Подземелье Иркаллы (СИ)

— Прошло совсем немного с нашей разлуки, но, оборачиваясь, думаешь, что прошли месяцы… — задумчиво пробормотал Элай. — Столько всего произошло… Мернхольд, просторы Кунабулы, Ущелье, Иркалла, беда с Её Высочеством, стремительное выздоровление… Лорен горевал так сильно без тебя, Акме.
— Полагаю, когда ранили нашу принцессу, ему было некогда горевать обо мне… — с улыбкой заметила целительница. — Там, где дело касается жизни любимых, человеку не стоит много думать о мертвых.
— Теперь мертвые оказались живыми, и возлюбленная, и сестра целителя живы и здоровы, он ослеплён восторгом, — заметил Буливид, поднимая свой кубок. — В Иркалле все мы обрели утраченное.
Буливид, Хельс, Руфин, Элай с приглушённым «ура!» подняли кубки в сторону Акме, поклонились ей и осушили их.
— До чего великолепный ансамбль образуете вы с братом! — отозвался Буливид по обыкновению своему тихо и задумчиво. — Свирепость твоего дара и его исцеляющая сила станут грозой Кунабулы.
— К тому же, демоны боятся её… — заметил Руфин.
Акме устала от этой болтовни.
— Едва ли страх этот нам на руку… — сказала она. — Страх их является порождением ненависти. То был лишь небольшой отряд демонов. С армией нам бы повезло меньше.
— Уверен, ты без труда бы справилась и с армией! — запальчиво воскликнул Кицвилан. — С твоей силой у тебя не может быть врагов.
— Эта сила темна и безудержна. Не удержу её я — никто не удержит.
Вскоре в сторону сестру отозвал Лорен и тихо сказал:
— Я видел проявление твоей силы лишь дважды. В первый раз огонь твой был не столь силен, но ты потеряла силы. Второй раз я наблюдал невообразимое. По началу я не узнал тебя. Ты не была похожа на себя, раздираемая ненавистью. Волны пламени вздымались до… небес, если бы мы не были закованы в камень Иркаллы. Десятки демонов сгорали за раз. Но на твоем лице не было торжества, я видел лишь боль. Почему?..
Акме боялась смотреть брату в глаза.
— У меня ничего не болит… — отозвалась она не слишком уверено.
— Ты боялась, что причинишь Густаво вред. Но где набралась ты подобных страхов?
— Я уничтожаю.
— Ты уничтожаешь всех тех, кто отравлен черной силой Кунабулы!
— А вдруг мы тоже отравлены, Лорен?.. — испуганно прошептала Акме.
— Мы из другого мира.
— Если ты внимательно следил за мною сегодня, ты мог видеть, что демоны, все, как один, склонились предо мной, не сопротивляясь. Вас же они хотели растерзать.
В агатовых глазах Лорена не мелькнуло ни сомнения. Он не верил или не желал верить в то, что сестра была ему врагом.
— Они лишь боятся тебя, — хмуро заключил целитель. — Признают своё поражение.
— Нет! — несдержанно швырнула она. — Они и тебя боятся. Но предпочитают нападать на тебя, из последних сил пытаясь спастись. А мне они поклонились, будто хозяину, будто своему предводителю или союзнику!.. — Акме поморщилась, вгрызаясь вглубь глаз брата своим мученическим взором. — Это отвратительно!.. Какие-то голоса не замолкают. Они ветрами летают вокруг меня и шепчут… шепчут… шепчут…
— И я слышу голоса, — Лорен вдруг усмехнулся. — Я уже решил, что у меня крыша поехала…
Акме промолчала, отвернулась и задумчиво взглянула на сияющую ледяную воду, из света струившуюся вглубь Иркаллы, чтобы там затеряться в вечной мгле.
— Это не всё, — глухо сказала она. — Как только прикасаюсь к кунабульскому камню, я ощущаю его трепещущую силу. Жизнь его бьется под моей ладонью, словно человеческое сердце. Она льется потоком и будто радостно отвечает на каждое моё прикосновение.
Акме опустилась на колени и дотронулась рукой до камня, на котором только что стояла. Вибрирующий камень вспыхнул внутренним огнём навстречу её огню и нагрелся. Голоса трепетали вокруг, водя неистовые хороводы. В камне могущественным потоком билась жизнь.
Лорен последовал примеру сестры и опустился напротив, дотронувшись до пола пещеры ладонью.
— Ни голосов, ни жизни… — наконец, ответил он.
— Не торопись, прислушайся… — прошептала Акме. — Мы будто Нергал и Шамаш. Они были братьями. Силы их были противоположны друг другу, но имели один исток. Ты должен услышать.
 
Лорен сосредоточено нахмурился и закрыл глаза. Рука засияла белым светом, и камень поглотил этот свет, будто губка воду. Белые лучи лентами расползались по полу и змеились навстречу Акме.
— Ничем хорошим это не кончится… — пробормотал Хельс, не спуская глаз с застывших брата и сестры; глаза второй заволакивало ярко-голубым туманом.
— Надеюсь, они не намерены зря тревожить Иркаллу… — со страхом и сомнением в голосе проговорил Цесперий, всегда помня о том, что Акме чувствовала силу Иркаллы, а Иркалла чувствовала её. И принимала с некоторым волнением, если не с радостью.
— Они восхитительны! — выдохнула Плио, молитвенно сложив ладошки у губ.
— Они опасны… — прошептал Лако.
Что-то пошло не так, едва полоска лореновского света добралась до руки Акме, прижатой к полу пещеры. Жизненный поток в камне задрожал так, будто его трясли, после он низко загудел, завыл, и на этот раз вой этот был услышан непременно всеми. Стены затряслись.
От жгучей боли в руке у Акме на глазах выступили слезы. Боль поднялась выше, к плечам, к шее, и не прекратилась, когда Лорен отшатнулся.
Иркалла бесновалась. С древних стен потоками сыпалась многовековая пыль. Лошадей пришлось крепко держать за уздцы, чтобы те не ускакали без оглядки от ужаса. Страшный вой поднялся из глубин Иркаллы к растерянным путникам, пронзив Акме насквозь, слившись с нею воедино.
— Надо уходить! — воскликнул Гаральд, подбежав к ним и схватив возлюбленную за руку.
— Нам некуда идти! — возразила Акме, резко отдергивая больную руку, не узнавая любимого голоса в хоре зловещих голосов, окруживших её, не узнавая его лица в тумане наполовину бессознательного состояния. — Мы в Иркалле! Гнев её настигнет нас везде!
Она переставала принадлежать себе. Иркалла выла от боли, и Акме самой становилось больно. Молодая женщина тихо, без слов запела старинную мелодию, которую ей всегда пела мать, и, поглаживая трепещущий камень сияющей голубым светом ладонью, ощутила, как сквозь нее проходит ледяной ветер плачущих голосов. Они молили об освобождении от этой страшной боли, нанесённой им её братом, и постепенно буря стихла.
Ни вздоха, ни трепета не произвели более горы, и Акме, придя в себя, тихо, глухо пробормотала, обращая к побледневшему брату всепоглощающую лазурь своих глаз:
— Что скажешь теперь, Лорен? Такие ли мы одинаковые?..
Мужественно взяв себя в руки, он упрямо покачал головой и тихо ответил, глядя на нее с ожесточенной непреклонностью:
— Будь ты самим Нергалом, клянусь, я исцелю тебя.
Акме поднялась. Неподалеку стоял отвергнутый Гаральд и хмуро, несколько взволнованно глядел на неё, каждое мгновение готовый броситься ей на помощь. Она пристально посмотрела на него, грустно нахмурилась и покинула пещеру, запретив кому-либо следовать за собой.
Голоса мягким тёмным туманом кружились вокруг, и она заткнула уши, но была не в силах заглушить зловещие песни Иркаллы.
В лагерь Акме вернулась только тогда, когда почти все нодримцы и атийцы улеглись спать, за исключением тех, что остался дежурить на посту. Бодрствовала лишь часть зараколахонцев, капитан Эвандер Лаций, капитан Гайре Иэрос и кеосский отряд. Все они, к её удивлению и довольству, собрались в один кружок, потягивая вино и серьезно переговариваясь. За Акме пристально следили все время ее отсутствия, чтобы с ней ничего не случилось и она никуда не ушла.
— Пришла в себя? — громко осведомилась Реция.
Акме промолчала, занимая место рядом с братом. Она поискала глазами Гаральда: тот стоял довольно далеко от лагеря и тихо переругивался с Авдием, на лице которого сияла свирепость. Увидев возлюбленную, герцогский сын застыл на несколько мгновений, после, не сказав наставнику своему ни слова, устремился к ней.
Рядом с Ягером и Лако стоял высокий и устрашающий своим холодом и суровостью Сатаро, уперев руки в бока. Он увидел Акме первый и все время не спускал с нее пристального взгляда, будто пытался понять, как она себя чувствует, каково её настроение и мысли.