Рафаил (ЛП)
Сделав глубокий вдох, отец Мюррей до самого конца воткнул иглу в свою затвердевшую плоть. От ослепившей его боли он закричал и, повалившись на бок, свернулся на кафельном полу в позе эмбриона. Из члена хлынула кровь и потекла в глубины ада. Глубоко и часто дыша, священник пытался справиться с этой пыткой.
Затем его член, к счастью, начал опадать. Отец Мюррей смотрел, как медленно слабела его эрекция. Боль от глубоко воткнутой иглы притупилась, и радость победы одолела похоть. Смертный грех, которому он больше не поддастся.
Он лежал так долгие минуты, пока его тело не успокоилось, и вены не наполнил пьянящий покой — умиротворением, рожденным победой и добром, низвергнувшим зло. Он медленно вытащил иглу из своего обмякшего пениса. Из его кончика сочилась багрово-красная кровь, но это кровавое искупление было платой за то, что он позволил тьме на какое-то время проникнуть в свое тело.
Позже, на исповеди, он расскажет об этом отцу Брейди — хранителю своих прегрешений. Он охотно вытерпел бы пытки в комнате еретиков и очищение от греха, который, как он знал, все еще скрывался у него внутри. Там, куда он не мог добраться.
Но сначала он поговорит с отцом Куинном.
Он должен рассказать ему своей находке… о чудесном даре Господа.
***— Он у сестер Милосердной Богоматери, — сообщил ему отец Кормак, священник немногим старше отца Мюррея. — С послушницами.
Услышав эту новость, отец Мюррей мысленно выругался. Он покинул церковь Невинных младенцев и целых девяносто минут добирался до монастыря Милосердной Богоматери, который отец Куинн курировал вместе с матерью-настоятельницей.
Отец Мюррей поднялся по ступенькам. То тут, то там на живописных монастырских землях, раскинувшихся среди восхитительных пейзажей пригорода Массачусетса, мелькали монахини всех возрастов и рангов. Место было тихим, сады зелеными и идеально ухоженными. Серые каменные стены здания изящно оплетал темно-зеленый плющ. Монастырь был большим, старым и идеально подходил сестрам-затворницам. Сестрам, которые держались в стороне от внешнего мира, всецело посвятив себя молитве и служению Господу.
— Отец Мюррей.
Отец Мюррей поднял голову и увидел идущую к нему по коридору мать-настоятельницу.
— Чем могу вам помочь, отец Мюррей? Отец Куинн не говорил, что сегодня вы будете ему помогать.
— Нет, — ответил он, стараясь не выдать своего нетерпения. — Но мне необходимо его увидеть. Нам с ним нужно кое-что обсудить, и это очень важно.
Мать-настоятельница улыбнулась, но покачала головой.
— Боюсь, что не получится — он уединился с послушницами в учебном классе. И пробудет там до захода солнца. Он дал понять, чтобы их не беспокоили. Терпение есть добродетель, отец Мюррей. Извлеките из этого урок.
Отец Мюррей попытался сдержать свой внезапно вспыхнувший гнев. Ему нужно было поговорить с первосвященником. Но это необходимо сделать наедине. Никто не должен услышать ни слова из того, что он ему сообщит.
— Через несколько месяцев послушницы примут последние обеты. Сейчас им очень важно учиться, и их нельзя прерывать.
— Тогда я подожду.
— Очень хорошо, — мать-настоятельница жестом велела отцу Мюррею следовать за ней. — Тогда Вы можете сделать полезное дело. В конце концов, дьявол всегда отыщет работу ленивым рукам. Нам нужно подрезать кусты.
Отцу Мюррею захотелось рассмеяться прямо в ее морщинистое лицо. Она была рабой церкви, которая отказывалась признавать мир и истинного Бога. Пыталась остановить гонения на еретиков и игнорировала зло, распространяющееся по миру, словно рак. И сосредоточившись на церковных богослужениях, пополняла свои итак уже набитые закрома за счет пожертвований прихожан.
— Конечно, — вежливо ответил отец Мюррей и, взяв протянутые ножницы, вышел за старухой на улицу.
***Шесть часов спустя отец Мюррей стоял у дверей учебного класса. До него доносилось тихое бормотание отца Куинна, разговаривающего с проходящими подготовку монахинями. Затем послышались приближающиеся к двери шаги. Отец Мюррей прислонился к стене и стал смотреть, как послушницы покидают комнату. Его глаза метались в поисках монахини, которая всегда привлекала его внимание. Самой набожной. Самой тихой. Той, что почти не встречалась с ним глазами. Когда она наконец вышла, священник затаил дыхание. Девушка шла, склонив голову и опустив взгляд. Ее руки были сложены на груди и спрятаны под широкими рукавами. Голову покрывал белый головной убор, а стройное тело скрывал черный хабит (прим.: вид монашеской одежды, представляющий собой просторное длинное одеяние с широкими рукавами). Отец Мюррей решительно шагнул ей навстречу.
На него взметнулся взгляд потрясенных голубых глаз.
— Отец Мюррей, вы меня напугали, — застенчиво улыбнулась она.
Мюррей улыбнулся в ответ.
— Сестра Мария Агнесса. Рад вас видеть.
Сестра Мария кивнула, потом снова опустила глаза и направилась в трапезную на ужин.
— Отец Мюррей? ― голос отца Куинна отвлек внимание отца Мюррея от сестры Марии. Повернувшись к первосвященнику, отец Мюррей увидел у него во взгляде проблеск осуждения.
— Я могу вам чем-нибудь помочь? Вы сегодня должны были дежурить в приюте Невинных младенцев.
Конечно же, отец Куинн выражался довольно расплывчато. На самом деле, отцу Мюррею было предписано находиться в Чистилище и следить за очищением находившихся под их надзором мальчиков.
Отец Мюррей убедился, что поблизости никого не было, и подошел к первосвященнику.
— Я должен поговорить с вами. Срочно.
Куинн прищурил глаза. Внезапно в коридоре послышались шаги настоятельницы, и они оба оглянулись в ее сторону.
— Отцы, скоро начнется ужин. Присоединяйтесь к нам.
Как по команде, в пустых коридорах раздался звонок, эхом прокатившись под каменными сводами монастыря.
— Поговорим после ужина, когда монахини разойдутся на ночь по комнатам, — сказал отец Куинн. — Идемте.
Первосвященник направился в трапезную. Отец Мюррей и отец Куинн сидели за главным столом вместе с матерью-настоятельницей. Все ели молча. Дисциплине в этом монастыре уделялось первостепенное значение. Это был не какой-нибудь современный либеральный монастырь, тут почитали прошлое и его жесткие, суровые порядки. Мюррей всегда считал, что если Бретрены когда-нибудь возьмут в свою паству женщин, то этот монастырь обеспечит им лучших кандидаток.
С его места отцу Мюррею было хорошо видно всех занятых своей скудной едой монахинь. И как всегда, он не мог оторвать взгляда от сестры Марии Агнессы. Он не понимал, почему она так привлекала его внимание. Но подозревал, что тут не последнюю роль сыграл нежный белоснежный оттенок ее кожи, то, что красота девушки не была тронута солнцем. И ее шея… длинная, стройная шея, на которой при движении было видно каждую косточку, каждую вену, хранящую в себе источник жизненной силы.
Интересно, чувствовала ли она когда-нибудь, как мужчина смотрел на нее? Это не имело значения. Сестра Мария Агнесса была самой послушной Христовой невестой, которую он когда-либо встречал. Идеальная святая сестра — кроткая, покорная и истинно набожная. Он знал, что отец Куинн чувствовал по отношению к этой послушнице то же самое. Отец Мюррей видел, что первосвященник говорил с ней дольше, чем с другими готовящимися к постригу девушками. Видел, как теплел его взгляд всякий раз, когда рядом оказывалась сестра Мария, когда она робко ему улыбалась.
Отец Мюррей с трудом проглотил пресный овощной бульон с хлебом, подождал, пока монахини покинут зал, а затем последовал за отцом Куинном в его кабинет.
Как только отец Куинн запер дверь и подал ему знак, отец Мюррей выпалил.
— Я видел одного из них, ― первосвященник казался озадаченным, пока отец Мюррей не добавил: — Вчера ночью в клубе, после того как отправил в ад одну грешницу, я увидел его. Рафаила. Одного из потерянных Падших.