Диктатор (СИ)
*
Дженсену не было страшно. Слишком много всего — обвинения Джареда, изгнание, потом его возвращение и чудовищный рассказ, потом предательство ублюдка Мюррея (не зря он Дженсену никогда не нравился), потом эту сучка Харрис, не имевшая никаких представлений о достойном обращении с пленными… У Дженсена до сих пор горели яйца, нет, с ума сойти, только баба способна на такой подлый удар, ещё и два раза. Так что да, ему было больно, он злился, тревожился за Джареда, так что бояться просто не оставалось времени. И он не боялся.
Пока не услышал, как Джаред смеётся.
Дженсен отчасти понимал его чувства: в самом деле, какой-то частью себя Джаред мог даже радоваться внезапному освобождению от груза, которые его едва не раздавил. Вот только что-то было не так с этим смехом, и это заметили все — даже Розенбаум, даже чокнутая Харрис, во взгляде которой Дженсен впервые уловил нечто, напоминающее растерянность. Они не понимали, с чем Джареду пришлось столкнуться. А теперь и им всем — и Дженсен ни капли им не сочувствовал. Сами же рвались к власти, суки. Нате, получите, распишитесь.
Они наконец ушли — все, кроме Мюррея с парой солдат, оставшихся снаружи на пирсе. Мюррей выходил последним и забрал керосинку, одарив напоследок обоих пленников тяжелым взглядом. И ведь не стыдится в глаза смотреть, мразь. Считает себя защитником правого дела. Стоило бы и ему посмотреть картинки из ящика Джареда, ну да за этим, судя по всему, дело не станет.
Дженсена слегка удивило, что их оставили одних, правда, по-прежнему связанных. Это сследовало использовать. Лодка с тихим плеском отошла от пирса, аэроплана на поверхности озера уже тоже не было. Они остались в домике посреди стоячей воды, отрезанные от суши со всех сторон, но это была ерунда, Дженсен отлично плавал. Не тратя усилий на объяснения и понимая, как дорого время, он подошёл к Джареду и одними губами сказал: «На колени». Джаред взглянул на него слегка мутноватым взглядом — и подчинился. Дженсену хотелось верить, оттого, что доверял, а не от охватившего его безразличия к их дальнейшей судьбе. Видеть Диктатора Пангеи стоящим на коленях было странно, почти забавно, и на миг отдалось у Дженсена внутри вспышкой возбуждения, что оказалось очень некстати, так как яйца ещё болели и прилив крови к ним только усилил боль. Но вид Джареда, берущего в рот его член, всплыл в воображении сам собой, и Дженсен, с трудом подавив болезненный стон (как обдрочившийся подросток, ей-богу!), быстро шагнул Джареду за спину и тоже опустился на колени. Наклоняться было удобнее, чем задирать голову вверх, особенно учитывая их разницу в росте.
Дженсен в полумраке ткнулся лицом в спутанные запястья Джареда. Верёвка была затянута туго, на совесть, но Дженсен не зря славился своим умелым ртом, хотя никогда не думал, что ему найдётся подобное применение. Вкус у верёвки был омерзительный, на язык сразу налип ворс, а сплёвывать Дженсен не решился, так что просто сглотнул эту дрянь, вовсю работая зубами и языком, невольно вылизывая холодные, занемевшие руки Джареда.
Он справился минут за семь. Когда распутанная верёвка упала, Джаред слегка качнулся, поворачиваясь и помогая Дженсену подняться. Они не разговаривали, даже не смотрели друг на друга. Пальцы Джареда слушались хуже, чем Дженсена — язык, и он возился с путами Дженсена так долго, что тот покусывал щеку изнутри, борясь с желанием поторопить его.
Наконец и эта верёвка упала. Дженсен намотал один её конец на кулак, скручивая лассо, приложил палец к губам и шагнул к двери, когда понял, что Джаред стоит неподвижно. Дженсен обернулся, едва сдерживая нетерпение — Розенбаум с компанией разговаривали на берегу, эхо доносило по воде их нервные голоса, и они могли вернуться в любую минуту, — да так и застыл, поймав наконец взгляд Джареда, вспомнив его смех и…
Нет. Только не теперь.
— Идём, — беззвучно сказал Дженсен, и Джаред, покачав головой, слабо махнул рукой в сторону двери. Жест вышел недвусмысленным, и всё же Дженсен, упрямо не желая понимать, шагнул к Джареду и почти грубо потянул его за руку. На миг показалось, что получилось, Джаред сделал шаг — и опять остановился.
И тогда Дженсен, не выдержав, подтащил его к окну, несмотря на риск, что их возню увидят с берега — но только у окна было достаточно скудного света, который дарили лесу звёзды, отражавшиеся в стоячей воде. И в их свете Дженсен увидел то, чего предпочёл бы не видеть никогда в жизни.
Джаред сдался. Совсем.
— Идём, — повторил Дженсен, уже зная, что он не услышит.
— Иди один.
— Джаред… чёрт тебя возьми… нет времени спорить.
— Там всё равно нет лодки, — прошептал Джаред, и в его голосе и лице отразилась такая обречённость, что Дженсену захотелось схватить его за плечи и затрясти изо всех сил.
— И похер, что нет, тут до берега нечего плыть!
— Я не умею, — вздохнул Джаред и беспомощно посмотрел на него, виновато и даже стыдливо.
Дженсен и правда такого не ожидал. Астория одной из своих границ выходила к морю, он плавал, как рыба, и ему в голову не приходило, что Джаред может этого не уметь. Конечно, Дженсен без особого труда дотащил бы его до берега на себе, вот только этим они поднимут шум. Дженсен рассчитывал быстро отвлечь охрану и нырнуть к самому дну, проплыть под водой до берега, а там рвануть в камыши — проще некуда. Кругом лес, с аэроплана их бы не выследили. Элементарно, вот только неосуществимо, потому что этот идиот, Диктатор Тристан, умеет водить аэроплан, уничтожать мятежников и спасать нации, а плавать, мать его, не умеет.
Дженсен осознал, что стискивает кулак, вокруг которого успел обмотать верёвку, и разжал его, насколько получилось.
— Тогда я тоже останусь, — сказал он.
Гораздо громче, чем требовалось. И реакция не заставила себя ждать.
— Эй, вы двое! — прорычал Мюррей; его ноги громыхнули по хлипким доскам пирса у самой двери. — А ну заткнитесь! Или кляпов захотелось?
— Ты бы лучше съездил на берег, Чад, — громко сказал Джаред. И улыбнулся Дженсену, глядя на него совершенно пустыми глазами. — А то там что-то неспокойно становится.
И правда, похоже, Пеллегрино не удалось как следует обставить нежданные новости. Его голос, всегда такой тихий, отчётливо разносился на всю поляну, хотя слов было не разобрать — его перекрикивала Харрис, что-то оравшая во всю глотку. Розенбаум молчал — наверное, отходил от шока. Если бежать, то прямо сейчас, немедленно, пока они заняты своими разборками и пока Мюррей озабоченно поглядывает на берег, ненадолго забыв о пленном Диктаторе у себя под носом. Выругавшись, Дженсен подскочил к двери, толкнул её ногой, бросая лассо. Мюррей успел обернуться, но не уклониться — петля захлестнула ему горло, он выдохнул, хватаясь за верёвку, кувыркнулся, когда Дженсен дёрнул её на себя изо всех сил, и полетел с пирса в воду. Двое солдат, оставшихся с ним, оказались немногим умнее: один, вместо того, чтобы обезвредить пленников, кинулся к пирсу помогать командиру, но у второго хватило смекалки вскинуть ружьё, и глупости — выстрелить. К счастью, он промазал, и в следующую секунду Дженсен, поднырнув под подскочившее от отдачи ружейное дуло, ударил ребром ладони солдата в кадык, перехватил ружьё за цевье и, наподдав ещё раз солдату локтем, вырвал оружие и пинком отправил солдата в воду. Второй солдат наконец понял, что неверно расставил приоритеты, обернулся — и Дженсен без малейших колебаний спустил курок, приставив дуло солдату ко лбу и снеся ему полголовы. Солдат рухнул, обдав потоком крови и мозгов почти вскарабкавшегося обратно на пирс Мюррея. Дженсен подскочил к краю, наступил на дергающиеся пальцы, хватавшиеся за гнилые доски, и вскинул ружьё на плечо. Щёлк… проклятье! Он совсем забыл, первый солдат успел выстрелить, и зарядов не осталось. Дженсен перехватил ружьё и врезал Мюррею прикладом в висок.
И только тогда услышал, что Джаред его зовёт. Без конца, снова и снова повторяет его имя.
Он обернулся — и увидел Джареда прямо перед собой. Тот оттолкнул Дженсена с пути, наклонился и в последний момент успел ухватить соскальзывающую с пирса руку потерявшего сознание Чада. Обмякшее тело тяжело уходило на дно, и Джаред, вцепившись в него обеими руками, умоляюще крикнул: