В глубинах космоса (СИ)

Три дня их держали в одном месте, ничего не сообщая, лишь подвозя запасы каши и воды. К счастью, хотя бы пища оставалась в избытке. Но за три чертовых дня из двадцати человек выжило лишь двенадцать. Остальные либо замерзли насмерть, либо попытались найти спасение, в сумасшедшем припадке вырываясь навстречу буре, либо пропали без вести. Только потом их, оставшихся, переправили в какое-то место, где проходили бои. В один из многочисленных лагерей в безымянном городе, где Дмитрия начали тренировать. Тогда вес бронежилета оказался непривычно тяжелым. Как и старой винтовки, заедавшей через каждую серию выстрелов. Вскоре она и вовсе сломалась, буквально развалившись на части. Из-за этого юноша не смог выполнить поставленную задачу. Оставленными синяками и ссадинами рыцари мягко намекнули парню, что не рады такому происшествию. Ответственные за тренинг, перекинутые в тыл бойцы, били его резиновыми дубинами, и на первое время Дима даже пытался увертываться от их ударов, еще совершенно не представляя, с какой скоростью могут двигаться люди перед ним. Этот момент заставил Филина больше не допускать ошибок, всячески стараясь и вырываясь из кожи вон, лишь бы достигнуть требуемого результата. Стрелял, перевязывал и сходился в рукопашном бою. Отправлялся на кухню, помогал с починкой техники и всячески пытался выжить при этом собачьем холоде. Если бы не он, юноша мог поклясться, все прожитые дни окрасились бы в более приятные цвета.
Вскоре, когда прошло немного времени, здесь, вдали от основных боевых действий, Филин посчитал, что полностью готов. Тренировки, проводимые с раннего утра до вечера, выводили его, и вскоре юноша стал не обращать внимания на этот обжигающий ветер и надоедающий мороз. Налипающий снег на бронежилете и одежде теперь воспринимался, как запыленная полка дома, которую надо протереть. Жизнь начала изменяться, проблемы стали пустяковыми, совершенно никчемными. В палатке будущий неофит спал в полном обмундировании, выходя на стирку только тогда, когда эмблема ордена скрывалась под багровыми корками или же когда двигаться становилось совсем тяжело. Да, снег имел привычку застывать, и не так, как это говорилось в архивах. Это было похоже скорее на окаменение.
А потом, когда переформированный взвод, вместе с ним, отправили на настоящих, полностью живых — если так можно говорить по отношению к парайям — врагов, Дмитрий понял, что ни к чему не был готов. И хоть основные бои давно закончились, здесь все так же таилась опасность на каждом углу. Фактически, неофиты гасили здесь самые последние очаги сопротивления. Хотя у некоторых появилось мнение, что этот город специально не зачищали до конца для таких тренировок. Дима же это так назвать не мог. Скорее он закреплял изученное, и теперь не было права на ошибку. То и дело Филин падал наземь, когда по ним открывали огонь, заваливаясь за какое-то укрытие. Грязь стала его второй кожей. Здесь ее было столько, что, казалось, она уже скрипела в зубах.
Чуть позже, когда все, наконец, закончится, юноша будет с удивлением вспоминать, как местные люди находили в себе силы улыбаться. Можно даже сказать больше: они находили время и для веселья, иной раз греясь у костра, напевая песни и приплясывая. А в бою они менялись и становились агрессивнее любого из парайан.
Дима тщательно протер свое лицо, повесив полотенце на место, и потянулся, слушая хруст собственных костей. Его одолевало двоякое чувство, с одной стороны он был рад, что сейчас оказался вне своего уникостюма, с другой — он слишком привык к своей форме, без нее Дмитрий чувствовал себя слабым и беззащитным. Даже здесь на корабле, среди своих, он не осмеливался пока что гулять в одной рубахе.
Его экипировка лежала на столе, разложенная по отдельности. Разобранное огнестрельное оружие, уже смазанное и протертое, ожидало сборки, к чему Дима и приступил, усевшись на табурет, придвинув его под себя ногой. Он взял патрон, затолкнул его в магазин, и повторял так из раза в раз, получая удовольствие от процесса. Сборка была для него медитацией, когда все части плавно, без промедлений, входили и соединялись друг с другом, превращаясь из разрозненных неопасных деталей в грозное оружие.
 
Дмитрия отвлекли совершенно внезапно, когда Мария, его главный командир на этом корабле, приказала одеться и прибыть в командную рубку. И рыцарь не посмел перечить, с некой грустью взглянув на сохнувшее белье.
Уникостюм представлял из себя подобие доспеха, надеваемый в несколько подходов, и являлся для рыцарей такой же важной составляющей, как и полученные знания, оружие и введенные орденом имплантаты. Дима с известной лишь ему неохотой натянул на себя черную термоодежду, невысохшую до конца после стирки, а затем систему ремней со встроенными датчиками для синхронизации костюма с аугметикой, протянув их через все тело, и затем взялся за бронежилет, тот самый, который Филин получил в самом начале своего пути. Постепенно рыцарь начал надевать остальные части уникостюма, соединяя их между собой. Под защитными щитками находилась камуфляжная ткань, сейчас стандартного серого цвета. Рукавицы, позволяющие чувствовать поверхность сквозь свое покрытие, он натянул медленно, с некоторым удовольствием, после чего сжал и разжал руки. В конце Дмитрий поднял свой шлем, взглянув на его лицевую часть, и прижал его к своему лбу. А после поспешил укрыться в нем, соединив с воротом бронежилета. Гербовую накидку, он надел через голову, закрепив ее на поясе ремнем. Табард являлся парадной частью уникостюма, надеваемый на празднествах и официальных встречах, но Филин решил надевать его при каждом удобном случае вне Земли. В космосе эмблемы говорили красноречивей слов.
Уникостюм ожил сразу же, получив связь с имплантатами носителя. Визор шлема загорелся привычным огнем, на его экране Дмитрий в который раз узрел пронесшиеся сообщения о состоянии соединения частей костюма. Рыцарь был готов. Одетый и вооруженный он покинул свою каюту, закрыв ее на замок.
Дима вошел на капитанский мостик, встретившись у дверей с Марией. Она молча кивнула ему в знак приветствия, а рыцарь ответил ей ударом кулака о свою грудь.
— Ты опять в этой каске, — вздохнул капитан, вновь встретив Филина в уникостюме. И тот даже улыбнулся от такого забавного совпадения.
Вацлав уже знал, что на станцию опасно выходить безоружным, даже рыцарь своим нутром чуял неладное. И капитан же знал, кто его вполне мог защитить и без оружия, именно поэтому двое из ордена стояли сейчас перед ним. Единственное, что не нравилось рыцарю, так это приказ оставить оружие. Он воспротивился такому решению, но по закрытому каналу Мария позволила ему это сделать. Слова прозвучали по-дружески, что смутило рыцаря.
Послышалось возмущение оператора, на стол которого Филин сложил винтовку. Рыцарь проигнорировал его, сосредоточившись на словах капитана, который рассказывал о своих планах касательно безымянной станции. Все звучало просто, «плевое дело», как выразились бы многие: они заправятся, починятся и свалят отсюда. Правда, существовала одна проблема, о которой Флён переживал.
— Деньги, — фыркнул он, когда троица шагала по коридорам Фрейи. Крейсер уже начал стыковаться, соединяя мосты и пуская в протянутый коридор кислород. Вацлав резко остановился, поправляя свою форму. Обернувшись, он спросил: — Занимать денег у ордена не стоит, да?
Дима кивнул. Вряд ли бы те вообще что-то дали кроме нескольких тонн груза и обязательств.
— Мы свяжемся с операторами Ронума оттуда, — продолжил капитан, сцепив руки за спиной. — Черт побери, мы сделаем это быстро и смоемся отсюда, — со стороны эти слова звучали забавно.
 
— Не переживай. Сколько бы мы там не пробыли — с нами будет все в порядке, — заверила Мария.
Филину понравилось, что она употребила слово «нами». Отчасти ему не хотелось погибать где-то на краю космоса просто так.
Их путешествие началось сразу же, когда они пересекли стыковочный мост, попав в камеру проверки, где сканеры проверяли их на наличие любого оружия. На удивление Димы, Марии приказали поднять руки, будто их системы не могли проникнуть сквозь ее плащ. Трое людей стояли, не представляя никакой угрозы. Абсолютно беззащитные, в лучшем случае, они могли полагаться на свои кулаки — что же, пусть такое мнение сохраняется и дальше.