Осколки разбитых иллюзий (СИ)

— Дядя, как твое здоровье?
Дядя Мазахир — старший брат отца. Папа всегда очень уважал и почитал старшего брата. Оставшись сиротами в раннем детстве, дядя взял на себя заботу о семье. Не закончив школу, он пошёл работать. Благодаря ему, остальные дети получили высшее образование и устроились в жизни. Папа с благодарностью и восхищением отзывался о старшем брате. Хотел, чтобы они с бабушкой переехали к нему, но они не соглашались покидать Родину. Моё знакомство с дядей состоялось в детстве, будучи ещё маленькой. Мы приезжали сюда, всего один раз. Провели в деревне около месяца и больше никогда не соглашались ездить с отцом. С тех самых пор дядя запомнился мне строгим, грозным мужчиной. Он всегда был хмур, немногословен. Жил через три дома от бабушки. Прожив последние полгода рядом с ним, я прониклась к нему. Бабушка рассказала, что он был женат, но его жена и ребёнок умерли во время родов, когда ему было тридцать лет, с тех пор он не женился повторно. Его история вызвала в моей душе отклик. Я восхитилась им, как мужчиной, который потеряв любимую, не стал искать ей замены. А мог ведь. К тому же дядя внешностью был очень похож на папу. Особенно глазами. И когда он смотрел на меня, я видела взгляд отца. Только со временем у меня получилось выдерживать этот взгляд без щемящей боли в груди.
— Твоими молитвами, — отвечает он тихим басом.
Величественно восседая во главе стола, он продолжает опираться на трость, уверенно сжимая её в руках. Дядя, как и присуще мужчинам из рода Низами, обладает властной аурой. Его уважаешь и опасаешься на инстинктивном уровне.
— Давайте, ребята, присаживайтесь, — говорит дядя, зашедшим за мной в дом Демиру, Левону и Адэму.
Я стою, вцепившись пальцами в деревянную спинку стула. Присутствие Адэма уничтожает мои нервные клетки так, что я слышу их потрескивание.
— А ты, дочка, иди, помоги бабушке. Принеси нам чай, — обращается он ко мне.
Я киваю и быстро скрываюсь в соседней комнате, оборудованной под кухню. Вижу бабушку, открыв сундук, она что-то ищет в нём.
— Дядя там чай просит, — говорю на автомате.
— Да-да, уже заварила. Давай, наливай по стаканам. Справишься?
— Должна, — буркаю я.
Начинаю разливать по хрустальным стаканам чай. Обратив слух, прислушиваюсь к разговору в соседней комнате. Дядя расспрашивает братьев об их семьях, они поочередно отвечают ему. По тону их голосов и интонации, мои убеждения, что они напряжены и чем-то озабочены, только усиливаются.
— А теперь, нарежь лимон, — командует бабушка, как только я заканчиваю с чаем.
Я беру в руки нож, кладу лимон на доску и сосредоточено начинаю нарезать ровные кружочки. Бабушка в это время раскладывает сладости по тарелкам, достает из верхнего шкафа конфетницу. Я же в очередной раз удивляюсь энергичности своей Нани. Будучи в таком возрасте, она одна управляется с большим хозяйством и домом. Как-то я спросила её, почему она не переехала к отцу, ведь там бы ей было комфортнее жить. От чего она осталась в этой деревушке и возится с курами этими, скотиной. Ведь нет необходимости — папа финансово никогда не обделял её.
«Я родилась тут, прожила жизнь. Нигде мне не хорошо, как дома.» — ответила она тогда.
Как только заканчиваю с нарезкой, она суёт мне в руки поднос с чаем и велит нести в комнату. Я молча повинуюсь, хоть и чувствую, как нервно дрожат мои руки.
Оказавшись вновь в гостиной, разношу каждому чай, но стакан с блюдцем для Адэма передаю через Демира. Всё ещё избегаю смотреть на Берка. Собираюсь вернуться назад к бабушке, но дядя останавливает меня:
— Погоди, присядь, — указывая тростью на свободный стул, велит он.
Я нервно сажусь на стул. От напряжения начинает ныть позвоночник. Нутром чувствую, что сейчас последует что-то явно нехорошее. Воцаряется тишина, слышен только треск дров в печи и кудахтанье курицы где-то во дворе.
— Незадолго до смерти Мураза, мы говорили с ним, — словно уходя в воспоминания, начинает дядя. — Он был очень бодр и счастлив. Сообщил, что скоро состоится свадьба дочери. Уверял, что отдаёт её в надёжные руки.
 
Дядя делает паузу, уходит в свои мысли, затем переводит взгляд на Адэма.
— Сынок, Адэм, он ценил тебя, как сына. Не будь это так, не доверил бы тебе дочь.
Его слова оглушают меня, словно хлопок взорвавшейся взрывчатки. Я метаю взгляд в Адэма, встречаюсь с его глазами. Меня бьёт, словно молнией. Ощущение, что я ослепла, и вместо лица мужчины, лишь мерцающие точки.
— Жаль, что он не успел отыграть вашу свадьбу, — продолжает дядя. — Мураз был очень дорог мне. Я хочу исполнить то, что он не успел. Камилла, дочка, ты слишком задержалась в наших краях. Братья говорят, что приехали за тобой, и я согласен с ними, что тебе пора возвращаться домой.
Меня укачивает, хотя я сижу, не шевелясь и не дыша. Стараюсь унять нарастающую боль в груди.
«Не паниковать, не паниковать!» — даю себе установку.
Подняв голову, устремляю взгляд на Демира, потом на остальных братьев. Но никто из них не замечает моей мольбы в глазах. Они слушают дядю, который продолжает:
— Мы должны устроить, подобающую памяти Мураза, свадьбу. Камилла ваша единственная сестра, вы обязаны позаботиться обо всём, нет смысла тянуть. Надо сыграть свадьбу детям. Я поеду с вами. Хочу присутствовать на бракосочетании, раз брат сам не успел стать свидетелем этого дня.
Чем больше он говорит, тем сильнее набирает обороты буря внутри меня. Какая к чёрту свадьба? Выйти замуж за Адама, за человека, который повинен в смерти отца? Это его слова загнали папу в гроб. Не скажи он тогда эти гадости про меня, у папы бы не случился сердечный удар.
— Дядя, — поборов ком в горле и, ещё точно не зная что собираюсь сказать, начинаю я.
Все слова и предложения словно вылетели из головы. Мозг поплыл, и я стараюсь установить с ними связь, попутно контролируя вентиляцию в легких. Моргаю и уверяю себя, что должна сосредоточится, чтобы остановить это безумие.
— Дядя, все обстоит иначе, чем ты думаешь…
— Дядя, Мазахир, — не дав мне продолжить, вмешивается Рафаэль. — Ты прав, мы всё устроим наилучшим образом, и твоё присутствие на свадьбе очень порадует всех нас.
Я опешила, уставившись на Рафа с открытым ртом и круглыми от шока глазами.
— Что ты говоришь?! — спрашиваю взвинчено.
Чувствую, как под столом меня берут за руку. Рустам, который сидит рядом, наклоняется и шепчет:
— Успокойся, мы тебе всё объясним.
Я со злостью выдергиваю свою руки из цепких пальцев брата. Обращаю требовательный взгляд на Адэма.
«Скажи им, что никакой свадьбы не может быть!» — командую безмолвно.
Он никак не реагирует. Ни одна проклятая мышца на его лице не дёргается.
— Хорошо, оставлю это дело на вас, — одобрительно произносит дядя, отпивает глоток чая и, опираясь на трость, привстаёт из-за стола. — Мне пора пить лекарство, поговорим завтра обо всём остальном.
Медленно двигаясь, он шагает к выходу.
— Пойдём, измерю твоё давление, — говорит бабушка, перехватывая его у двери. — Что-то не нравишься ты мне сегодня. Совсем бледный.
Я с трудом сдерживаюсь до тех пор, пока за ними закрывается дверь. Вскакиваю на ноги, оглядываю сидящих за столом мужчин. Никто из них не смотрит на меня. Братья прекрасно знают мой вспыльчивый нрав и кажется, вполне готовы к предстоящей буре.
— Ребят, вы что себе позволяете? С каких пор, принимаете решение за меня?! — спрашиваю, контролируя свой голос.
«Не кричать. Это твои братья.»
— Успокойся, мелкая, — первым заговаривает Демир. — Есть обстоятельства, которых ты не знаешь.
— Какие к чёрту обстоятельства, Демир? Что может произойти, из-за чего я должна позволять вам решать за кого и когда мне выходить замуж?
— Сбавь тон, Камилла, — вступается за Демира Рустем. — Во-первых, отец всегда решал такие вопросы. Тебе прекрасно известно, что он хотел, чтобы вы поженились. Наши браки устроены точно таким же образом.
Я улавливаю горечь в его голосе. Рустем был влюблен в свою сотрудницу, они встречались, но отец выбрал ему в жены другую девушку, и брат, беспрекословно послушался отца и женился.