Оборотная сторона правды (СИ)

Не этого хотела Грейс Купер.
— Я не хочу сидеть дома с ней, — она обиженно отвернулась. — Это нечестно. Мы твои настоящие дети. Мы должны пойти. А она… нагулянная. Байстрючка.
Я ахнула, ужаленная не только её словами, но и взглядом, которым она одарила меня в этот момент, желая сделать больно.
Но не успела я среагировать, как Мэг стремительно пересекла комнату, присела перед Грейс и схватила её за воротник. Аж костяшки побелели.
— Никогда не повторяй таких слов, поняла меня?
Лицо Грейс покраснело.
— Я… Ладно? Я даже не знаю, что это значит!
Мэг отпустила её.
— Это устаревший термин, оставшийся с патриархальных времён… — она обессиленно застонала. — Это слово, которое нельзя говорить. Извинись.
— Прости, что назвала тебя байстрючкой.
Она произнесла это с таким скорбным выражением, что я чуть было не расхохоталась.
Позднее тем же вечером, когда Мэг ушла спать, Гейб и Грейс с фонариком прокрались в мою комнату и застыли на пороге, удивившись, что я всё ещё не сплю, а сижу с книжкой.
Они забрались на дальний конец кровати, Грейс чуть позади Гейба, словно опасаясь, что я наброшусь на неё. Гейб неуклюже прижимал фонарик к груди, и тот озарял его лицо, как при страшилках, рассказываемых у костра. Я уже думала, что сейчас начнётся какой-нибудь рассказ про призраков, но вместо этого Гейб прошептал:
— Что значит байстрючка?
Грейс не сводила с меня глаз. Она правда не знает.
— Так называют девочек… — как бы это сформулировать? — Рождённых вне брака.
Я надеялась, что света прикроватной лампочки не хватит, чтобы они увидели, как я покраснела.
— То есть… — Грейс была явно не в своей тарелке. — Это про тебя?
Я улыбнулась.
— Типа того. Но, как сказала ваша мама, это слово уже давно никто не использует.
Близнецы переглянулись. Это ещё не всё.
— Папа любил твою маму? — спросил Гейб.
Они застыли, как статуи, в ожидании ответа, пока я пыталась оправиться от вопроса, ножом пронзившего моё сердце.
— Я не знаю, — прошептала я. — А что?
Они вновь переглянулись. Грейс придвинулась ближе.
— Мама говорила, что когда двое сильно любят друг друга, мужчина вставляет свой…
— Достаточно! — перебила я, зажав ей рот ладонью.
Она хихикнула, Гейб тоже разулыбался, и я не смогла удержаться от смеха.
— Я ничего не знаю, — призналась им. — Я так же, как и вы, ничего не понимаю.
Я легла на подушку, а Гейб и Грейс подползли ко мне с обеих сторон и также легли на спины.
— Я тоже с радостью продолжила бы поездки, — я повернула голову к Грейси. — Вместе с вами. Но вот так получилось.
— Так получилось, — повторила она со всей вселенской усталостью, которую только могла выдавить восьмилетка.
• • •
Я надеялась, что наш ночной разговор позволит пробить стену, выросшую между мной и сестрой, но стоило Мэг начать собираться, как Грейс заперлась в ванной на втором этаже, отказавшись прощаться.
Мэг печально улыбнулась и поцеловала в лоб Гейба и меня.
— Ведите себя хорошо. Лу приедет позже, но если что — звоните мне или на рабочий. Или спросите охрану.
— Принято, — сказала я, одновременно провожая Мэг и борясь с желанием затащить её обратно в дом.
Когда её машина скрылась из виду, Гейб взял меня за руку.
— Мама уехала только на выходные, — напомнил он. — Грейс выйдет намного раньше.
Он оказался прав. Вообще-то Грейс вышла спустя час, как только в щель под дверью просочился запах попкорна и донеслись звуки фильма (мы с Гейбом специально включили его на полную громкость). Я сдержала улыбку, когда Грейс с максимально хмурым видом пристроилась на дальнем краешке дивана, сложив руки на груди. Через пять минут она начала таскать у нас попкорн, думая, что мы не замечаем. А к середине фильма она уже хохотала, закинув ноги на кофейный столик. Вся её злость улетучилась, к моему огромному облегчению.
«Она простит меня, — убеждала я себя. — А потом обидится за что-нибудь ещё. Вот что значит быть сестрой».
И сенатор тоже меня простит. Надо просто дать ему время.
Последняя мысль исчезла так же быстро, как и появилась.
 
Луи приехал около семи с едой на вынос и вкусняшками. У него дома жена с ребёнком, поэтому он не мог долго задерживаться. Но пускай встреча была короткой, я была очень ему рада. Я внезапно осознала, что Луи Манковиц — единственный человек в команде сенатора, с которым мне всегда было хорошо. А ещё он представитель ближайшего круга сенатора, которого я вижу реже всех. Когда мы куда-то уезжали, он руководил штабом. Когда мы возвращались домой, его посылали подготовить следующее место к приезду сенатора. Но на ближайшие четыре дня его задача — пополнять наши запасы кукурузных хлопьев и мороженого и проверять, чтобы мы не разгромили дом в отсутствие Мэг.
И…
— Прости, — на его лице было искреннее сожаление, когда он протянул руку, чтобы забрать у меня мобильник.
Мэг заранее предупредила, что его у меня заберут. Это и домашний арест на этой неделе и есть моё наказание за ту кашу, что я заварила.
— Можешь пользоваться кухонным телефоном, — сухо предложила Мэг, и было очевидно, что я не в том положении, чтобы спорить, учитывая то, к чему провели все мои тайные звонки за последние несколько месяцев. Но всё же мне не улыбалось общаться с друзьями, пока рядом готовят, моют посуду и прислушиваются к каждому слову.
Я отправила сообщением новый номер сначала Пенни, затем, подумав, Лили Хорнсби и потом дяде Барри и Тесс на всякий случай. Вряд ли, конечно, они им воспользуются: Барри пропустил контрольный звонок на этой неделе и вообще не пытался как-либо связаться со мной с тех пор, как я вернулась из Канзаса, даже когда в новостях снова замелькало прозвище «Кейтингент», сопровождаемое фотками меня и сына президента. Возможно, он решил, что Куперы прекрасно справляются со всем этим медийным цирком. Или он тоже зол на меня.
А затем, поддавшись бунтарскому порыву, отправила номер домашнего телефона Энди Лоуренсу — мистеру Фотогеничность, — гадая, хватит ли ему духу позвонить, зная, что на звонок могут ответить Мэг или сенатор.
«У меня забрали мобильник. Если что, можно позвонить на стационарный…»
Вроде бы получилось достаточно нейтрально. Даже тепло.
Может, он позвонит и заговорит с акцентом, представившись каким-нибудь фальшивым именем, и они его не узнают. А даже если и узнают… Мэг возьмёт трубку и поймёт, что Энди искренне хочет продолжить общение, даже после того, как уже вытянул из меня нужную информацию. Что ему не всё равно.
А пока её нет, я могу поговорить с ним без свидетелей.
Если он позвонит. Каждый раз, проходя мимо кухни, я сверлила взглядом телефон, надеясь, что смогу вызвать звонок одной лишь силой воли.
Не вышло.
• • •
Теперь, когда мы остались без присмотра, новости можно было смотреть по желанию. Но сколько бы ни жаловался Гейб, Грейс, как одержимая, переключала каналы, жадно ища любые упоминания Мэн или сенатора, а лучше — какие-нибудь кадры или видео. Она реально скучала по родителям, но держала лицо, делая вид, что она просто «готовится» к тому, что нас позовут обратно для участия в дальнейших мероприятиях. Я украдкой поглядываю на экран, но каждый раз, когда всплывает моё имя, я заставляю Грейс переключить канал. Слушать, как незнакомцы перемывают мне косточки на федеральном телевидении, — лишний стресс в моей ситуации.
Я превратила это в игру: кто первый доберётся до пульта, услышав имя Кейт, победит. Я знала, что в Грейс силён дух соперничества, но всё равно была поражена тем, как хорошо сработала эта идея. Она перепрыгивала диваны, вырывала пульт из руки Гейба, а один раз, поразивший меня больше всего, она примчалась по лестнице со второго этажа, пронеслась по коридору и пролетела над кофейным столиком, лишь бы опередить меня. Она провернула всё это за считанные секунды, отделавшись лишь парой ушибов.
Но вопреки всем моим стараниям избегать новостей, отдельные обрывки всё равно достигали моих ушей и застревали в голове, складывая единый паззл всей этой предвыборной истории.