Диктатор (СИ)

— С тобой здесь плохо обращаются?
«А с тобой?» Дженсен опять проглотил неуместные слова. Он говорил совсем не то, что готовил, но стоило всё же хоть немного думать, что говоришь.
— Со мной обращаются превосходно. Я же ваш Спутник. Мы ни в чём не знаем нужды. Но я не привык к безделью. Вернее, — Дженсен невольно издал смешок; как странно иногда бывает взглянуть со стороны на свою прежнюю жизнь, — я только и делал, что валял дурака, но это было совсем другое безделье. Балы, охота… От этого никому не было пользы, но я хотя бы думал, что чем-то занят. А сейчас не занят ничем.
— Хочешь должность? — догадался Джаред.
И хотя Дженсен именно этого и хотел, он обнаружил, что решительно качает головой.
— У меня уже есть должность, повелитель. Я ваш Спутник. Я принял это, я… смирился, — после мимолётного колебания добавил он. — Но я должен знать, что в том, что я делаю здесь, есть хоть какой-то смысл.
— Ну, ты меня уже разок спас, — Джаред улыбнулся, но в улыбке совсем не было радости. Словно он сам уже не знал, надо ли ему было это спасение. — Смысл определённо есть. Наверное.
— Я не могу спасать вас ежедневно. В конце концов, мне просто повезло, что я там оказался…
Дженсен осёкся, поняв, что ступил на опасный путь. Но Джаред словно и не заметил его оговорки. Он вдруг сказал:
— Прости меня. За то, что… ну… втянул тебя в это.
— Никуда вы не втягивали. Я сам за вас уцепился.
— Ты испугался там, в аэроплане, — мягко сказал Джаред.
Дженсен вспыхнул. Чёрт! Он и не думал, что это было настолько заметно, что Джаред буквально спиной почувствовал! Вот же…
— Зато не испугались вы.
— Да я просто пересрал, — сказал Джаред, и Дженсен чуть не подскочил, услышав из уст своего повелителя такое нереспектабельное словечко. — Когда понял, что они по нам стреляют, и что я без понятия, где в этой машине коммуникатор. И тогда ты опять меня спас. Чёрт, выходит, я тебе должен даже два раза.
— Вы мне ничего не должны. Вы можете меня хоть сейчас отослать. И прошу… я прошу, повелитель: сделайте это. Если я вам совсем не нужен, сделайте прямо сейчас. А иначе — позвольте быть рядом.
Джаред только головой покачал. Но выглядеть стал, кажется, немножко получше. Или Дженсену просто хотелось так думать?
— Выпьешь со мной? — со вздохом спросил Джаред и потянулся к стоящему на столике графину — судя по цвету содержимого, он был наполнен виски.
Дженсен, конечно, отказаться не смог. Напиться вместе? Хуже, чем жаркий секс, но в целом не так уж плохо.
Они чокнулись бокалами молча, и это было как-то совсем уж мрачно. Дженсен лихорадочно придумывал тост, но всё его остроумие куда-то разом девалось, и он довольно-таки банально предложил:
— За Пангею?
И Джаред так посмотрел на него, что ему пришлось приложить все силы, чтобы не выкрикнуть: «Да скажи, скажи мне уже наконец, что с тобой происходит?!» На мгновение ему показалось, что Джаред услышал этот беззвучный крик, и почти уже открыл рот, чтобы и правда сказать… А потом это мгновение прошло, и они просто сидели друг против друга, держа в руках бокалы с виски.
Потом Джаред осушил свой залпом.
Когда через пять минут он уснул, уронив голову на жёсткий диванный валик, Дженсен прикрыл ему ноги пледом, валявшимся на полу, и остался беречь его сон.
========== Глава шестая ==========
  *
Когда Джефф сказал Джареду, что вручает ему ключ от его кошмаров, Джаред мог предположить что угодно, кроме того, что он говорит буквально.
Он не был готов. Господи, к такому невозможно быть готовым. Ему хотелось броситься к Джеффу, взбаламутить его тихое уединённое существование в отдалённом поместье, схватить за грудки, встряхнуть, закричать в лицо…
А лучше — вызвать сюда, в Летучий Дом. Бросить в тюрьму. Расстрелять. Джефф больше не Диктатор Александр. Теперь Джаред — Диктатор Тристан. И если он захочет заставить Джеффа держать ответ, он сможет.
Вот только хочет ли он? Что это изменит? Кому поможет?
 
Джаред не сделал ничего.
Первые несколько дней он ходил просто больной. Морган не трогал его — они мало о чём говорили в тот вечер, как и в несколькие последующих дней: Джареду требовалось сполна осознать происходящее, и Морган снова, как прежде, дал ему время. Но Джаред боялся, что на этот раз ему не хватит никакого времени. Если раньше он ощущал растерянность, беспомощность, неуверенность в своих силах, то всё, что открылось теперь, попросту раздавило его. Размазало. Он хотел сбежать, малодушно, как заяц, улепётывающий от волков, которые уже клацают зубами над его дрожащими пятками, забиться в глухую нору, сунуть голову под подушку, не видеть и не знать ничего. Но он не мог. Он был Диктатором Пангеи, последним из тех, кто мог стать её Диктатором. Джефф бежал с позором. Джаред теперь понимал — от чего, и если он тоже сбежит с позором, имя его рода никогда не отмоется от покрывших его пятен. Кровь. Плевки. Наёмник, напавший на Джареда в саду дворца, плюнул ему в лицо, но если бы он знал, в чём на самом деле виновны Диктаторы Пангеи, он бы пожалел слюны.
Нет. Так невозможно. Нельзя ломаться. Ему не на кого рассчитывать, никто не прикроет спину, никто не поддержит, если он оступится на пути. А цена чересчур высока. Ему придётся справиться. Другого выбора попросту нет.
Джаред пришёл к этой мысли на третьи сутки без сна. К тому времени он выглядел ужасающе, и Томас подавал ему утром домашнюю одежду с таким скорбным видом, словно уже обряжал в последний путь. Чёрта с два. Не дождутся. Джаред заставил себя съесть завтрак целиком, а когда обнадёженный такой положительной переменой Томас спросил, не желает ли он видеть Спутницу Женевьев, Джаред неожиданного для самого себя ответил: «Нет».
Теперь он понимал Джеффа. О, как же он понимал. Никогда он больше не сможет болтать с Женевьев, как раньше, кормить её кусочками персика и уворачиваться от её щекотки. Детство кончилось. Для них всех. Но хуже всего, тяжелее всего было то, что она об этом не узнает. Морган недвусмысленно дал понять Джареду, что никто не должен узнать, какой замок отпирает ключ Диктатора Александра. Сейчас на планете об этом было известно лишь четверым: Джареду, Моргану, Командору Пеллегрино и Командору Зингеру, только что вернувшемуся с орбиты. В космосе было ещё несколько человек, но большинство из них скорее всего не вернутся живыми, а их связь с Пангеей была жесточайшим образом ограничена. Это была тайна, чудовищная тайна правящей верхушки, и её оплели прочной сетью, малейший разрыв в которой мог привести к катастрофе. Джаред никогда не расскажет Женевьев. И не только ради сохранения секретности, а и ради неё самой. Для неё это было бы слишком. Она бы не выдержала, не смогла бы вместе с Джаредом осознать, с чем он имеет дело. И ему пришлось бы самому утешать её, обещать, что всё будет хорошо, даже если это ложь. А он просто не чувствовал в себе сейчас на это сил. Утешать кого-то — нет, просто не было сил. Он сам так нуждался в хоть каком-то подобии утешения, так нуждался.
И поэтому он не стал звать к себе Женевьев. Он позвал Дженсена. Морган сказал, что его обязательно надо наградить, так что стоит заняться этим поскорее, чтоб сразу со всем покончить.
Но всё вышло… не так. Дженсен не просил никакой награды. Вернее, просил, но его просьба заключалась лишь в том, чтобы Джаред позволил ему служить дальше. Это было странно, Джаред не сомневался, что у Дженсена что-то на уме: чересчур настойчиво, даже навязчиво он пытался приблизиться к своему Диктатору. Чад сказал Джареду, что это Коллинз, распорядитель Внутреннего Круга, впустил Дженсена в сад в тот день. Дженсен хотел увидеть его, и добился этого, прорвав круговую оборону придворного церемониала. Он был слишком настырен. Его следовало опасаться.
Но как опасаться человека, который спас тебе жизнь и рискнул ради тебя своей? Ради тебя и вместе с тобой. И когда Дженсен пришёл и заговорил, когда сказал, чего хочет, Джаред внезапно подумал, что вот ему, возможно, и сумел бы доверить то, что так гложило его в эту минуту. Конечно, Дженсен был бы шокирован, но… он бы выдержал. Он сильный. И, вполне возможно, смог бы найти те самые слова, в которых Джаред сейчас так отчаянно нуждался и которых ни от кого не мог получить.