Великий князь Владимирский (СИ)

— Теперь пути назад нет, — произнес дядя.
— Его не стало, как только мы разорили ставку. Ладно, поехали. Будем ждать
Остановившись перед армией и крикнул:
— Слушайте все! И передайте тем, кто не слышит. Монголы подло убили русских князей, поэтому повелеваю — пленных не брать. Даже если это будет сам Батый. Пусть все они сдохнут на этом поле. Кто не послушается и захочет получить выкуп, захватив пленного, того прикажу немедленно повесить. Но не переживайте, добычи хватит даже вашим внукам.
Делить шкуру не убитого монгола еще рано, но нужно же подбодрить своих. Тем более, что в умных книжках пишут об обязательности пафосного обращения к бойцам перед боем. Как-то я упускал этот нюанс, теперь наверстаю. Отправил людей забрать тела наших, пока не началась атака. Похороним позже, с остальными. Противник поступил аналогично.
И вот над полем повисла тишина. Такая, которая, наверное, бывает только перед кровопролитными сражениями. Небеса готовились принять тысячи душ погибших людей, плюнувших на законы Божьи и явившихся резать, колоть, грызть зубами плоть ближнего своего.
  
Глава 9. Битва
 
Сражение начали монгольские лучники. Тысяч пять их неторопливо подъехали к нашим позициям, на переделе дальности, и начали обстрел. Ну если у них много стрел, то пусть тратят. За сорок минут они опустошили основной и запасные колчаны со смехотворным результатом: убили трех лучников, из пришлых, спрятавшихся за щитами гуляй-города и пятерых ранили. Сами потеряли сотни три и пять сотен пешком бежали в сторону своих, оставшись без коней. Орудия молчали, берегли запас для более подходящих целей, чем голодранцы, пуляющие в белый свет. Видимо, такова современная разведка боем.
Лучники отхлынули и им на смену неторопливо двинулись плотные массы копейщиков. На правом фланге тумены Мунке и Гуюка, на левом Орду и Кадана, в центре находились тумены под командованием Субэдэя. Батый с четвертью войска остался в резерве. Лучники пополнили боезапас и присоединились к копейщикам.
На дистанции в 500 шагов открыли огонь фальконеты. Цель — лучше не придумать. Плотный, глубокий строй огромной массы кавалерии. Все двадцать ядер нашли своих жертв. На врага впечатление артиллерия не произвела. Да, бьют далеко, да пробивают всадника или лошадь насквозь. Но что такое 30–40 убитых, на фоне 30 000? Когда до гуляй города оставалось меньше ста шагов, противник начал разгоняться. На расстоянии 50 шагов в него полетели болты. Одновременно всадники въехали на полосу с ямами, норами, кольями и чесноком. Теряя людей от обстрела, монголы не сразу сообразили, что что-то на земле не то. Образовавшаяся полоса погибших и бьющихся на земле в агонии людей и лошадей притормозила атаку. В это время с редутов пальнули картечью, а через мгновение добавили перезарядившиеся арбалетчики. Четыре тысячи болтов, в упор, это не шутка.
Вал трупов рос, но враг и не думал отступать. Оставшиеся без коней, бросились разбирать рогатки перед гуляй-городом. Другие пытались опрокинуть щиты, за которыми прятались стрелки, с помощью арканов. Лучники стреляли навесом, поддерживая соратников. Наконец, старания противника увенчались успехом, и они смогли прорваться с двух местах, слева и справа от центрального редута. Правда радости им это не принесло, так как строй пикинеров, из терций Петра и Казарина, начал колоть торжествующих кочевников со скоростью швейной машинки. Арбалетчики стреляли им во фланги, артиллерия посылала залп за залпом в подъезжающие подкрепления, горы орущих и умирающих людей стремительно увеличивались, но железная дисциплина, привитая Ясой Чингизхана, не позволяла броситься наутек от всего этого ужаса.
— Скачи к Бачману, — велел я одному из десятка рассыльных, находившихся при мне. — Вели ударить вдоль гуляй-города. Но пусть не увлекается и не преследует, если монголы побегут.
— Ты отправляйся к князю Ярославу Всеволодовичу. Приказ тот же, — это второму.
Мощного удара не получилось. Батый заметил опасность, замелькали полотнища флагов, и атака закончилась. Копейщики развернулись и поскакали к своим позициям, следом помчались лучники. Мои арбалетчики и канониры придали им скорости, выстелив в спины. Половцам и новгородцам осталось лишь добить три сотни, зарвавшихся и не заметивших приказа, врагов.
 
— Не меньше пяти тысяч, — прикинул дядя, оглядывая поле боя.
— Думаю чуть больше трех, — не согласился с ним. — Это была разведка. Проверили нас на крепость, но не шли до конца. Сейчас будут совещаться, потом попробуют по-другому.
— М-да. В любом из сражений, где я учувствовал, такие потери привели бы к окончанию войны.
— Времена поменялись. И резко.
— Вот-вот. Не нравятся мне такие изменения.
— Что делать? Ничего уже не вернуть. Эпоха малых дружин канула в Лету.
Тут подошли военачальники и доложили о потерях. Убитых было не много, полторы сотни, раненных больше трех. В основном пострадали стрелки.
— Раненых везите к лекарям, трупы к остальным мертвецам, — велел я. — Доспехи и оставшиеся бесхозными арбалеты собрать и передать с запасом болтов в редуты. Покажите их гарнизонам, как заряжать. Пусть поддерживают нас из-за частокола. Хоть какая-то помощь.
Пока монголы приходили в себя и решали, как поступить дальше, мои воины восстановили прорывы в гуляй поле, поменяли разбитые щиты и рогатки, и приступили к мелкой мародёрке, обирая ближайшие тела. Я не препятствовал, пусть жадность выгонит страх.
Через пару часов, перед строем всадников хана начал собираться хашар. Захватить местных было нереально, их просто не было, так что Батый повелел согнать возниц из обоза. Если победят, наловят потом новых.
— Внимание, всем! — крикнул я, выезжая к арбалетчикам. — Монголы погонят вперед пленных. Не обращайте внимания, что они русичи. Пожалеем их потом, сейчас же разите без сомнений! Они на стороне врага, пусть и против воли. Не давайте им возможности прорваться к укреплениям, иначе погибнем сами, вместе с ними. Передать по строю мои слова!
Хашар, тысяч десять, двинулся толпой вперед. За ними, чуть отстав, лучники, еще дальше копейщики. Первые же залпы орудий прорубили длинные просеки среди бездоспешных возчиков. На дистанции уверенного арбалетного выстрела, по их рядам прошлась коса смерти, сократив численность на четверть. Воя от ужаса, смертники замерли на месте, но ругань и удары загранотряда заставили их кинуться к нам. Позади была 100 % смерть, а впереди хоть какой-то шанс уцелеть. Ну, так они думали.
Залп картечи и повторный залп арбалетчиков практически полностью уничтожил бедолаг. Оставшиеся в живых упали на землю и замерли, надеясь на чудо. Но, так или иначе, свое чёрное дело они совершили. Пока мои стрелки перезаряжались, монгольские лучники подскакали вплотную к рогаткам и стали стрелять поверх щитов, привставая на стременах. Хоть их пони мелкие, но и такого роста хватило. Будь моя пехота в обычных доспехах, ей бы тут же пришёл конец.
Тем временем часть всадников спешилась и растаскивала рогатки, другая пыталась пролезть за скованные между собой щиты и добраться до защитников. Копейщики врагов подъехали поближе, потом, внезапно, расступились и на нас понеслось стадо обезумевших волов, которых сзади подгоняли горящими факелами. Животные падали, запинаясь о трупы, валили следовавших за ними и казалось не сумеют добежать. Поняв опасность, мои бойцы стреляли по ним, по мере перезарядки арбалетов, но все же десяток отчаянно ревущих волов врезался в гуляй-поле и опрокинул своими тушами несколько щитов. Тут же копейщики начали набирать разгон для удара.
— Пикинеры, приготовиться! — крикнул я, подскакав к терции Казарина, напротив которой все и произошло. — Арбалетчики, ставьте заслон из запасных рогаток! Стреляйте прорвавшимся во фланги!
Враг летел на нас, не обращая внимания на выстрелы, падающих соратников и сметая своих замешкавшихся лучников. Удар в строй пехоты был страшным. Длинные пики, выбивали врагов из седла пачками, но нескольким чудом удалось проскочить между наконечников вплотную к пехоте, и принялись охаживать пикинеров булавами по головам. Какими бы не были прочными оголовья, такой удар гарантированно выводил из строя, хотя бы на время. Алебардщики прикончили мерзавцев, но было поздно. В образовавшиеся бреши устремились товарищи погибших. В толчее ближнего боя пика только мешает, так что участь терции Казимира была предрешена.