Хроники вечной жизни. Иезуит (СИ)

— Тогда что же придумать?
— Вы сами-то будете на свадьбе, ваша светлость?
— Да, конечно, я приглашен.
— Кто поедет с вами?
— Думаю, возьму с собой Обиццо и Чезаре, младших братьев. Больше никого. Ну, и слуг, конечно.
— Китайцев тоже? — поинтересовался Стефанио.
— Зачем? Полагаю, у князя Сиро есть свои повара. Что вы задумали, святой отец?
— Пока не знаю.
— А вы поедете со мной?
— Увы, не могу, ведь там будет дядя жениха — мой недруг.
— Ах, да, конечно.
— Говорите, ваша светлость, мне нужно как можно больше информации.
Герцог задумался.
— Ну, что вам рассказать, отец мой. Князь Сиро как правитель довольно плох. Сам он беден, дела его идут неважно. К тому же, заядлый картежник. Говорят, в Корреджо не осталось ростовщика, которому бы князь не задолжал. Скажу больше, в последнее время ходят упорные слухи, что Сиро пытается поправить свое положение с помощью чеканки фальшивых монет.
— Хм, это может пригодиться. Что еще?
— На свадьбу соберутся правители ближайших государств — Милана, Пармы, Тосканы, и вся местная знать. Полагаю, Сиро захочет поразить нас размахом празднества, и оно обойдется семейству Винчини недешево. Но те на все согласны, ведь Элеонора станет княгиней.
Герцог замолчал и выжидательно взглянул на Стефанио. Тот сидел неподвижно, обдумывая услышанное. Наконец он оторвался от размышлений и сказал:
— Что ж, ваша светлость, идей множество, но пока ни одна мне не нравится. С вашего позволения, я бы отдохнул. Надеюсь, утром у меня созреет какой-нибудь красивый план.
Всю ночь Стефанио ворочался с боку на бок, прокручивая в голове рассказ герцога. Да, он услышал много всего интересного — карты, фальшивомонетничество, неспособность князя эффективно править, его бедность… Повара-китайцы… При чем тут они? Стефанио не знал, но его мысли почему-то все время возвращались к этим, как выразился Франческо, колдунам. Колдуны… Колдуют…
Когда утром он вышел к завтраку, план уже был продуман до мелочей.
Вечером того же дня герцог вызвал одного из поваров, Ли Чу, и они со Стефанио долго беседовали с китайцем.
Свадьба Элеоноры Винчини с сыном князя да Корреджо Камилло состоялась в июне 1628 года. А уже в июле родственники новобрачной подали Папе прошение о разводе. Два старших брата Элеоноры прибыли во дворец Сиро и забрали сестру. Несколько месяцев, пока длилось разбирательство, она укрывалась в монастыре.
Лишившись поддержки, Андреа Кальво не смог получить епископскую кафедру в Треви, и в сентябре она была отдана Стефанио. А в конце октября брак Элеоноры и Камилло был расторгнут.
Первого ноября, готовясь к отъезду в Треви, Стефанио получил долгожданное письмо. Он с жадностью принялся читать.
«Просто удивительно, — писал герцог Франческо, — как вы оказались прозорливы, отец мой. Все прошло примерно так, как и ожидалось. Я приказал закупить в большом количестве те травы, что вы назвали. За две недели до венчания мы прибыли в Корреджо и разместились во дворце князя. Естественно, в числе прочих слуг я захватил с собой Ли Чу. Его согласие участвовать в нашем плане стоило мне немало, но это сущие пустяки по сравнению с достигнутым результатом.
Китаец готовил самые лучшие блюда, угощая ими всех, и вскоре уже многие, в том числе и князь, просили меня уступить этого волшебника.
Когда мы сели играть в карты, я поначалу выигрывал, но затем проиграл. Сиро предложил расплатиться не золотом, а отдать в качестве долга Ли Чу. Я согласился, и проинструктированный мною повар — тоже. Князь не заподозрил подвоха, поскольку мы подвели его к тому, что он сам стал инициатором этого обмена.
Дальше все пошло уже без моего участия. Повар начал добавлять травы в еду и вино Камилло примерно за неделю до свадьбы, и продолжал это делать до тех пор, пока Элеонора не заявила семье, что супруг не может выполнять супружеский долг. Винчини подали прошение Папе, поскольку отсутствие близости является причиной для расторжения брака. Камилло, как вы наверняка знаете, вынужден был признать свое мужское бессилие и подписать согласие на развод.
 
План наш едва не сорвался, потому что Ли Чу неожиданно заболел, и мне пришлось употребить немало усилий, чтобы вылечить его в кратчайшее время. Но в целом, святой отец, вы разработали изумительную комбинацию. Я никогда не знал, что обычные травки могут оказывать такое сильное воздействие на организм. И, конечно, восхищен тем, как вы предвидите поступки людей. Я наслышан о хитрости иезуитов, но никак не предполагал, что она заходит столь далеко.
Бесконечно благодарный и преданный вам…»
Не дочитав, Стефанио кинул письмо в камин — не дай Бог, оно кому-то попадется на глаза.
Закончив с письмом, он спустился вниз. В столовой хлопотала Лукреция, руководя сбором вещей. Стефанио попросил сока, и они уселись на открытой террасе.
— Знаешь, мне даже жаль, что Папа назначил тебя епископом.
— Почему? — изумился Стефанио, невольно опустив взгляд на свое фиолетовое одеяние.
— Нам было так хорошо здесь, — прошептала Лукреция. — Новый дом, новая жизнь. Вдруг мы не сможем быть там столь же счастливы?
— Тс-с, в доме полно людей.
— Ох, Стеффо, неужели мы так и будем всю жизнь прятаться?
— Поверь, родная, я сделал все, что мог. По нотариальным и церковным книгам ты вдова, а Марио — плод законного брака. Никто не сможет нас в чем-либо уличить, если мы по-прежнему будем осторожны.
Лукреция тяжело вздохнула. Стефанио наклонился к ней и ласково потрепал по руке.
— Все будет хорошо.
Из сада по ступенькам террасы поднялся Марио. Ему было почти двенадцать, и Стефанио все отчетливее видел, что характер у сына своевольный и непокорный. Вот и сейчас на лице мальчика читался протест.
— Ты все еще гневаешься, дружок?
— Нисколько, дядюшка, — ответил тот, сердито сдвигая коричневый берет с пером. — Вы приказываете, я исполняю.
— Ну-ну, зачем же так. — Стефанио притянул сына за руку, прижал к себе, обнял. — Я понимаю, что в Треви нет Академии, но мы что-нибудь придумаем, обещаю.
— Дядюшка! — воскликнул Марио, умоляюще сложив ладони, — прошу, поедемте утром в Академию, быть может, они смогут принять меня.
— Дорогой, завтра канун святого Джорджио, мы уезжаем, — напомнила Лукреция.
— Но не с рассветом же. Я слышал, за нами приедут лишь к полудню. Мы вполне успеем съездить и вернуться. Пожалуйста, умоляю!
Родители переглянулись, и Стефанио едва заметно пожал плечами.
— Ну, если мама не возражает…
— Матушка, пожалуйста, — бросился к ней мальчик.
— Но как же ты будешь без нас, сынок? — удивленно спросила она.
— Мне никак нельзя уезжать, матушка. В Риме все мое будущее. Подумайте сами, ведь здесь Академия, здесь синьор Пуссен, а там что?
— Тебя все равно не возьмут, дружок, ты слишком юн.
— Ну давайте хотя бы попробуем!
Стефанио махнул рукой.
— Ладно, съездим, коли тебе так хочется.
— Спасибо, дядюшка!
И Марио кинулся обнимать отца.
Тот повернулся к Лукреции.
— Рассчитай вечером прислугу, завтра нам уже никто не понадобится. Кучер сам погрузит вещи.
* * *
Сказать, что Андреа был в ярости — значит не сказать ничего. Мало того, что брак его племянника с одной из самых богатых невест Италии расстроен, так еще и проклятый Надьо получил кафедру! Скоро этот негодяй уедет и будет наслаждаться епископской властью, а он, Андреа, по-прежнему останется жалким преподавателем богословия!
 
«Как, как могло случиться, что Камилло оказался бессильным?! Неужели Надьо и тут вмешался? Нет, это невозможно, его и на свадьбе-то не было. Но кто получил от всего этого позора больше выгоды, чем он?! Это он обошел меня, он теперь епископ Треви! А может… Он все время вертится возле Папы, может, он и внушил ему мысль о неспособности Камилло иметь отношения с женщиной? Чую, он как-то к этому причастен. Все время встает мне поперек дороги! Ненавижу! Ненавижу!»