Диктатор (СИ)

И теперь Джареду, кажется, придётся увидеть, как он умрёт. А он так старался избавить их обоих хотя бы от этого.
Розенбаум оттолкнулся от подоконника и ступил вперед, щуря глаза, поблескивающее в тусклом свете керосинки. Они с Джаредом впервые стояли лицом к лицу, и если бы не страх за Дженсена, Джаред получил бы, наверное, даже некоторое удовольствие от этой встречи. Всегда приятно знать врага в лицо. Он и с Потрошителями предпочёл бы этот вариант, несмотря ни на что.
— Дженни Эклз, — сказал Розенбаум бархатистым голосом. — Вот мы и снова встретились. Очень рад. И Джаред Падалеки, — добавил он, понизив тон до почти интимного полушепота. Джаред невольно вздрогнул: кажется, очень давно никто не называл его вот так, полным именем, мирским именем. Розенбаум шагнул к нему ближе, протянул руку, аккуратно, нежно тронув его подбородок двумя пальцами. И повторил, словно смакуя: — Джаред Падалеки. Наконец-то ты мой.
Джаред напряжённо всматривался в его глаза, пытаясь уловить в них признаки безумия. Он почти хотел, чтобы они там были, но Розенбаум выглядел всего лишь опьянённым своим успехом. И Джаред внезапно подумал, что всё, что он может и должен делать сейчас — это отвлечь внимание от Дженсена. Для него самого всё кончено. Но он ещё может уйти достойно.
— Я тоже рад, — сказал он, не пытаясь стряхнуть руку Розенбаума со своего лица. — Правда, очень рад нашей встрече, Майкл.
— Могу спорить, — хищно улыбнулся тот, — ты бы предпочёл, чтобы она случилась в несколько других обстоятельствах?
— Нет, почему же. Всё отлично. Лучше не придумаешь. Ты захватил меня и теперь потребуешь передачи власти. И я крайне тебе за это благодарен. Чертовски рад переложить наконец этот груз на чужие плечи.
Розенбаум продолжал улыбаться, но в его взгляде мелькнула искорка подозрительности. Он не дурак был, судя по всему, и даже не фанатик — за его действиями наверняка стоял расчёт. Плохо. Если ему нужна власть не ради власти, а ради сопутствующих ей материальных выгод, то Джаред передаёт своё тяжкое наследство в очень неподходящие руки.
— Кто бы спорил, управлять государством нелегко, — проговорил Розенбаум. — Но не волнуйся, у меня это выйдет получше, чем у тебя.
— Сильно в этом сомневаюсь, — сказал Джаред почти весело. — Но посмотрю с большим удовольствием. Или… — он сделал нарочитую драматичную паузу, потом вскинул брови и резко повернул голову, посмотрев в дальний угол хижины, туда, куда до сих пор кинул всего один взгляд. — Или вы не сказали ему о саркадасах, Командор?
Пеллегрино — Марк Пеллегрино, Командор внутренней безопасности, глава тайной полиции и контрразведки, — сжал зубы. Он всегда хорошо владел собой, всегда был отличным актёром — настолько отличным, что у Джареда за целый год ни разу не закралось и мысли о том, что он может быть как-то причастен к разгулу мятежа. Джаред грешил на Моргана — уж слишком тот был предупредительным и идеальным. Пеллегрино же позволял себе и спорить, и насмехаться — только теперь Джаред осознал, что всё это было частью его игры. И как же много это объясняло! Успех диверсий, шпионскую сеть в Летучем Доме, побег Данниль Харрис и даже то, что она почти не пострадала во время допросов, хотя пытал её сам Пеллегрино, лично. Да, душевная беседа у них вышла, должно быть. А шевелюру он ей поджёг, чтоб не дерзила, а то у этой девицы, похоже, весьма смутные представления о субординации и самоконтроле.
— Вы ему не сказали, Марк? — повторил Джаред, тише и мягче, чем до того. — Знаете, я понимаю. Но не завидую вам теперь. Скажите сейчас, прошу вас, я должен это видеть. Подарите мне это маленькое удовольствие напоследок.
— Что он несёт? — спросила Данниль. Она наконец забыла о Дженсене и хлёстко обернулась к Пеллегрино, который, стоя в своём углу, молча кусал губы. — Что вы молчите, Пеллегрино? Майк, что ещё эти твари от нас скрыли?! Я говорила тебе, что…
— Заткнись, — не глядя на неё, без выражения сказал Розенбаум. Данниль осеклась. Розенбаум пристально взглянул на Пеллегрино. — Командор, в самом деле, не желаете пролить свет на происходящее? Неужели вы дезинформировали меня относительно саркадасов?
 
— Никому нельзя верить, Майк, — подал голос Дженсен; звучал он хрипло, и всё же Джаред не мог не обрадоваться прозвучавшей в нём издёвке. — Сюрприз-сюрприз. Хотя если тебе так приспичило стать Диктатором, ты должен был давно это понять.
— Нам стоит обсудить это наедине, — сказал наконец Пеллегрино. Джаред в первый миг даже не узнал его голос — в нём не осталось ни следа прежних вкрадчивых ноток. Теперь в нём звучал металл, вынудивший даже Розенбаума слегка сбавить обороты. Но сдаваться он не собирался, бросив:
— Возможно. Думаю, наши друзья окажут любезность и подождут здесь, пока мы не проясним этот небольшой вопрос.
Этот небольшой вопрос… Джаред начал смеяться. Он ничего не мог поделать. Смех, наверное, вышел странным, потому что Дженсен, перестав ухмыляться, бросил на Джареда встревоженный взгляд, а Харрис обернулась с удивлением. Но Джаред не мог остановиться. Он обмяк в крепких руках своих стражей, почти повиснув на них, и смеялся до слёз, от облегчения, от отчаяния, от того, что вся эта безумная круговерть становилась всё безумнее с каждым новым витком.
— Почему он, Марк? — выкрикнул Джаред, изо всех сил пытаясь перестать смеяться. — Ну почему именно он? Неужели с ним проще договориться, чем со мной?
— С вами, Диктаторами, вообще невозможно договориться, — пробормотал Пеллегрино, не глядя ему в лицо.
— А с президентом Временного Правительства будет проще? Ну да, конечно. Если только он не сбежит, поджав хвост, как только вы… — Джаред смолк, внезапно всё поняв. Ну конечно! Пеллегрино не сказал Розенбауму о Потрошителях по очень простой причине, той самой причине, по которой и Джаред скрывал это от всех — он боялся реакции. Боялся, что, узнав, с чем придётся столкнуться, Розенбаум передумает устраивать революцию. Пеллегрино хотел усадит его на трон и только тогда раскрыть карты, когда все мосты будут сожжены. Но в таком случае ему нельзя было допускать, чтобы Розенбаум увиделся с Джаредом. Пеллегрино и не допускал… сколько мог. Пока Чад не стал служить революции слишком рьяно, да ещё, надо же, проявлять инициативу.
Интересно, подумал Джаред, та давняя попытка похищения в саду — в какой мере она контролировалась Пеллегрино? Возможно, он думал, что Диктатора собираются не похитить, а убить, только потому и допустил её? Вряд ли он хотел, чтобы Джаред и тогда ещё живой губернатор Коджеса поговорили по душам.
Розенбаум с Пеллегрино уже почти вышли из дома, Харрис последовала за ними, а Джареда с Дженсеном оттащили в глубь помещения. Чад, всё это время стоявший в дверях, собрался выйти следом за своими сообщниками.
— Стойте! — воскликнул Джаред. — Подождите! Майкл! Ну кто же так арестовывает? Меня даже не обыскали.
Розенбаум оглянулся через плечо. Джаред не без удовольствия констатировал, что вид у него куда менее торжествующий и куда более напряжённый, чем пять минут назад. Розенбаум коротко кивнул Чаду, и тот, подойдя к Джареду, дёргнул молнию у него на куртке и обшарил карманы. Джаред развёл локти, насколько позволяли связанные за спиной руки, чтобы упростить ему задачу. Чад наконец извлёк из кармана его жилета длинный серый стержень и вопросительно взглянул Джареду в лицо.
— Ты забрал далекогляд? — спросил Джаред, а когда Чад кивнул, посмотрел поверх его плеча на Розенбаума. — Там переносной далекогляд, «чёрный ящик». Смотри не потеряй его, и этот стержень тоже.
Розенбаум вытянул руку. Когда Чад вложил в неё стержень, осмотрел его так, словно ожидал, что тот взорвётся у него в руке. И он взорвётся, мысленно пообещал Джаред. Очень, очень скоро.
— Что это? — спросил Розенбаум.
И Джаред ответил, улыбаясь и чувствуя в груди блаженную, лёгкую, такую долгожданную пустоту:
— Это ключ от твоих кошмаров.
========== Глава пятнадцатая ==========