Осколки разбитых иллюзий (СИ)

— И? Поэтому, я должна сейчас молча всё снести? Папы больше нет! — произношу слова и чувствую, как голос дрожит, и на глазах выступают слезы.
«Его нет из-за меня, из-за Адэма. Мы его убили.» — хочется признаться. Но боль оглушает меня с такой силой, что я понимаю — не смогу произнести это вслух, обсуждать с кем-то. Рассказывать все детали. Смахиваю слезы. Сейчас не время плакать. Я не могу допустить брака с Адэмом. Бросаю гневный взгляд на виновника всех бед. Не смотрит на меня, уставившись в свой стакан. Ни одной эмоции увидеть не получается.
Я глубоко вдыхаю, но вопреки ожиданиям, кислород в лёгкие не поступает, лишь жгучая лава разливается по горлу.
— А вы, господин Адэм Берк, ничего не хотите сказать?
Намеренно обращаюсь к нему на Вы, подчёркивая деловой, пренебрежительный тон. Стараюсь держать себя в узде и не наговорить лишнего при братьях. Адэм поднимает голову, встречает мой ледяной взгляд.
— Помнится, вы тоже не горели желанием связывать себя узами брака со мной, — продолжаю насмешливо.
В ушах начинают звенеть его слова, что он женится на чистой и невинной девушке. Почему, чёрт возьми, сейчас он ведет себя так, словно накачался транквилизаторами? От чего не протестует, как и я?
Адэм встаёт на ноги, упирается руками об спинку стула. На долю секунды я забываю обо всем и просто любуюсь им. Подмечаю изменения, произошедшие с ним с последней нашей встречи. Волосы стали длиннее, падают челкой на лоб, вокруг глаз пара тонких линий.
Мысленно зажмуриваюсь. Адэм наклоняется вперёд в мою сторону и произносит:
— Поменялись обстоятельства и приоритеты, госпожа Камилла Берк, — улыбается ядовито. — Привыкайте к новой фамилии.
Кто-то из братьев шутливо присвистывает. Хмыкает.
— Я лучше съем собственные ботинки, чем буду носить твою фамилию! — бросаю ему в ответ.
— Хватит ребячится! — жёстко произносит Рафаэль. — У тебя нет другого выхода, Камилла!
Последнее предложение звучит решительно и безапелляционно. Он встаёт и пересаживается на место, где сидел до него дядя.
— Присаживайся! — говорит жестким тоном, не терпящим возражения.
Я упрямо приподнимаю подбородок, протест и бунт внутри не дают мне ступить и шагу.
— Я сказал, сядь! — продолжает настойчиво.
А я продолжаю стоять. Обида на брата начинает набирать обороты. Какое он имеет право так обращаться со мной, никогда раньше такого не происходило. Рустем драматично громко вздыхает.
— Вот упертая, — говорит себе под нос. Встаёт, подходит ко мне и усаживает за стол. Садится следом. Напротив меня сидит Демир, я упираю в него взгляд, ища поддержки. Умоляю его встать на мою сторону, помочь разрулить всю эту ситуацию. Ответом мне служит сожаление на его лице.
«Прости, но я бессилен.» — говорит его взгляд.
— Камилла, я хочу, чтобы ты внимательно меня выслушала. Отец оставил завещание, — ровным тоном, стараясь перетянуть на себя моё внимание, произносит Рафаэль.
Я не смотрю в его сторону, но вниманием моим завладеть ему удаётся.
— Папа оставляет тебе апартаменты в «Санта-Барбаре», загородный коттедж, машину и два банковских счета. Ещё тебе отходят тридцать процентов акций компании, принадлежавших ему.
Он замолкает, очевидно ожидая моей реакции, я никак не реагирую, чувствую лишь опустошённость внутри.
— Но, — снова начинает Рафаэль. — Ты наследуешь всё это при одном условии…
Я не сдерживаюсь и перевожу на него взгляд, брат смотрит на меня цепко. Догадка о том, что за условие заставляет меня натянуто улыбнуться.
— При условии, что я должна выйти замуж за Адэма! — констатирую очевидное.
Рафаэль утвердительно кивает. Я выдыхаю. В глазах начинает печь, прикрываю их на мгновение, прислушиваюсь к себе и понимаю, что этот факт ничего не меняет.
— Мне ничего не нужно, Раф, — начинаю воодушевлённо.
Если они считают, что ради наследства я должна выйти за Адэма и поэтому так настаивают на браке с ним, то просто нужно уверить их, что это не веская причина для меня.
— Поверь, меня вполне устраивает моё положение. Я готова отказаться от всего этого. Я не хочу замуж! Моё решение — остаться тут с бабушкой. Мне тут хорошо, спокойно. Так что всё в порядке, вам не стоит беспокоиться о моей судьбе.
 
— Камилла, послушай, речь вовсе не о финансовой стороне. Думаешь мы оставим тебя без крыши над головой или финансов? Ты наша сестра и ни в чём нуждаться не будешь, — вступает в разговор Левон. — К тому же ты первоклассный специалист в своей сфере и сама сможешь себя обеспечить, это мы тоже знаем.
Его слова затрагивают самые чувствительные стороны моей души. Мне сразу вспоминается, что я сестра им только по отцу. Глаза начинает щипать от непролитых слёз. Чувства благодарности от того, что они так относятся ко мне, разливается по венам. Продолжали бы они так же любить меня, узнай всю правду? Узнай, что той ночью я стала причиной сердечного приступа папы. А к Адэму смогли бы относится так же, как раньше?
Чувствую, как голова начинает опухать от вопросов и переполняющих меня эмоций. Из состояния комы выводит Демир, который прочищает горло.
— Судя по дате, завещание составлялось, когда ты находилась на стажировке в Америке, — поддавшись вперёд, произносит он, имея ввиду период, когда я ушла из дома и жила с Инглабом.
Вижу, что брату неловко от того, что ему приходится упоминать об этом. Он даже не в курсе, что Адэм знает всю правду.
«Папа не хотел, чтобы ты выходила за Инглаба, поэтому он так поступил.» — понимаю, что это то, что он хочет сказать.
Мои мысли трепыхаются словно бабочка, которую накрыли стеклянной банк
ой. Нет-нет-нет. Ничто не заставит меня выйти за Адэма. Я с ним в одном городе-то находиться не могу, не говоря уже о том, чтобы жить в одном доме. Лучше останусь тут, коров доить буду; сажать помидоры, морковь; кур, гусей откармливать. Жить тихой, спокойной жизнью.
— Ребят, моё решение окончательное, — вкладываю в голос всю свою категоричность, молясь, чтобы наша дискуссия на эту тему закончилась.
— Камилла, всё не так просто. Я же говорю, что не в недвижимости или финансах дело, — отвечает Левон.
Я изнеможённо смотрю ему в лицо. Оглядываю остальных братьев по очереди и понимаю, что они ещё не договорили. Вся суть не в наследстве отца. Есть что-то ещё.
— И? — снова завожусь, встаю нервно. — Что ещё вы мне уготовили? Давайте, выкладывайте!
Мне хочется бежать от этих мужчин. Хочется уйти, чтобы всё это остановить. Чтобы они прекратили давить на меня. Ломать. Задыхаюсь.
— Если ты не замужем за Адэмом и не унаследуешь всё, о чём в завещании говориться, то акции компании переходят тому, у кого преобладает их количество.
Я начинаю анализировать сказанное им. Знаю, что у отца и Адэма по тридцать процентов акций, остальные сорок процентов акций три года назад были разделены на четыре части и проданы. Папа тогда решил выйти на международный уровень и ему нужны были финансы.
— И? — кидаю я. — Отлично! Акции перейдут Адэму, в чём дело? Отец и так всё это затеял, потому что готовил и видел именно его своим приемником, а я так, приложение ко всему этому.
— Ты действительно думаешь, что мы бы сейчас находились тут, будь все так просто? — режет по нервам грубый голос Адэма. — Мы что, по-твоему, похожи на идиотов?
Он испепеляет меня взглядом. Я вижу, как ходят желваки на его лице, чувствую вибрации гнева, исходящие от него. Оказывается, его спокойствие было напускным. Он в ярости.
«Конкретно ты — да не то, что похож, а настоящий идиот!» — заготавливаю речь в уме, чтобы выдать, но меня опережает Рустем:
— Камилла, Мартынов скупил акции остальных четырех партнеров, теперь у него сорок процентов. Его акции преобладают над пакетом акций Адэма. В случае, если ты не вступишь в права наследства, они достанутся ему. Отец не мог предполагать, что всё так обернётся.
— Как только отца не стало, сукин сын, как шакал исподтишка всё провернул, — следует комментарий Левона, он бьёт ладонью по столу.