Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ)

Отшвырнул его к стене; Айтли стукнулся затылком до звона в ушах, но тот лишь усмехнулся. А потом удар чего-то невидимого обжег Айтли, словно хлыст, и багровая борозда появилась на коже. И еще одна, и еще. Удары, разрывающие само существо изнутри и снаружи, черные вспышки.
Даже без браслета не мог бы противостоять такому, как Къятта… он и не пытался. Напротив, был почти рад, что сможет сейчас умереть. Это в общем-то куда лучше, чем могло его ожидать.
Мертвый волк с янтарными глазами задрал морду к луне и завыл.
Потом Бездна раскрылась и позвала.
**
Срединные земли, две весны назад
Когда-то здесь было селение, но лес почти его поглотил. Кое-где еще высились частоколы, а столбы, некогда держащие хижины, покосились, их обвили лианы. Поля заросли подлеском — только обтесанные вехи-разметки выдавали, что раньше здесь трудились земледельцы. “Это мое”, говорил лес.
Звезд в чаще почти не видно, и по пути сюда удавалось свериться с направлением лишь на полянах ночью — благо, еще не полили дожди, завесив все небо тучами. Но в основном он шел по каким-то неосознаваемым приметам. И вот…
Мальчик бродил, трогал то обломок доски, то обод колодца, пытаясь вспомнить, понять, что сам он здесь делает. Порой на досках и бревнах попадались следы огня, иногда древесина была обуглена так, что при нажатии палец проваливался в черную пыль. В паре мест среди досок он заметил человечьи кости.
Значит, когда-то здесь погибли люди. Сколько их было? Полных скелетов он не отыскал. Вряд ли умерли мирно, в своих домах, а кости растащили звери… звери не приносят с собой огонь.
Почти утонув во мху, мимо него смотрел череп. Мальчик присел наземь, рядом, протянул руку, но так и не коснулся. Не было страха, только жалость и недоумение. Что-то неправильно…
По обломку доски проползла сколопендра, направилась к босой ноге — вот-вот и заберется на нее, обожжет кожу ядовитыми щетинками. Но передумала: живой человек, видно, был ей не по нраву.
Он все еще не знал, зачем он здесь и ходит по этим развалинам, но медлил, не мог покинуть их, словно именно сюда и стремился и теперь не понимал, что делать дальше. Потом стемнело — стремительно, будто вылили ночь из бочки. Ночные птицы закричали на все лады, и между ними послышались голоса, тени зашептались, поднимаясь между бывших стен. Тени гнали его, обвиняли — но в чем, он осознать не мог.
“Все из-за тебя”, “Они пришли из-за вас”, “Это ты должен был тут лежать, а не мы”, — шептали беззвучные голоса. Голоса гнали мальчика прочь.
Ему пришлось уйти в лес, искать себе ночлег там, хотя он больше желал остаться здесь. Мертвых он не боялся, напротив, казалось, они способны что-то важное рассказать ему.
Но ослушаться не решился.
Развернувшись, он пошел прочь, туда, откуда пришел. Там тоже оставалось нечто важное.
**
Астала, настоящее
Рана вела себя странно: вроде затягивалась, но от любого напряжения, иногда и вовсе сама по себе, открывалась. Кайе злился. С каждым днем ему становилось лучше, еще бы он не рвался тут же проверить, действительно ли все уже в порядке. Два раза попытки закончились плачевно.
Держать его в постели никто не пытался, но из дома не выпускали. Благо, он и сам понимал, что заметно ослабел и что, окажись он в луже крови посреди Асталы, только порадует сплетников.
А сплетничать и без него было о чем.
Смерти в далекой долине Сиван обсуждали по всей Астале, от последнего мусорщика до Восьми Родов. Всех интересовало, случайны ли эти смерти, и чем же ответит Юг. Из Долины сюда отправили сообщение с птицами… теперь его содержание знала не только Астала, но и ее окрестности.
Отряд, приехавший за добытым Солнечным камнем, не нашел живых в лагере, но на телах — тех, что не тронули хищники — не было следов насилия. На полу хижины-времянки нашли нацарапанную запись про ядовитое дыхание земли, только ведь написать это мог кто угодно.
 
А Солнечного камня оказалось добыто подозрительно мало… или северяне из соседнего лагеря поживиться успели?
Некоторые боялись, что начнется война, другие ее желали. Третьи пытались все-таки оправдать северян — зачем им действовать столь бессмысленно-нагло? Да еще их мальчишка в Астале, хоть сестра и сбежала. Соглашались в одном — заложника в живых не оставят.
Айтли хотелось, чтобы все наконец кончилось. Ему еще не сравнялось шестнадцать — около полугода оставалось до совершеннолетия, но он чувствовал себя стариком, уставшим от бесконечных пустых весен и засух. Здесь ведь день шел за год… нет, не день — час. После визита Къятты он, к большому своему сожалению, выжил и даже поправился. Верно, тот не хотел, чтобы для северянина все закончилось слишком быстро и силу ударов соизмерял. Айтли не понял, чем вызвал подобную ярость, но какая, в сущности, разница. Сперва младший его ненавидел, теперь вот от старшего перепало. По-настоящему плохо было одно — он не ощущал сестру. Давно уже. И что с ней, неизвестно.
А теперь-то я кто? — думал юноша, глухо думал, тоскливо. Лачи взял или возьмет, что хотел — наверняка, чем бы это ни оказалось. И даже не справился о племянниках… или только об Айтли? Сестра уже должна быть в Уми, если ничто ей не помешало. Может, и границу Тейит уже пересекла, приближается к дому. Ей повезло покинуть южные леса до ливней; на плоскогорьях погода сейчас сносная. Знает ли Этле о том, что произошло в Долине Сиван? Вряд ли…
Иначе он ощутил бы ее тревогу. Наверное. Теперь уже не проверить, они не увидятся больше.
Так недостойно жить, думал юноша. Словно обмотал огромный паук клейкими нитями и позабыл в углу, и виси, гадай — вспомнит и сожрет или так и задохнешься постепенно от нитей-удавок, или просто умрешь от жажды… от затхлого воздуха.
Шмель разорвет паутину… или убьет паука. Но я просто болтаюсь тут…
Снаружи окликнули. Айтли постарался выбраться из оцепенения. От чекели остались темные полосы подживших ожогов. Со временем наверняка сойдут… сошли бы, но вряд ли успеют. Но не хотел показать их, и потому надевал шионте, стоило подумать, что кто-то идет — со стороны, верно, выглядело, что его знобит от бесконечных дождей.
Гость не стал заходить без приглашения, дождался, пока Айтли разрешит войти. Надо же, будто на севере, где у племянников Лачи было высокое положение…
Руки гостя были открыты, хотя сейчас, в дни начала дождей, многие надевали шерстяные туники с рукавами до локтя. Айтли сразу бросил взгляд на знак и напрягся — Род Арайа, один из тех, от кого заведомо не жди ничего хорошего.
Этого человека раньше не видел. Нет… видел однажды, мельком, когда вся Астала наперебой рвалась поглядеть на заложников. Приятная внешность, и заметно было, что ему нравится это подчеркивать. Но даже по северным меркам его нельзя было назвать разряженным попугаем, как некоторых тут. Разве что волосы убраны чересчур прихотливо. В нем не было никакой угрозы, не то что в Къятте. Только вот знак на плече — пятнистый ихи.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил гость.
Айтли не ответил. Об этом наверняка нашлось кому рассказать.
— Я хотел просто с тобой познакомиться, — продолжил гость, не обратив внимания на молчание. — Мне жаль, что все так получилось.
— Ты пришел мне выразить сочувствие?
— Нет. Даже искреннее было бы… издевательством.
— Тогда о чем ты хотел побеседовать?
— Сейчас это не имеет смысла, а раньше — о севере. То, что вы здесь, могло действительно стать каким-то мостиком между нами и Тейит. Мы ведь плохо знаем друг друга, а что надо — придумываем себе сами.
— Почему же не раньше?
— Пока ты был у Шиталь, не видел смысла спешить. А потом и меня не было в городе, и твоя сестра… Я вернулся накануне праздника.
А потом уже мне не было ни до чего, подумал Айтли. Да и сейчас… Не было желания ни отказывать в разговоре, ни соглашаться, всё не имело значения.