течением реки и образуют буруны, способные любой корабль разнести в щепки. Подождем отлива.
Дон Берсальо протянул священнику раздвижную трубу.
— Взгляните.
Иштван посмотрел и ужаснулся. Над невероятно широким устьем огромной аркой висели столбы водяной пыли, а под ними то и дело возникали высокие пенистые буруны, с грохотом разбивающиеся о берег.
— Так вот откуда этот странный гул!
Капитан с улыбкой кивнул и удалился, а Иштван остался на палубе, с удивлением наблюдая за невиданным зрелищем.
Через несколько часов «Блаженный Амадей» пришвартовался у форта Рождества Христова. Это была небольшая крепость, вокруг которой рассыпались дома местных жителей, церкви и лавчонки. Все вместе они образовывали небольшой городок под названием Счастливая Лузитания.
Иштван попрощался с капитаном и отправился в местную иезуитскую коллегию, находившуюся позади рыночной площади. По дороге он с удивлением отмечал, насколько городок похож на европейский. Такие же, как в Испании, дома, улицы, церквушки. Впрочем, попадались и аборигены: худые и довольно высокие мужчины и женщины с длинными черными волосами и необычным, красновато-коричневым цветом кожи. Одеты они были в длинные рубахи тонкой кожи, поверх которых болтались разноцветные бусы, и холщовые европейские штаны. Иштван поразился, поняв, что ни один из индейцев не носит бороду.
В длинной и узкой комнате, больше похожей на коридор, гостя встретил отец Фернандес, высокий иезуит с узким лицом и аккуратно подстриженной бородкой. Посмотрев бумаги Иштвана, он радостно воскликнул:
— Как хорошо, что вы приехали, брат! Здесь очень нужна наша помощь. Увы, в Лузитании нас пока только двое. Большая часть братьев находится в глубине континента, в редукциях или местных племенах.
О редукциях Иштван слышал не раз. Они представляли собой поселения индейцев, каждое из которых контролировал католический священник. На огромной территории от Рио де ла Плата почти до самых Анд редукции образовывали подобие теократического государства, которым руководили только иезуиты, не пуская туда ни испанцев, ни португальцев. Индейцы, объединенные в колонии по восемь-десять тысяч человек, работали на полях, пасли скот, пряли и ткали, а за свой труд получали еду, одежду, развлечения. Это был эдакий «Город Солнца», где всем руководили члены ордена Иисуса.
— Я бы с удовольствием предложил вам остаться здесь, — продолжал отец Фернандес, — но в глубине континента вы гораздо нужнее.
Он развернул манускрипт с тщательно отрисованной картой Южной Америки.
— Где-то здесь, — отец Фернандес обвел пальцем большую зону в центре континента, — обитают инки, покинувшие Анды после появления европейцев. Они поселились в сельве и живут в абсолютном невежестве. Наша святая обязанность — познакомить их с христианством и обратить в истинную веру.
— Это равнина или предгорье? — спросил Иштван, внимательно разглядывая карту.
— Сельва.
Заметив недоуменный взгляд собеседника, отец Фернандес пояснил:
— Непроходимые влажные леса. Чтобы передвигаться там, бандейранты прорубают дорогу топорами и мачете.
— Бандейранты — это воины?
— Нет, охотники за индейцами, торговцы рабами. Кроме того, они ищут золото, серебро, залежи драгоценных камней.
— Ясно, — кивнул Иштван. — Но как же я туда доберусь?
— Только вплавь. Вверх по течению Амазонки до Мадейры — это один из главных южных притоков — и далее по ней примерно сотню лиг. Дорога непростая, брат мой, но что поделаешь. Вас будут сопровождать несколько солдат, в одиночку вам ни в жизнь не добраться.
Отец Фернандо замолчал, задумчиво разглядывая карту. Иштван смотрел на него и думал:
«Гори в аду, проклятый Кальво! Если б не ты, я стал бы кардиналом, а не торчал здесь, думая, как попасть в забытую Богом глушь».
— А знаете, — оживился отец Фернандо, — скоро вверх по течению отправляется экспедиция дона Педру де Тейшейры. Он намеревается совершить путешествие по Амазонке от устья до истоков, исследуя берега и определяя лучшие места для строительства фортов и поселений. Я поговорю с губернатором. Уверен, дон Педру не откажется взять вас с собой. Тогда хотя бы часть пути вы точно проведете в безопасности.
Иштван усмехнулся: хитрые португальцы, которым принадлежало лишь восточное побережье, пользуясь унией с Испанией, старались проникнуть как можно дальше вглубь континента, чтобы закрепить за собой побольше колоний. «Видно, не верят они, что Филипп Испанский будет долго ими править».
Отец Фернандес разместил Иштвана в своем небольшом доме, и они провели приятный вечер за разговором и бутылкой кальвадоса.
— Первыми Парану начали осваивать монахи-францисканцы, — неторопливо рассказывал хозяин. — Среди них особенно прославились Франциско Солано и Луис…
— Солано? — встрепенулся Иштван. Перед его мысленным взором тут же встала рыночная площадь в Толедо и мальчик, привязанный к столбу для аутодафе. — Это не тот, которого в детстве пытались сжечь за ересь?
— Именно. Вижу, вы о нем наслышаны?
— Да, я знал его.
— Вряд ли это возможно, — снисходительно улыбнулся отец Фернандес. — Он умер лет тридцать назад, а до этого долго жил в Новом Свете. Вы же, кажется, здесь впервые?
— Да, конечно. Я имел в виду… мой дед жил в Испании и рассказывал про него. Значит, он и в самом деле стал монахом…
— Вы совершенно правы, в детстве с ним произошла удивительная история. Говорят, инквизиция пыталась его сжечь, но во время аутодафе вдруг наступила тьма, и все увидели, что мальчик стоит в бушующем пламени совершенно невредимый.
Иштван покачал головой, притворившись удивленным, а про себя усмехнулся: ох уж эти слухи. Ему-то точно известно, что огонь разжечь не успели. Тогда, пытаясь спасти мальчика, он сделал все возможное, чтобы казнь перенесли на тот день, в который, по предсказанию Нострадамуса, должно было произойти солнечное затмение. И использовал его, как знак Господень. Инквизиторы поверили и отпустили парнишку, а тот, выходит, воспринял «чудо» всерьез и стал монахом-францисканцем, да еще знаменитым. Забавно.
Очнувшись от воспоминаний, Иштван поинтересовался:
— И что же, многих удалось обратить в христианство?
— Да, — кивнул отец Фернандес. — И здесь, в Счастливой Лузитании, и по всему побережью живет уже немало индейцев-католиков. К сожалению, как минимум половина племен находится в глубине Бразилии, и до них наши братья попросту еще не добрались. Кстати, вам известно, почему эта страна так называется?