Как повергнуть герцога (СИ)

— Потрясающе!
В углу часы пробили два раза.
— Прошу прощения, — извинилась Хэтти, — сейчас должна проснуться тётушка.
Катриона с восхищением проводила подругу взглядом, пока дверь за той не захлопнулась.
— Она только что уговорила тебя позировать для картины, чего ты делать не хочешь, чтобы получить платье, которое тебе не нужно.
Аннабель пожала плечами.
— Это не важно. Меня всё равно не пригласят.
— Мне кажется Хэтти отчасти права, — задумчиво проговорила Катриона.
Аннабель нахмурилась.
— Что ты имеешь в виду?
— У меня просто предчувствие.
Очень подозрительно. У Катрионы не было предчувствий, обычно в основе её высказываний лежал длинный список фактов.
— Какое платье ты наденешь на рождественский ужин? — спросила она.
— Из светло-голубого дамаска. — Это был лучший наряд, из тех, что ей отдала леди Мэйбл. Хоть Аннабель уже и надевала его в Клермонте, для ужина оно тоже сгодится.
— Я слышала, что между леди Лингем и герцогом существует некая… договорённость, — сказала Катриона.
О.
Румянец, вспыхнувший на щеках Катрионы, не оставил сомнений в природе этой договорённости.
Почему это должно её удивлять? Такие мужчины, как Монтгомери, по обыкновению всегда имели содержанок. Но не из числа равных себе по положению.
— Что из себя представляет графиня? — спросила Аннабель, как можно более безразличным тоном.
— Живёт по соседству. Старше герцога. Вдова, — ответила Катриона. — Она может иметь на него влияние, поэтому, возможно, нам следует нацелить нашу кампанию на таких дам как графиня.
— Великолепная идея, — пробормотала Аннабель, поёрзав на стуле. От прогулочного платья кожа неприятно зудела. — Знаешь, то голубое платье ужасно на мне смотрится.
Катриона смутилась.
— Правда?
— Да. Цвет мне совсем не идёт, а фасон добавляет объёма в ненужных местах.
— А ты можешь пришить ленту? — попыталась помочь Катриона.
— Могу, но это будет чёрт-те что и сбоку лента.
— Обычно ты не склонна к преувеличениям, — медленно проговорила Катриона. — Что-то случилось?
— Нет, — ответила Аннабель, постучав ручкой по письму и разбрызгав чернила. — Я только что вспомнила, что не так уж и стара, но не помню, когда в последний раз надевала красивое платье.
Когда-то, целую жизнь назад, у неё был вкус, ей нравилось заплетать ленты в волосы и подбирать по цвету серёжки к глазам. Интерес к подобным вещам пропал после того знаменательного лета с Уильямом. Её внешность в лучшем случае сулила одни пустые обещания, в худшем — просто мешала. А теперь… Теперь она буквально умирала от желания вырваться из той серой скорлупы, которую так долго взращивала вокруг себя.
Но она не могла себе этого позволить. Сейчас Аннабель стала именно такой, какой должна быть, чтобы жить респектабельной, независимой жизнью.
Однако она точно могла держаться подальше от Монтгомери. Вчера в оранжерее он хотел её поцеловать. Ей было знакомо это выражение лица, с которым он смотрел на неё возле террариума. Его пристальный взгляд выражал понятное мужское намерение. Вслед за подобными красноречивыми сценами мужчина обычно пытался схватить её в объятия, а она давала ему пощёчину. Но Монтгомери не пытался схватить её в объятия. И она была совершенно уверена, что не дала бы ему пощёчину. Нет, сегодня утром Аннабель вернулась, чтобы опять провести время в его компании. А новость о том, что он продолжает содержать своих дряхлых лошадей, словно в его груди билось великодушное, заботливое сердце, ещё больше запутала ситуацию…
Аннабель отыщет способ избегать его до рождественского ужина. Больше никаких совместных завтраков, никаких записок, прогулок и интимных разговоров. О чём она только думала?
Поездка к леди Лингем на рождественский ужин прошла неловко. Видимо, из практических соображений Монтгомери велел подготовить один экипаж на четверых: для себя, Перегрина, тётушки Гринфилд и Аннабель. Тётушка всё время облокачивалась на неё, то и дело засыпая и просыпаясь, а двое мужчин напротив выглядели крайне сурово, что лишь отчасти объяснялось их строгими чёрными пальто. Казалось, что они злились друг на друга, решительно вглядываясь в пустоту. Такой вид был свойственен Монтгомери, но не Перегрину. За последние несколько дней она провела много времени в компании молодого лорда, поначалу, чтобы избежать встреч с герцогом, но вскоре выяснила, что Перегрин очень дружелюбный и интересный собеседник. "Некие высшие силы заставляют меня проштудировать "Республику" Платона во время рождественских каникул, — признался он. — Вы случайно не знакомы с этой книгой?"
 
Заниматься с ним было так увлекательно, что на короткое время Аннабель позабыла о своём нелепом влечении к Монтгомери.
Которое сейчас вернулось с новой силой. Нет смысла отрицать: все её мысли занимал мрачный аристократ напротив. Даже сейчас, несмотря на его холодное, скучающее выражение лица, от одного лишь присутствия герцога всё её тело горело, будто в огне.
Аннабель заставила себя отвести взгляд и уставилась на свои руки на коленях. И всё же его близость, как отблеск далёкого пламени, не давала ей покоя. Боже мой! Возможно, ужин с его "договорённостью" поможет избавиться от наваждения.
Когда вдали показался Лингем-Холл, Аннабель замутило. Нужно признать, небольшой особняк в георгианском стиле выглядел прекрасно. У входа с колоннами, вокруг которого вились сухие виноградные лозы, гостей поджидал дворецкий.
Как только они вошли в холл, к ним навстречу вышла высокая стройная женщина лет сорока с небольшим, уверенно стуча каблуками по мраморному полу.
— Монтгомери! — тихо воскликнула она. Её тонкая рука задержалась на его руке чуть дольше положенного.
Аннабель не могла её за это винить. Чёрный вечерний пиджак Монтгомери подчёркивал ширину его плеч, а бледно-серый жилет придавал глазам блеск отполированного серебра. Он был воплощением мужской элегантности, любой бы женщине захотелось прикоснуться к нему дважды под уместным предлогом.
— А вы, должно быть, мисс Арчер. — Лицо графини приняло лёгкое заинтересованное выражение. — Бедняжка, как ужасно заболеть во время праздничного сезона.
Как выразился бы отец Аннабель, у леди Лингем были “лицо и зубы чистокровной кобылки”, внешность, которая считалась привлекательной главным образом потому, что говорила о благородной вековой родословной. Графиня обладала непринуждённой элегантностью, изящное серое платье облегало её стройную фигуру во всех нужных местах, а пучок на макушке выглядел обманчиво простым. Горничная могла потратить целый час на создание такой причёски. Из копны волнистых волос Аннабель ничего подобного бы не получилось.
Когда они вошли в гостиную, герцог, словно магнитом, притянул взгляды дюжины собравшихся. Леди Лингем отпустила его руку, когда к ним начали подходить люди, и насторожила Аннабель, взяв её за локоть, словно они были старыми знакомыми.
— Пройдёмся по комнате, мисс Арчер.
Аннабель с опаской приняла приглашение. Они были одного роста, но графиня выглядела хрупкой, как птичка, прикосновение её затянутой в перчатку руки едва ощущалось. В уголках светло-голубых умных глаз виднелись тонкие морщинки. Для своих тайных отношений Монтгомери выбрал не жеманную мисс, но Аннабель не была уверена, хорошо это или плохо.
— Благодарю за приглашение, миледи.
Глаза леди Лингем блеснули.
— Спасибо, что пришли. Все соседи только о вас и говорят, — она слегка рассмеялась. — О, не надо удивляться. Конечно, о вас ходит множество слухов, но все они слишком нелепы. Моя горничная, например, уверена, что вас с Монтгомери видели верхом на его лошади, скачущими по полям, словно он — рыцарь в сверкающих доспехах, а вы — его принцесса.
 
Что?
— Боже мой, — выдавила Аннабель.
— Вот именно, — покачала головой леди Лингем, — поэтому не волнуйтесь. Всем известно, что Монтгомери никогда бы не стал устраивать подобных сцен. Он сказал мне, что вы из семьи священнослужителей?